В тот день, когда мне ударило в голову сделать выручку и хозяйку; мой язык работал как помело, предлагая и расхваливая товар направо и налево… Ох, как же я тогда вымоталась…
Не, в таком режиме балаболки можно протянуть одну смену, а после протянуть ноги. И не скажу, что выручка-то поднялась, нет! Может, рублей на пятьсот…
Вечером, узнав сумму, хозяйка тут же слимонилась, и сказав, чтобы я закрывала палатку, отправилась на вторую точку и от великого огорчения запамятовала забрать выручку.
Чтобы уж мне ее не забыть, я переложила деньги в свой кошелек, и приступила к сворачиванию скудной торговли. Ирина подошла в тот момент, когда я опускала жалюзи. Господи, как она на меня смотрела…
Даже не знаю, как определить этот взгляд. Вот будто происходит какая-то хреновая хрень, и именно я затейница этой хрени, но как бы, не желаю этого замечать.
Дождавшись, когда я защелкну на ключ дебильное жалюзи, которые закрывать и открывать очень сложно, Ирина выдавила из себя вот это вот удивленно-презрительное.
- А где выручка?
Не, а если бы и я про нее забыла? Что тогда? Заново распаковывать, отодвигать и так далее?
- В кошельке, - спокойно ответила я, радуясь, что все-таки не забыла.
Тут произошло явное непонимание, а скорей всего, кто-то уже не желал понимать и в своей невесть откуда взявшейся неприязни, накручивал себя все сильнее и сильнее. Это я про хозяйку. Она явно не поняла, в каком кошельке сейчас выручка. А если и в моем, то, что она там делает?
Зачем же так откровенно бздеть? Там что миллион, чтобы я с ним слиняла? В том году я тебе по тридцать с чем-то тысяч в день сдавала, и бывало, ты пропускала смену и забирала следующим вечером. Сейчас что случилось? Из-за трех несчастных тысяч ты сложила губы куриной гузкой и стоишь предо мной с видом оскорбленной благодетели?!
Глядя на этот театр одного актера, я уже еле сдерживалась.
- Ирина, - произнесла я как можно доброжелательнее и с ласковой интонацией.
Нет, а вдруг она уже слов неймет, и готова порвать меня, а тут хоть интонация добрая успокоит.
Это как с животными…
- Ирина, выручка в моем кошельке, - говоря это, я решила прибегнуть к выразительной жестикуляции.
Вдруг она от злобы оглохла, так может пантомиму поймет?
- А кошелек в моей сумке, - я говорила медленно, медленно. – А сумка вот она! Теперь, открываем сумку, достаем кошелек и вот они деньги! Ровно три пятьсот, держи.
Отдав деньги, я собралась отчалить из этого театра абсурда домой, как заметила Олега. Пришедший встретить меня друг стоял с таким ошарашенным видом, что, несмотря на паршивость в душе, я расхохоталась.
- А это что сейчас было? – поинтересовался он.
- Не спрашивай, сама расскажу…
Слушателем Олег был отменным, тем более ему очень нравилась моя манера разговора, мои речевые обороты и острые словечки, коими я обильно сдабривала рассказ.
Ни разу не перебил, а только качал головой, вздыхал, цокал и посмеивался.
- И что думаешь? – выговорившись, спросила я.
- Да что тут думать, - развел он руками. – Недолго ты у нее проработаешь. Еще пару выкрутасов вытерпишь и все.
Я даже спорить не стала. Что, правда, то, правда; все к этому шло.
Торговля больше шла по вечерам; мне хорошо удавалось продавать игрушки. Светяшки, жужалки и другую разность, но страусы марионетки были вне конкуренции. Знаете, такие милахи на веревочках! Они мне так понравились, что я, взрослая тетя, к концу сезона собиралась приобрести себе смешнулю.
Став взрослой, в душе я осталась ребенком и с удовольствием играясь, провоцировала народ на покупки. Со страусом так вообще чинно прогуливалась вдоль своей палатки; со стороны казалось, что страус сам шагает рядом. Сам трется о мои ноги. Вытягивает шею и трясет лапками, а заметив детей, несется к ним сломя голову и просит купить его. Обещает слушаться маленького хозяина и не шалить. Как вы догадались, страуса озвучивала я. Это было весело; народ хохотал, умилялся и страусы у меня улетали только так. Если честно, только за счет игрушек и выезжала, хозяйка не успевала подвозить.
У Вали же торговля шла днем, когда шуруя к морю, отдыхающие возле ее палатки вспоминали, что сегодня невыносимо печет солнце и надо бы приобрести чего-нибудь на голову. В тот день, распродав все уборы, Валя прибежала ко мне и попросила несколько панамок.
В итоге утащила все панамки и шляпы, и на мой протест, а чем буду торговать я, заметила.
- Я же тебе торгую!
Торганув моим товаром, Валя отдала за них деньги. Предчувствуя большую задницу, я хотела отдать ей десять процентов, что мы имели с выручки. Чтобы все честно. Валя отказалась…
Настаивать я не стала, но запомнила и при случае собиралась сделать так же и на такую же сумму. Не люблю ходить в должниках.
Но моим благородным порывам не суждено было исполниться.
Настал вечер, вынеся стул за палатку, я сидела и забавлялась с последним оставшимся страусом. Народ рассосался, и стало грустно. Под доносящуюся с набережной музыку страус с помощью моих пальцев исполнял всевозможные па, а я смотрела на него и грустила. Вот такую картину и застала хозяйка и решила, что я грущу всегда. А что народ закончился и улыбаться как бы некому, ее не волновало. Она увидела то, что хотела.
- Теперь понятно, почему у тебя выручек нет, - бросила ядовито и пошла к Вале.
Ага, в тот год я была ей подружкой и жилеткой и, подолгу сидя со мной в палатке и изливая душу, она доверяла тайны про свою личную жизнь. В этом году ее подругой стала Валя. Все логично и понятно! Зачем рассказывать по второму кругу, если появились новые уши.
И чтобы вы думали, минут через десять Ирина вернулась и с такой ненависть бросила мне в лицо, а какого хрена я забрала себе деньги, что наторговала Валя. Я забрала деньги!!! Наверное, еще и избила бедолагу коллегу за то, что та отдавать не хотела. Я не нашлась что сказать…
А что тут говорить? Если царица ракушек за что-то известное только ей одной взъелась на меня, то тут уж ничего не поделаешь. Вывалив мне претензию, она снова убежала к Вале.
Ну, тут уж я вспыхнула революционным пламенем.
«Вставай проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный! И в смертный бой идти готов!»
С этими словами я схватила выручку, отделила Валины деньги, забрала свои десять процентов и, не закрывая отдел, понеслась бешеным галопом ко второй точке. Судя по удивленным лицам Ирины и Вали меня там не ждали. А мне как-то и пофиг.
- Валя, держи назад свое, - положила я купюры перед малость охреневшей коллегой.
Хоть внутри у меня все кипело, но голос не дрожал
- А вот и выручка, - тут каюсь, не сдержалась и швырнула деньги хозяйке. – Проценты я забрала. Все, больше я на тебя не работаю. Надумаешь завтра с утра провести ревизию, звони, а сегодня я домой.
И развернувшись, ушла гордой поступью, и ни слова, ни писка не раздалось вослед.
- Аривидерчи, малышки! – напевала я радостно, а в ушах звенел ветер свободы.
Продолжение
Предыдущая часть
Начало