Две пожилые женщины сидели на скамеечке возле многоэтажного дома и горячо обсуждали насущные проблемы.
- Семёновна, ты слышала, семейная парочка из тридцать пятой квартиры надумала разводиться? – радостно спрашивала одна.
- Конечно, слышала, - так же радостно отвечала другая. - Про это уже целую неделю весь дом гудит. И вот спрашивается, Васильевна, чего людям в жизни не хватает? Ведь жили себе, не тужили, целых пять лет были вместе. И вдруг - на тебе, разбегаются в разные стороны.
- Не пять лет они жили, а больше. У них ребёнку уже шесть полных лет. Я сама спрашивала. Да… А с виду, вроде, хорошая пара. Дружная.
- Я, слышала, Васильевна, что это из-за ребёнка весь сыр-бор у них и получился. Слухи ходят, сынок-то у неё нагулянный.
- Да ты что, Семёновна, болтаешь? – всплеснула руками Васильевна. - Я наоборот, слышала, что муженёк этот, ходок ещё тот.
- Не болтай зря. Мужик в этой семье хороший.
- А ты откуда знаешь?
- Как откуда? Мой сосед Николай к нему подходил, хотел выразить ему мужскую солидарность. Поддержать хотел. Сказать, мол, жена у тебя гадина, такого мужа бросает. Так этот псих, вместо благодарности, взял, и Николая побил.
- Какой псих?
- Ну, этот муж, который разводиться надумал. Говорит, жена у меня хорошая, и марать её словом не смей. И как даст Николаю кулаком.
- Вот, паразит. - Васильевна закачала удручённо головой. - Ему помочь хотят, а он в драку лезет. А ты говоришь, он хороший. А вот жена у него, действительно, золотая. Некоторые женщины тоже хотели ей помочь, мол, если на суде встанет вопрос, кому ребёночка оставлять, мы, соседки, подтвердим, что твой муж ребёнка тиранил. Что он плохой отец, и всё такое. Так она их шуганула. Говорит, не лезьте в мои дела. Сама разберусь, а от вас помощи не требуется. И муж у меня хороший. Он сына пальцем не трогал, и любит его больше жизни.
- Вот, змея... – нахмурилась Семёновна. - Если муж у неё такой хороший, чего же она с ним расходится? Нет, точно, малец у неё от другого мужчины растёт.
- Да с чего ты это взяла?
- А с того, что такие женщины как она, они не постоянные. Они же как живут? Сегодня у меня настроение хорошее, и значит, я мужа люблю. А как вожжа по хвост попадёт, так сразу муж плохой, и я ему за это рога наставлю.
- Ты зачем на женщин бочку катишь? – завозмущалась Васильевна. - Мы, женщины, просто так мужу никогда не изменим! Значит, были у неё причины ласки на стороне искать.
- А какие могут быть для этого причины? Только, если женщина изначально развратная, и всё.
- Нет! Слухи говорят, он первый изменять начал. А уж потом она. В общем, эта семейка, прямо скажу, странная. И хорошо, что она расходится. Ребёночка только жалко.
- Да... Жалко... – согласилась Семёновна. – Хороший ребёнок. Но если сказать честно, и ребёнок у них сильно избалованный.
- Да уж, очень странный ребёнок, - закивала и Васильевна. – Помню, когда он ещё маленький был, как что, сразу падал на асфальт, и бился в истерике. Прямо, как будто не мальчик это, а девочка.
- А может это у них девочка?
- Да какая же это девочка? - страшно удивилась Васильевна. - Он же ходит в штанишках.
- Так нынче и девочкам штанишки надевают. Всё же от родителей зависит. Ох уж, эти современные родители... Кстати, ходят слухи, что эти двое, которые разводиться собрались, они и как родители тоже никчемные. Балуют ребенка, и в строгости не держат. Из-за таких родителей хорошие детишки потом в нехороших людей и превращаются. А старики потом от них страдают.
- Да. Таких родителей, которые в строгости своих детей не держат, нужно сразу родительских прав лишать. Чтобы их дети не портили жизнь окружающим. А то воспитают хулиганов, и гордятся. Ой… - Васильевна замерла, и перешла на шёпот. - Гляди, гляди туда… Вон, те, которые там, вдалеке. Это же они. Странно... Вместе домой идут... Ещё и воркуют меж собой... И ребёнка за ручку держат, как будто и разводиться не собираются. Это они, наверное, специально делают вид. Пыль в глаза пускают, чтобы народ обмануть…
- Погоди, Васильева, так это же не та семейная парочка. - Семёновна с недоумением уставилась на свою собеседницу. – Они, точно, не из тридцать пятой. Я их, вообще, первый раз вижу.
- Как это не из тридцать пятой? Они это!
- Да? Точно?
- Вроде, точно. А может, и я ошибаюсь… Я вдали плохо вижу. Сейчас подойдут, разберёмся. Их здесь столько теперь развелось, этих молодых родителей…
- Да уж... Много их развелось... Эти, даже, наверное, ещё хуже, чем те.
- Не наверное, а точно - хуже. Вон, гляди, какие… Одеты непонятно как. Смотреть на них противно. Как попугаи. Не то, что мы в своё время одевались.
- Да что тут говорить. Они нам в подметки не годятся. Эх, Васильевна, вернуть бы сейчас нашу молодость. Уж мы бы с тобой показали, как нужно жить правильно…
- Да уж… С нашим-то опытом, мы бы им показали… Ой, гляди, ребёнок от них вырвался и к нам бежит. Погоди, Семёновна, это не твоя внучка, случаем? Не Леночка? А те двое - не твои сын со снохой?
- Ой, и правда! Это же Леночка! - заулыбалась Семёновна, и раскинула руки для объятья. - Красотулечка моя бежит! И деточки мои любимые! А я их и не узнала. Потому что одеты они сегодня по-другому.
- Да, - заулыбалась Васильевна. - Одеты они у тебя, как говорят теперь, стильно. По-современному.
А внучка Леночка уже подбежала, и бросилась в объятия бабушки.
- Здравствуй, бабулечка!