Речь шла о прикосновениях режиссера драматического театра к опере и балету. Тот случай, когда название передачи "Нескучная классика" на сто процентов себя оправдало.
Константин рассказывал о скучной классике, которую он делает нескучной. Она суха, банальна. В ней нет нерва современности. И свою задачу он видит в том, чтоб ее туда привнести.
Это я так деликатно трактую услышанное.
Наиболее меня поразила история взаимоотношений творца с оперой "Кармен".
Тут надо заметить, что автор музыки Жорж Бизе ни разу не был в Испании. Но еще меньше это понадобилось бы Константину.
На что он ориентировался, когда перед ним легла партитура оперы, интересуется Сати. Константин, который в самом начале передачи признался, что в детстве ни разу не видел ни оперы, ни балета, сказал, что подробно изучал труды предшественников.
То есть как бы не с места в карьер.
Но слово рыцарю словесности:
- "Кармен" очевидно настолько замызганная бесконечными интерпретациями история...
- Утяжеленная, - попробовала смягчить его Сати. Он спорить не стал.
- Я так понимаю - если я прихожу в оперу, берусь за "Кармен", то что-то либо надо сделать интересное... Но что-то надо сделать с этим.
Он давно отлично понимает, что если призывают именно его, то точно не рассчитывают на скучную классику.
- Я беру эту историю. Я понимаю, что она вся, как сюжет, в адском состоянии находится. Потому что там непонятно, что происходит - для нормального человека. Там ничего не замотивировано. Там какой-то ад происходит. Как психологическая, как сюжетная история - она деконструирована еще на уровне оригинальном...
Сати вспомнила первое либретто, думая, что Константин имеет в виду переделку новеллы Мериме под формат оперы времен Бизе.
А Богомолов продолжал недоумевать.
- Они пошли в контрабандисты, потом они оказываются ... это так, а куда делись эти (я дословно передаю). А что с этими произошло, а вот эта линия вообще потеряна, а эта линия не мотивирована. А сколько времени прошло между этим и этим. Вот когда ты начинаешь просто разбирать это как драматический режиссер нормальной пьесы, ты понимаешь, что у тебя концы с концами не сходятся. Какие-то фрагменты.
Сати смеется. Константин продолжает ее радовать.
Богомолов:
- Я понимаю, что для музыкальных людей всё оправдано музыкой.
Мне казалось, что оперное искусство как раз это и подразумевает. Я заблуждалась?
- Но я же должен рассказать историю! Первое, что я должен сделать по отношению к "Кармен" - вырвать ее из этого испанского контекста. Для меня русские люди, играющие испанские страсти, это такая давняя похабель, с которой я смириться не могу. Все эти цветки, все эти оборки - в этом какой-то такой набор пошлости провинциальной...
Он даже меняется в лице.
Тут должно стать безумно стыдно за то, что мне повезло увидеть в юности "Кармен" в Большом театре - с Зурабом Соткилавой и Галиной Борисовой в главных ролях. Это было настолько яркое зрелище, сказка, за которой приходят в театр - то, о чем говорит Николай Цискаридзе, поражаясь тому, во что превратился ныне его главный храм искусства - что я помню сцены из того спектакля до сих пор.
Потом мне, школьнице, повезло купить виниловую пластинку с записью оперы. И я запилила до шуршанья арию Хозе "Видишь как свято сохраняю цветок, что ты мне подарила..."
Но вернемся к молодому дарованию ХХI века, которое явно далеко пойдет. Если даже Сати смотрит на него с пониманием и обожанием.
Ее формат максимально приблизился к идеалу. А я - уходящая натура. Прошлый век. То, что Богомолов называет "пыльной вечностью".
Константин тем временем продолжал про оборки.
- Это всегда плохо выглядит. Знаешь, как иностранцы плохо обращаются с русской реальностью...
- Самовары, бублики, - подхватила его свежую мысль ведущая. Режиссер покритиковал Запад за неудачную подачу нашей русской старинной усадебной жизни ("Это пошлятина, даже на лучших сценах"), советские фильмы, где всегда комично смотрелись заграничные шпионы.
- "Джон!" - говорил наш человек с лицом Ивана Иванова.
Сати снова развеселилась. Нескучная классика.
-То же самое - наши артисты, которые начинают играть испанские страсти.... Я нашел, как мне кажется, единственный способ, аналог этой истории в русской реальности. Близкой русскому человеку. Одесса!
Аналогии, найденные им, я с вашего позволения опущу. Отмечу только неосторожный пассаж про то, что Одессу "невозможно себе представить без русских моряков без офицерства русского." А если он в Киев соберется?
- Вот этот невероятный замес. Мне показалось, если брать эти испанские страсти - переносить их сюда. Вот! Второе. Аналог страсти в русском пространстве это, конечно, еврейство. Русский солдат и еврейка... С нехристианствостью, с иным каким-то культурным кодом. Но в то же время интегрированное в жизнь русской империи... Это всё здесь реализуется прекрасно.
А как он запихнул сюда тореадора?
Потом я узнала, что Эскамильо у Богомолова - немецкий актер, который бесконечно играет на местной студии тореадора. Кармен - местная Сонька Золотая Ручка...
- А дальше музыка. Почему бы не разглядеть в "Кармен" ту девочку, которая хочет большой абсолютной любви.
Меня испугала улыбка Мефистофеля.
- И которая вынуждена бежать куда-то...
Потом они с Сати сошлись в том, что и в сюжете "Кармен", и в музыке Бизе есть эротика. Обсудили "отдельность" Кармен в ее понимании любви.
- Хозе - Иван, два самых распространенных имени, какие только могут быть.
Она же строит свои отношения с русским солдатом. Вы не забыли?
Ведущая предположила, что он делал эту работу с тем азартом, когда фантазия бьет ключом и не можешь остановиться... Но намекнула, что, может, если не "вязкий сюжет", так гениальная музыка его так вдохновила.
Но Богомолов не был готов разделить свой успех с Бизе.
- Сейчас зритель очень жадно глотает простые человеческие истории. Простые вещи. Всё хулиганство, что было сделано там, оно было в попытке сделать историю, которую зритель и слушатель там увидит и услышит - чувственной, задевающей...
Ему хотелось чопорную оперную публику дестабилизировать.
Меня ему удалось одним своим рассказом об этом.
Про цветок, который свято сохранял в тюрьме Хозе, превращенный в Богомоловым на сцене в средство женской индивидуальной гигиены (формулировка ведущей) Сати тоже спросила.
- Я репетировал с цветком. А потом я понял: это невозможная какая-то пошлость сегодня - вот этот цветок.
То что он придумал - очень интимно и драматично, а дальше - мера нашей зрительской способности разглядеть в грязном высокое.
Он произнес это с невероятным пафосом, хотя пафос ненавидит.
- Разглядеть вроде бы в чем-то физиологическом - духовное. Чувственное. Настоящее.И мы про это делали. Поэтому спектакль, конечно, не для ханжей.
- А ты был готов, что на тебя накинутся апологеты..?
Вот жаль, что Константин не дал договорить Сати. Я так и не узнала, какое еще звание добавится к тому, что я ханжа и пыльная вечность.
Его реакция на мою реакцию:
- Во мне эти вещи вызывают веселье. Азарт! Я очень люблю, когда знаешь - вот есть такие пузырики с воздухом в упаковке...
Сати с улыбкой - знает.
- Вот надо полопать их, да?
Сати лопнула в следующем кадре меня. Легко. Вместе с моей пыльной вечностью.
- Я очень люблю, когда в зале лопаются эти ханжеские пузырики. Ты их лопаешь, лопаешь... Слышишь, как взрывается? Это лопается ханжа.
Они оба весело рассмеялись.А Богомолов уже не мог остановиться. Он получал удовольствие от своего монолога:
- Это лопается его желчь ханжеская. Копится годами накопленная его фальшь. И пускай! На здоровье.
Мы должны выходить с его спектаклей, он считает, свободнее.
- Сложнее и умнее!
Потом я долго слушала про то, что и "Ромео и Джульетта" совсем не то, о чем мы все читали у Шекспира. Поэтому в балете (не в опере, где ходят и поют) он высушил красавцу Парису одну руку, а Ромео подарил тюремное прошлое
Присутствие его в балете радикально более скромное. Он себя там рассматривал как драматурга. Сказал себе: я придумаю новую драматургию, чтобы это было интересно воплощать хореографу. Нет, он не переписал Шекспира, только финал изменил.
- В современном мире трагедия смерти превращается в драму расставания. Непонимания. Несоединения.
Ромео и Джульетта перестали для меня в эту минуту быть самим символом вечной любви, каким были для человечества веками.
До Богомолова.
- Чтобы сделать чувственнее восприятие (у Шекспира таланта не хватило до богомоловского дотянуть), моя задача была придумать более интересную драматургию, которая могла бы дать хореографу возможность что-то по-новому сделать.
Особенно, если он не Петипа и не Григорович?
Он придумал новую причину вражды между Монтекки и Капулетти.
Олигарх, отец Джульетты, замутил какую-то интригу. Ромео, чувак низкого сословия, был обвинен, отсидел в тюрьме (без нее нынче не в кино, не в балете - и что их всех эта тема так волнует?).
- Возвращается в город, где у него никого уже нет. Ни родителей (бедные Монтекки), ни сестры. И пытается как-то жить. Попадает на странную вечеринку богатых развращенных людей... Он взрослый, он с опытом парень (сцена целомудренной первой ночи безумно влюбленных в фильме Франко Дзеффирелли сразу потекла в моем бедном сознании). В нем есть эта тюремная энергия! В нем есть мужчина.
Он широко улыбнулся, словно завидуя энергии своего придуманного Ромео.
У парня - тюремная энергия, а у навязанного Париса - сухая рука. "Она у него не работает, он всё будет делать одной рукой", - объяснил режиссер. Ясен перец, кого девушка выберет. Парис - ущербный выморочный аристократ.
- Она не хочет за него идти. Она не вызывает у него энергетического желания. (отдельные слова опускаю в угоду местному роботу).
И вот - мое любимое. От Сати Спиваковой на все времена:
- Ты как самый истовый рыцарь словесности... В балете тебе тоже понадобились титры.
Сати, зачем задавать этот наивный вопрос?!
Ну, он же не гениальная актриса в "Театре" Сомерсета Моэма, пауза которой говорила больше, чем тысячи слов!
Ну, он же не Майя Плисецкая, жест которой заставлял сердце трепетать при одном воспоминании!
Ну, он же не Прокофьев, музыка которого могла заставить зарыдать, вдохновиться и любить.
А смысл слова "любить", такого простого слова, без всяких историй - ему понятен?
Вопрос - от пузырика востребованному и очень успешному в наше время в нашей стране режиссеру.