- Ты поедешь, Лизонька? Тебе, действительно, это нужно? Может быть я поеду с тобой?
Лиза растерянно крутила в руках подаренную мужем шубку - удобная, теплая и легкая, как пушинка она была бы очень кстати ей в этой поездке, но ей было почему-то стыдно. Явиться в скит в этом пушистом чуде она не могла, и сама не знала почему. Вроде ее больше ничего там не держало, ничего не было близко, даже дочь казалась далекой и чужой, как будто ее рожала не она, а все равно. Странная зависимость, ненормальное притяжение этого заколдованного места - все это не отпускало ее, она это понимала, она этого боялась, но сделать ничего не могла. И приехать туда с Сергеем ей тоже казалось невозможным - слишком далек этот вальяжный, спокойный, очень городской мужик от скитской жизни, слишком насмешлив он к этим “чудесам”, слишком приземлен. И Лиза помотала головой, смущенно потупила глаза
- Нет, Сереж. Не надо тебе туда, там совсем не твое место. Очень ты там чужим будешь, там все фанатики, посвященные. Да и быстро я - туда и обратно, неделя - не больше. Не заметишь даже.
Сергей внимательно смотрел на Лизу, и в его глазах мелькало разное. Нет, не недоверие, настороженность какая-то, беспокойство. Целый вечер он внимательно изучал что-то в сети, а, когда Лиза перед сном принесла ему чашку кефира, повернул к ней экран ноутбука. ткнул пальцем в картинку с небольшим заснеженным домиком, окруженным вековыми елями.
- Это отель. Он в сорока километрах от твоего скита, там останавливаются рыбаки и охотники. Я снял там номер на двоих, завтра мы поедем вдвоем. И пока ты будешь провожать свою бывшую свекровь, я тебя там буду ждать. А потом я повезу тебя к своей матери. Ты не спрашивала про нее, а она у меня жива. Правда, очень против тебя, поэтому я про нее и умалчивал. Но теперь решил - вас надо познакомить. Пора.
Лиза смотрела на мужа удивленно - она впервые услышала от него такой уверенный и настойчивый тон. И ей это понравилось. Она почувствовала себя защищенной. Наверное, впервые в жизни. Впервые мужчина вдруг показался ей опорой. Крепкой, уверенной, незыблемой.
…
Последние километры перед отелем они ехали медленно - прошедший накануне снегопад превратил дороги в узкие тропки, и если бы не трактор, расчищающий трассу прямо перед их машиной, наверное они бы и не добрались. Огромные ели опускали свои заснеженные тяжелые лапы прямо на дорогу, почти касались машины, с них срывались снежные заряды, и снег, сверкая на ярком солнце, ложился на ветровое стекло и тут же срывался с него, поднимая светящиеся белоснежные бурунчики. Сергей почти всю дорогу молчал, машина, которую они арендовали в ближайшем городе была проблемной, и он вел напряженно, с опаской. И когда, наконец, из-за поворота показался отель, Лиза вздохнула с облегчением - наконец-то.
- Слушай, Лиз. Мы с тобой двое суток в пути, они не похоронили ее еще? А то ты приедешь, а все уже закончено, как тогда?
Лиза смотрела в окно, чувствуя, как этот белоснежный лес снова бередит ее сердце, лишая уверенности и разума, каждый километр менял что-то у нее внутри, возвращая ту - прежнюю Лизу, жительницу скита, жену Никодима, любящую и счастливую. Кое-как стряхнув с себя наваждение, она повернулась к мужу, чуть улыбнулась ему, стараясь скрыть боль
- Ничего, Сереж. Это и не очень важно, я у нее на могилке постою, земли коснусь, этого достаточно. Ты не беспокойся, я вернусь быстро, сразу.
Сергей кивнул, припарковал машину у заснеженного крыльца, и уже через пару минут они были в номере. Небольшая комнатка - скромная, как в старом пансионате - на две койки, с двумя тумбочками и двумя стульями, с удобствами в коридоре - все это казалось таким непривычным и таким странным, что Лиза даже вздохнула с облегчением, увидев скитской автомобиль, остановившийся на дороге.
- Это за мной, Сереж. Я пойду, они не могут долго ждать.
И, быстро пробираясь по вязкой от снега тропке к машине, она чувствовала взгляд Сергея. Беспокойный и немного печальный.
…
- Ты успела, мам. Завтра мы ее хороним, а сейчас можешь попрощаться. У меня такое чувство, что она тебя ждала.
Серафима стояла на крыльце, чуть сгорбившись, как будто у нее на плечах лежал тяжелый груз. Она очень изменилась за это, совсем небольшое время, как быстро она взрослела, так же быстро стала терять свою сияющую молодость - перед Лизой стояла очень зрелая, уставшая женщина, с округлым животом и опущенными плечами. Белый платок плотно обтягивал ее голову, подчеркивая чуть желтоватый цвет лица и немного впалые, худые щеки, она смотрела на мать, но как будто сквозь, видя что-то свое, особое.
- Ты помолодела, мам. Хорошо выглядишь, счастливая. Я вижу, что ты нашла себя, наконец. Это хорошо.
Лиза подошла ближе, коснулась руки дочери, вздрогнув от холода ее пальцев
- Доченька… Ты не болеешь? Что с тобой, тебе плохо?
Серафима убрала руку, поправила платок, улыбнулась
- Все идет своим чередом, мама. У каждого свой груз, его надо нести. Пошли, я провожу тебя. И еще… Здесь Захар, он сильно заболел, когда ты уехала. Ты можешь решить сама, зайти к нему, или нет. Но знай - он ждет тебя. Очень.
…
Майма лежала, устало сложив на груди руки - и теперь не было видно, что они изуродованы. Наоборот - в гробу она выглядела совсем молодой, почти такой, какой ее помнила Лиза при той, самой первой встрече - нежное лицо с практически исчезнувшими морщинками, спокойно закрытые глаза, темные тонкие брови, чуть улыбающиеся губы. Странно - но она выглядела счастливой. Спокойной, счастливой и немного чужой, и Лиза вдруг особенно остро поняла, как она ее любила. И, не скрывая градом полившихся слез, она встала на колени, благо гроб стоял низко, на табуретах, прижалась губами к сложенным рукам, и зарыдала - громко, некрасиво и отчаянно. Сима ее не трогала. И лишь, когда мать успокоилась, замолчала, судорожно и по-детски всхлипывая, она помогла ей встать, и повела к выходу, крепко поддерживая за локоть.