Пока о ней и о нем просто пишут в комментариях - флюгер, пчелы против меда. Пусть, мол, он с этой лекцией перед тещей Нарусовой выступит, пока его жена аплодирует веселым стишкам Галкина (признан иноагентом на территории РФ) где-нибудь в Хайфе.
Когда друзья попросили высказаться меня о статье "Диетическое горе", я, честно вам скажу, растерялась.
Искусство режиссера мне, мягко говоря, не близко. Не люблю глумления над классикой, особенно, когда подана она в ультрасовременном ключе, рассчитана на продвинутую молодежную аудиторию - которая еще не так, как я, замшела в своем восприятии прекрасного - и смело, прямолинейно, без обиняков и оговорок воспитывает в ней простой и до смерти циничный взгляд на мир.
Я не забуду свою молодую подругу, которой однажды подарила с радостью билет в Ленком - единственный театр, которому я еще доверяла. Но не увидела, что "Бориса Годунова" там поставил Богомолов.
Она приехала ко мне с половины представления, глаза с тарелку "Что это было? Какое отношение это имеет к Пушкину? Зачем над сценой большими буквами оскорбили тех, кто в зале и весь народ?"
Господя! "Народ собрался на площади и терпеливо ждет, пока ему скажут, что дальше" и "Народ тупое быдло", что ли, ее так оскорбили? Так это тонкий художественный прием. Константину недостаточно того, что написал автор того, что он ставит, он обязательно его дополняет своими высокими смыслами.
Это подруга еще субтитры на опере "Кармен" в Пермском театре не видела. Они были впереди.
Его трактовка оперы, которую я услышала в девятом классе (возраст ожидания любви), когда достала виниловую пластинку и запилила ее до скрипа от того, что у меня вызывала священный трепет ария Хосе "Видишь, как свято сохраняю цветок, что ты мне подарила..."
Помните, откуда достает этот цветок Кармен в трактовке Богомолова и что он там собою представляет?
Однажды я увидела режиссера в гостях у Сати Спиваковой на телеканале "Культура", где он все мне и объяснил. Тогда же узнала о себе, что я - пыльная вечность и пузырик из пленки, в которую заворачивают хрупкие предметы.
- Я очень люблю, когда в зале лопаются эти ханжеские пузырики. Ты их лопаешь, лопаешь... Слышишь, как взрывается? Это лопается ханжа. Это лопается его желчь ханжеская. Копится годами накопленная его фальшь. И пускай! На здоровье.
У кого хватит терпения прочесть все, что думает о мировых шедеврах, которые он перелицовывает, чтобы лопать своих зрителей, можете насладиться.
А потом вернуться сюда, чтобы сравнить, что Богомолов говорил о нас ровно за 3 месяца до начала специальной военной операции, с тем, что мы прочли сейчас. Заодно сравните способность выражать свои мысли устно с его письменной речью
******
"Темные! Вот обычное слово, коим эта "высшая каста" любит именовать народ. Специфически русская форма социального расизма, наследующая крепостной привычке, - о "темных" русских людях говорить. О русской хтони. Народ в глазах "особых" - неиндивидуализированное месиво из рабочих, крестьян, служащих, мелких предпринимателей, врачей и учителей, военных, живущих бедно и не взлетающих высоко не только и не столько по причине плохо работающих социальных лифтов, сколько по причине собственной ничтожности и генетического убожества".
Вот я и есть эта самая хтонь, а также чернь, плебс, а дальше как пойдет. У моей мамы было четыре класса образования, отец - простой "солдатский сапог", в котором пол-Европы прошагал, успел с Квантунской армией разобраться, потом были бандеровцы, Новомосковск, Златоуст, стройбат в Калужской области, где он служил командиром. В отставку ушел подполковником, шутил, что для папахи ему грамотенки не хватило.
Некогда было образовываться.
Но книги он любил. Библиотеку в доме, как и все, собирали по сусекам.
То есть в детстве меня не окружали поэты и писатели, композиторы и исполнители.
От богемы была страшно далеко. Увидела ее вблизи, лишь когда пришла работать в газету. И то не сразу.
Не чернь и не плебс - в лице постоянных посетителей Центрального дома литераторов - произвели на меня, девушку с окраин из семьи алтайских кержаков - сильное впечатление. Мне до сих пор кажется, что эти люди там не только тусовались, но и просто жили. В своем привычном кругу. Выйти из которого им было страшновато.
Богомолов назвал аналогичных из сегодняшнего дня "особыми" и поделил на две группы. Прикормленных и не гнушающихся кормежкой из "рук режима" сравнил с купцом, который "купил рысь и поселив ее в доме, тешит самолюбие опасной, но живой и уникальной игрушкой. А современный русский интеллигентоинтеллектуал не особо сопротивляется, ставя на "кровавые" деньги фильмы, проводя тусовочные фестивали и даже реализуя написанные иным чиновным графоманом тексты".
Разве до Богомолова никто об этом не знал, не писал, не говорил, не кричал?
Кричал. Да не докричался.
О категории, не приближенных по разным причинам к власти: "Сидя подвале, он строчит гадости о мире и медленно гниет, пока не будет обласкан какой-нибудь богатой, но скучающей дамой (как правило, имеющей богатого и мечтающего хоть чем-то занять жену мужа) или алчущим лавров открывателя талантов магнатом. Ибо на самом деле мечтает сей разночинец о власти и о деньгах — то есть о том, чем владеет его спонсор ".
Тем не менее, по словам Богомолова, две группы слились в один союз (и это тоже не большое откровение) - "союз денежно успешных плебеев и денежно бездарных интеллигентов. И пожалуй, нет и не может быть теснее союза: склеивает два этих класса не выгода, а беда - одиночество в собственной стране. То самое сознание себя "особыми". Ибо и те и другие, неистово презирая друг друга, еще более неистово презирают собственный народ. Боятся его. Не доверяют ему". (Цитирую копипастом с орфографией и синтаксисом автора).
Вот на этом месте я снова вспомнила представительницу элиты, которая однажды рассказывала, как где-то на Кутузовском у ее джипа заглох мотор, и она пришла в ужас от мысли, что ей сейчас, возможно, придется ступить на тротуар, по которому спешила на работу и по другим своим холопским делам эта самая хтонь. Плебс.
Кажется, ее миновала чаша сия, и она поехала дальше, вынашивая в душе мысль, которую Богомолов описал таким образом:
"... интеллектуалы, (сиречь либералы) полагают, что холопы — они, конечно, холопы, но надо их воспитывать, просвещать, "поднимать" со дна их холопского невежества, и тогда через годы в результате "социальных практик" (любимое выражение русского либерала) холопы "цивилизуются" и могут быть допущены к принятию каких-то решений. И миссия русского интеллектуала в его собственном понимании — поднять их со дна, отмыть их души.
Простой человек должен молчать. Молчать, чтобы продолжался праздник жизни в Особняке. Он воцарился там с началом 90-х и, немного угасая и снова воскресая, длился и длился сквозь нулевые и даже сквозь десятые".
На этом месте и случилось прозрение. Поскольку в стране, на которую "особые" смотрели из окна премиального автомобиля, случилось 24 февраля 2022 года. И простой человек, наконец, заговорил в полный голос.
А к "особым" пришла беда под названием "выход из комфорта". Эту картину маслом и рисует Богомолов:
"Больше года в Особняке стоит унылая атмосфера. Зеркала завешаны черным. И слышен тихий скулеж в этом виртуальном доме. Это плачут обитатели Особняка. Впрочем, плачут - громко сказано. Давно забыли они слово "плач". Как и слово "смерть". И память о том, что жизнь, в принципе, полна горя, вытравлена многолетним праздником жизни. Праздник этот и есть для них жизнь. Закончить его - значит умереть. А смерть не входит в их планы: ведь они ухватили Бога за бороду - кто в девяностых, кто в нулевых. Потому не скорбят, а звук уменьшили и теперь приглушенно празднуют.
(...) Лишились возможности брать деньги одновременно у кровавого режима и у европейских фондов, выкачивать бабло из страны и тратить его на Западе, снимать о русской хтони на деньги торговцев нефтью и оружием, создавать современное искусство и печатать смелую газету с разрешения органов и при покровительстве идеолога суверенной демократии посвящать "темных русских" в тайны европейского прогрессивного искусства".
Тут я вспомнила, сколько о том же самом писала, говорила и кричала эта самая хтонь.
И подумала:
Картинку на просторах интернета нашла. Не Малевич. Но все-таки.
И вдруг, без всяких субтитров, как в своей "Кармен" (где он все время объяснял пузырькам, до которых бы не дошло про что на самом деле опера Бизе: "Она боролась за права женщин и просила называть себя Карвумен", а когда появлялась толпа странно одетых мужиков "Поет хор одесского морского порта имени товарища Кехмана"), он набрал в свою измученную перформансами с любимой женой худую грудь пол-литра свежего воздуха новой перестройки, которую почувствовал чуткими ноздрями гения и выдал. Ярко, пафосно и длинно.
Чтобы у тех, кто еще может оплатить его такси в светлое будущее, не оставалось сомнений, он пригвоздил своих вчерашних товарищей по светским тусовкам:
"Вот эти люди наполнились вдруг сопереживанием? Ложь. Не кровь пролитую оплакивают. Свой счастливый смех оплакивают. Свои винировые улыбки. Свою безмятежную жизнь. Свой рай. Свой "Красный Октябрь". Свое тыквенное латте. И пенящиеся шампанским вечера на лазурных берегах, припудренных разговорами об искусстве, утомившем режиме и главное - кто с кем и где почем.
Не крови ужасаются. А тому, что пот, который проливали на них люди, как вода в вино, превратился в кровь. И сливается кровь в потоки, и потоки — в реки, и реки — в моря. И штормит этот красный океан. Страшно и блевотно от качки. И вдребезги разбиваются вазы Lalique и тарелки Hermes. Особняк, прежде крепко стоявший на земле, превратился в "Титаник". И кричат властям обитатели: "Остановите шторм". Но крик этот - в пустоту. Ибо шторм этот не от власти. Он от Бога. А к Богу обратиться они боятся. Потому что боятся, что Бог вспомнит о них и покарает".
О Боге вспомнил. Надо же... Удивил.
Надеюсь, вы не подумали, что "Красный Октябрь" имеет отношение к штурму Зимнего? Справка для тех, кто в танке, или просто хтонь: "Красный Октябрь это новый центр богемной Москвы. Теперь здесь находится основное средоточие модных клубов, гастрономических ресторанов, офисов преуспевающих компаний".
Вот ведь во что можно революцию-то со временем превратить.
Недаром Константин дальше плавно вернется и к 1917 году. Чтоб предостеречь от преждевременного вливания в поток Верхнего Ларса.
Хотя о чем я? У "особых" свои пути изъятия себя из страшного российского сегодня.
"И наполняют оставшиеся "Боинги" люди печальные".
Но, думаю, особую гордость вызывает у Богомолова абзац, где имеют место странные слова "Советский Союз" без всяких привычных дополнительных эпитетов.
Как с Богом удивил. Он ли писал всё это, подумала я, или несчастный литературный раб, способный окучить любую тему в скорбный для желудка час?
"Русский интеллигент — пьяница с глазами кролика. И хотя дорогое вино ему недоступно, если только не угостили в богатом доме, ему доступны иные вина, которые он потребляет неумеренно. Хранит он эти вина в своих винных погребах, полны они самых разнообразных вин. Вот вина перед "оккупированными" Советским Союзом народами, вот вина перед малыми народами внутри страны, вот вина перед репрессированными, вот вина перед замученными, вот вина перед невинными… И ведь правда виновны. Но потягивать эту вину со сладострастным наслаждением - это именно русско-интеллигентское изобретение".
Прямо не в бровь, а в глаз. Себе любимому. Он это изобретение на театральных подмостках продемонстрировал пузырькам сполна. Чего ж тут растекаться по древу-то?
Однако мудрый режиссер просто тонко подвел основного своего адресата к поучению, дав в финале "добрым молодцам урок" - совет "особым", как надо повести себя в постигшем их несчастье. Объяснил витиевато, но ёмко, как неправильно поступили когда-то те, кто дернул из страны, не разглядев в ее дыму приличного будущего.
Я знаю, друзья мои, единомышленники мои - те, кто долгие годы смотрел и удивлялся, как случилось, что на наших глазах гибли театр, литература, кинематограф, которыми мы так гордились - вы ясно увидите в причудливой вязи слов финального монолога море слез, в котором тонет вместе с теми, кого жалеет, и сам их автор.
"Господи, почему ты не учишь ничему этих идиотов?! Когда в семнадцатом году сменилась эпоха, когда умирал прежний мир, он стал тянуть в агонии за собой в бездну тех, кто не мог забыть прошлое. Тех, кто не мог разглядеть в дыму горящего мира - мира будущего. Тех, кто не мог оторваться от мертвого тела ушедшей эпохи. Рыдал и оплакивал. Выл и пил горькую. Уезжал и там продолжал ждать и надеяться. Плакальщики и страдальцы – они были парализованы смертью мира, в котором жили, загипнотизированы этой смертью до конца дней своих.
Мертвые не встают из гробов, но крепко держат в своих объятиях тех, кто живет мертвым. Мертвое достойно оплакивания, но плач по прошлому быстро становится наркотиком, парализующим волю и отнимающим силы. Мертвое поселяется паразитом в наших сердцах и телах. И ядом сожалений съедает силы жизни.
В феврале 2022 года прошлое умерло. Безвозвратно. Поезд истории пошел по иным рельсам. Его не вернуть на прежний путь. Пора оставить страдания о прошлом. Оно должно умереть не только физически. Оно должно умереть в сердцах живущих. Мертвое должно умереть дважды. Лишь умерев в наших сердцах, прошлое освобождает дорогу будущему и дает шанс настоящему".
А сейчас он, отрыдавшись, ка-аак хватанет себя за волосы. Как Мюнхгаузен, который тащил себя из болота. Коротко и быстро.
Уже не растекаясь...
"А в настоящем есть смысл и цель. И правда, и дух. И подлинность. Надо только суметь выйти из "особняка", засучить рукава — и работать, и жить, и верить. Надо отбросить презрение к своей стране и своему народу и услышать гул истории и голос людей. Потому что их мнение имеет значение".
******
Жил когда-то один великий режиссер, которого плебс почему-то вспоминает, когда надо искренне, от всей души воскликнуть:
- Не верю!
Вот я прочитав сие великое произведение, сказала тихо себе то же самое.
Охрипла даже, хоть и рот не раскрывала.