«Основано на реальных событиях»
Глава 1.
Похороны
Октябрь 1993 года. Ночной мороз прихватил крепким льдом ещё вчерашние безобразные лужи на дорогах, и тонким слоем снега припорошило всю грязь. Кругом бело и празднично.
В трёхкомнатной квартире на первом этаже, пятиэтажного панельного дома на окраине города, собирается народ проститься с безвременно усопшим хозяином. Все терпеливо ждут. Вынос тела назначен на час дня. Народ постепенно прибывает, заполняя собой коридор, комнату с покойным, лестничную площадку, и даже лавочку у подъезда.
Деревянные двери в подъезд распахнуты настежь и припёрты обломком кирпича. Тягостное ожидание, скорбное молчание и унылые лица присутствующих наводят тоску. Несколько мужчин торопливо вышли из квартиры покурить.
Из подъезда вышли три молодых мужчины и став кружком, закурили. Тем временем с лавочки у подъезда, встали несколько человек. Они, не желая больше мёрзнуть на промозглом ветру, и избегая общения с вышедшей троицей, стремительно направились в квартиру.
Компания курит, молча, не глядя друг на друга. Молчание тяготило. Мимо них бежит облезлая старая дворняга, семеня короткими лапками. Она бесцеремонно пристроилась к одному из куривших, подняла ногу, и сделав своё дело на штанину выбранного объекта, незаметно проследовала прочь. Никто не заметил проказницу.
Осторожно подошли несколько посторонних зевак, из тех, что не могут пройти мимо, чтобы не узнать «что же случилось». Это две старушки и пожилой подвыпивший небритый мужчина. Он жестом попросил закурить. Затем, выждав для приличия немного времени, завязал разговор:
- Народ, смотрю, не весёлый собирается, значит, помер кто-то, – деликатно рассуждает вслух, как бы сам с собой. Начал он, посматривая на молчаливых собеседников, - Верно, что ли?
Несколько минут все молчат.
- Его отец, - тихо отозвался широкоплечий русый мужчина в чёрной куртке, мотнув головой на парня рядом.
- О-о-о, - многозначительно выдохнул старичок и протянул руку сыну. - Соболезную… А что помер-то, болел что ли? – продолжил он расспрос.
Сын покойного лет тридцати, в осеннем тёмном пальто и такой же кепке. Он стоит, опустив плечи и нервно затягиваясь, быстро-быстро моргает, сдерживая слёзы. Горло перехватило.
- Да погиб он, - снова отозвался русый мужчина, - под поезд попал.
- Ах, ты, боже ты мой, - застонал мужичок, покачивая головой и раскачиваясь из стороны в сторону, - Это что же на свете творится …
Помолчал. Не дождавшись продолжения рассказа, снова интересуется:
- Это как же, он средь бела дня поезд не заметил? Ай-ай-ай, - любопытный и страдающий от нетерпения узнать развязку сюжета, пристально вглядывался в лица. Гадает, нахмурив лоб и подняв глаза вверх:
- Поскользнулся что ли?
Гостиная с серо-голубыми обоями в мелкий цветочек и расставленной по периметру комнаты мебелью: с круглым столом у окна, диваном справа у стены, с сервантом в углу. Всё это освещает тусклый свет дешёвой стеклянной люстры на потолке.
Посреди большой прямоугольной комнаты на двух табуретах стоит гроб, обитый красным ситцем. В нём покоился хозяин квартиры, и невольный виновник траурного события.
По обеим сторонам от покойного стоят стулья и лавки, где сидят люди со скорбными, скучающими и уставшими лицами.
Зал большой, но всем места не хватает. Народ по возможности тихо встаёт с мест, подходит к гробу, молча, прощается, отдавая последние почести. Нехитрая процедура. Затем также, молча, кладёт гвоздики у гроба и снова садится на место. Проститься собралась разноплановая публика: соседи, сослуживцы по работе, знакомые, родные.
Из соседней комнаты раздаётся громкий женский плач и стенания. Очевидно вдова. Многие вздрогнули, переглянулись и скорбно опустили глаза. Кто-то из женщин тихо переговаривается:
- Ишь, как убивается теперь… А, говорят они неважно жили… - подвигаясь к уху соседки слева шепчет полная темноволосая женщина лет пятидесяти.
Та в ответ только пожала плечами, давая понять, что не знает или не хочет говорить. Первая женщина скривилась, и с обиженной гримасой поёрзав на месте, затихла.
- Не знаете, что случилось? От чего он умер-то? – оживилась соседка справа с ярко накрашенными губами и зелёными тенями на обвисших веках. Она явно устала сидеть молча.
- Такой шустрый был мужичок. Я с ним на прошлой неделе столкнулся у магазина. Ничего такого не заметила… А?
- Странная смерь какая-то, не понятно… - раздаётся сбоку.
- Говорят, под поезд попал… Толи сам того…, толи его кто-то… - добавил мужской голос.
- Поди по пьяни? – предполагает кто-то.
В соседней комнате сёстры тихо переговариваются и планируют поминки. Кто-то должен остаться и накрыть на стол.
Шепотом разговаривают две женщины, сидящие у стены почти в углу комнаты:
- Не слыхала, что такое с покойным приключилось? Ведь ещё совсем недавно здоровалась с ним и ничего такого не заметила…
- Так, разное говорят. Кто говорит несчастный случай - под поезд попал, а другие дескать столкнул кто. Может ограбить хотели… Так у него бедолаги и брать-то совсем нечего. Вечно в тряпье заношенном ходил. Да и откуда у него деньги.
Глава 2
Воспоминания у гроба (Зелёные помидоры)
Прощание с телом. На скамейках вокруг гроба сидят люди со скорбными лицами. Из соседней комнаты вывели под руки убитую вдову. Усадили на диван рядом с сыном дочкой. Она качается из стороны в сторону. Плачет.
Медленно вошла молодая женщина и села рядом.
- Это кто такая шустрая, - спрашивает шёпотом пожилая женщина, стоявшая у стены в толпе, - родня, что ли?
- А, да это старшая дочь покойного. Кажется, Марина, - отозвался парень рядом, - она на кухне была. Я, когда вошёл, она мне открыла.
Молодая женщина, которую только обсуждают, села сгорбившись, опустив голову, как на скамье подсудимых ожидая свою участь. Она очень услала.
События последних дней, так вымотали, что нет сил даже лежать, а не то, что сидеть. Закрыла глаза и попыталась расслабиться.
Медленно, тягуче ползут мысли: «Надо скорбеть, плакать, наверное, но я не могу. Я ничего не чувствую. Вообще ничего, как будто не он, а я умерла. Странно…».
Неожиданно мысли закружили и полетели далеко-далеко, как будто порыв ветра подхватил сухие опавшие листья.
Май 1975 года.
Звонко бренчат ключи. Скрипучая дверь квартиры медленно открывается. Тринадцатилетняя Марина вернулась из школы. На ней школьная форма, волосы стянуты в крепкий узел капроновой лентой на затылке, в руке портфель. Она стоит в коридоре, осматриваясь кругом. На пороге у самой двери лежит на боку мужской ботинок с торчащим из него носком. Второго нет.
«Так. Значит папочка дома… Но где же он?» - думает она про себя и прислушивается. Звук характерной очереди, напоминающей пузыри воздуха, всплывающие из воды, доносится из кухни. Это выдаёт место нахождения главы семейства.
Марина на цыпочках входит в кухню. Растеряна, но не удивлена. Фокин действительно дома, и, как всегда не трезв.
«А, ну вот и второй ботинок! На ноге…» - радостно вздыхает она и созерцает. Есть, на что посмотреть.
Отец лежит, свернувшись калачиком, но где именно – это даже для него ново. Холодильник открыт настежь. Голова и плечи в холодильнике, а остальная часть тела, на полу в позе младенца.
Сначала девочка не поняла, что он так ласково обнимает руками и в чём это он выпачкался. Подошла поближе. Открылась картина происшедшего накануне.
«Очевидно после выпитого спиртного у папаши пересохло в горле, - предполагает дочь, - и он решил исправить эту неприятность питием сырого яйца: и «закусь» и горлу польза, но…»
Не рассчитав устойчивость своих ног, и слишком поздно ухватившись руками за дверцу холодильника, Никита уронил на себя полку с яйцом. Уже лёжа в луже разбитых яиц, пытался собрать их в кучу, но не успел. Заснул.
Взбитые яйца засохли. Мужчина в яичной скорлупе и в одном ботинке лежит намертво прилипший, как жвачка к стулу.
Девочка вздохнула и печально улыбаясь, бормочет:
- Да, папочка! В этом ты весь…
Медленно побрела в сою комнату.
***
Марина вздрогнула и открыла глаза. Траурные лица кругом напомнили, что отец умер.
«Что это я? Надо подумать о чём-нибудь хорошем, а я…- она поёжилась и посмотрела по сторонам. - Всякая гадость в голову лезет».
Её знобит. Смотрит в пол. Снова мысли тянут её далеко-далеко.
Май 1975 года. Тремя днями ранее.
Тепло. На деревьях покачивается яркая молодая зелень. Приятно пьянит аромат набухших цветов дикой ранетки и черёмухи.
«Скорее бы каникулы…» - мечтает про себя Марина, улыбаясь и жмурясь от солнца. Она медленно идёт со школы и наслаждается прогулкой.
- Эй, Фокина! Фокина! – визгливо кричит знакомый голос.
Громкий окрик где-то далеко впереди приводит её в чувства, но заметно портит настроение. Это сразу отражается на её лице. Солнце светит в глаза, не даёт рассмотреть кричавшего.
- Фокина, ты что глухая?! – задиристо подсмеивается её одноклассница Симонович Таня.
Марина собралась ответить на колкости, но вовремя прищурилась. Заметила, что крикунья не одна, а с мамашей Антониной Вильгельмовной.
- Фокина. Там у магазина… Фи… Твой папаша пьяный лежит в луже мочи, – брезгливо улыбаясь, смачно комментирует подружка и переглядывается с мамочкой. Обе высокомерно торжествуют.
Марина сжала кулаки. Стоит молча.
- Девочка, забери его… - присоединяется Симонович старшая, - Это неприлично.
Марина гримасничает - широко и дерзко улыбаясь. Парочка с выражением брезгливой жалости степенно удаляется. Фокиной с большим трудом удалось сдержать себя, чтобы не плюнуть в лицо этой самодовольной «грымзе». Она вздохнула и пошла дальше. Задумалась:
«Почему это у пьяных, такой слабый мочевой? Они прямо, как маленькие дети - писаются. Надо подумать на досуге… А, пока иду спасать папашу и всё семейство от срама заботливых доброжелателей».
Оглядывается, вздыхает и уходит.
***
Девушка дёрнулась и мотнула головой. Осторожно глянула на траурное сборище и вздохнула.
«Что-то папочка мне ничего приличного в голову не идёт. Извини!» - мысленно просит она прощения.
Поднимает глаза на мать и брата. Снова воспоминания кружат её за собой.
***
Лето 1966 года. (Зелёные помидоры)
Марине четыре года. Брату Серёже шесть, осенью будет семь лет и он пойдёт в школу. Они уже почти взрослые и самостоятельные. Родители со спокойной душой уехали в отпуск, оставив их в частном доме одних.
Да именно одних без присмотра взрослых. Конечно, потом через много лет выяснилось, что отец оставил деньги на содержание детей своему приятелю. И тот должен был покупать им продукты и присматривать за ними, но… Знакомый благополучно сразу же пропил все деньги, и ни разу не вспомнил о чужих детях.
И так лето. Дети одни в частном доме.
Первая неделя самостоятельной жизни. Брат купил булку хлеба и пульки. Целыми днями носятся на улице. Свобода! Все имеющиеся дома продукты съедены. Варили лапшу. Дно кастрюли так пригорело, что, скорее всего, её придётся выбросить. С утра до поздней ночи дети на улице. Домой приходили только, когда совсем темнело. После того, как сожгли кастрюлю, больше готовить не пробовали. Кусок хлеба побрызгать водой и посыпать сахаром – вот настоящее лакомство.
Вторая неделя. От голода сосёт и урчит в животе. Подташнивает. Слабость. Играть совсем не хочется. Жгли плёнку на мосту и смотрели, как она со свистом падает в низ, как гранаты. Было здорово.
Третья неделя. Марина нашла в шкафу пакет с сухим молоком. Ела руками. Потом пришёл брат, насыпал в стакан и развёл водой. Очень вкусно! Наболтали густую кашу из молока и насладились. Понимали, что потом, когда вернуться родители им попадёт, но ели и ели. За два дня молоко закончилось.
Четвёртая неделя. Закончились все продукты и деньги. Слабость и боль в животе не дают заснуть. Марина почти не встаёт, лежит и тихо поскуливает, как щенок. Брату Серёже сестру жаль. Он наскрёб копейки по карманам и побежал купить ей что-нибудь.
Долго выбирал, и купил крохотный брикет прессованного сухого какао с сахаром. «Вкусно и не дорого» - подумал Сергей и бросился домой. Вернулся, сестры нет.
Нашёл её в огороде. Девочка сидела на земле и ела зелёные помидоры, срывая их прямо с куста.
- Ты что делаешь? Живот заболит! – кричит брат.
- Голод не тётка. А живот и так болит, - отвечает чумазая и заметно похудевшая девочка.
Чтобы отвлечь сестрёнку от голодных мыслей о еде, брат устроил в доме химический опыт.
- Тащи сюда таблетки из шкафа! – командует он.
Девочка радостно высыпает коробки прямо на пол. Получилась хорошая кучка. Серёжа посмотрел на таблетки, добавил соль и пульки.
- Ну, что, когда будет опыт? – нетерпеливо спрашивает девочка, поглядывая на брата.
- Сейчас, сейчас, - он почесал затылок, радостно поднял указательный палец вверх и досыпал для полного комплекта на гору таблеток ещё марганцовку.
Через мгновение куча зашуршала, затрещала и вспыхнула, как бенгальский огонь. Бабахнуло. Пожар.
- Здорово! – обрадовалась Марина и запрыгала на месте.
А Серёжа побежал к бачку с водой.
- Гаси! Горим! – крикнул он, черпая ковшом воду.
Сестрёнка плеснула на пламя кружку воды. Огонь потушили, но очень испугались. Опыт закончился.
Ложась вечером спать, Марина спрашивает:
- Серёжа, а мы папе и маме не родные?
Брат, молча, пожал плечами.
- А давай уйдём в детский дом. Там нас кормить будут, - предлагает сестрёнка.
- Нет! – вспомнил он, - бабушка говорила, что мы родные. Точно, родные. Спи уже.
После приезда родителей из отпуска Серёже и Марине попало, но это быстро забылось. Плохое быстро забывается. Главное папа и мама рядом.
***
Марина покачнулась и чуть не упала со стула. Зажмурилась и зевнула.
- Прости дочка, - голос отца прозвучал тихо, но отчётливо.
Марина вздрогнула и подняла глаза на гроб. Отец лежал, как будто спал.
- Машина пришла! – раздалось из коридора, - Пора! Пора ехать на кладбище. Выносите покойного.
- Кто едет на кладбище проходите в машины, там на улице ещё автобус. – Торопливо сообщает Сергей. - Потом возвращаемся сюда на поминки.
Народ засуетился и направился на выход. Несколько мужчин окружили гроб, собираясь его поднять.
Марина растерянно смотрит на гроб и не понимает, что происходит.
«Я, что заснула или действительно слышала голос отца? – гадает она про себя, одеваясь в прихожей. - Как будто он просит за всё прощения».
Продолжение читайте здесь.