На дворе стояло жаркое лето 1900 года , а Степан шел уже несколько дней подряд, стараясь держаться лесополосы и ручья, глинистый берег которого сбивал любой след.
Оборванный, голодный и злой он был взвинчен до предела и напоминал собой загнанного зверя.
За спиной беглеца покоился заплечный мешок, приятная тяжесть которого радовала сердце и душу. Наверное, это было единственным, что согревало черное, как смоль сердце Степана.
Шесть дней назад, вместе с побратимом Гришей , он ограбил почтовую карету.
Действовали налетчики жестко, не оставляя свидетелей и улик.
Перегородили дорогу поваленным деревом, после чего зарубили топорами охрану и кучера. На всё про всё, у налетчиков ушло три минуты.
Всего три минуты, сделавших их настоящими богачами!
В ушах Степана и сейчас звучали истошные крики несчастных, падших от его руки.
Все бы ничего , да только при налете, побратим Гришка был ранен в грудь… Охранник знал свое дело и успел выхватить револьвер за секунду до того, как топор раскроил ему череп.
Выходного отверстия не было, из чего Степан сделал вывод о том, что пуля застряла в груди подельника.
Первое время, кузнец тащил Гришку на себе…
Слабеющий от потери крови мужчина не переставал бормотать о том, что в тридцати верстах отсюда, живет его старая мать…
- Деревня Клинцы… Там дом стоит с самого краю… Он приметный. Крыша мхом поросла, а на двери перевернутая подкова прибита… Мимо никак не пройдешь,- продолжал канючить Гришка.
Дюжий кузнец нес его до тех пор, пока силы окончательно его не покинули.
Тогда, он опустил Гришку на землю и прислонил спиной к огромной сосне.
- Прости… Дальше нам не по пути,- прошептал мужчина и, перемотав сбившиеся портянки, пошел дальше.
- Эй …друг…Ты куда же это? Не оставляй меня… Будь человеком…,- прохрипел Гришка, но остановить Степана было уже нельзя.
В этот момент, в его черствой душе не дрогнула ни одна струна, а лицо осталось непроницаемым, словно было вырублено из гранита.
Степан знал, что с раненным Гришей ему далеко не уйти.
Ветер и так доносил до кузнеца лай поисковых собак, которые с завидным упорством шли по следу.
Конечно, Степан не был так прост и , время от времени рассыпал позади себя смесь из перца, соли и табачной пыли.
Кузнец понимал, что это не выход, но все равно- так было лучше, чем не делать совсем ничего.
До глухой деревни, в которой жила мать Гришки еще было далеко, но мужчина упорно шел вперед…
С каждым шагом мешок отнимал у кузнеца силы подобно бульдогу вцепившемуся в шею.
В другой ситуации, Степан непременно припрятал бы свою ношу в укромном месте и переждал тревожные времена .
Наверное, так бы он и поступил, если бы две недели назад не проигрался в пух и прах в городском трактире.
Люди там подобрались лихие… Одни , были связаны с контрабандой , другие- сбежали с каторги и, теперь за космами волос прятали на лбу выжженное клеймо « вор».
В общем, связываться с таким отребьем было себе дороже.
Не будь Степан изрядно пьян, он никогда бы не сел играть в карты с этими проходимцами.
Но раз уж сел, то карточный долг мигом напомнил ему о чести, которую он мог потерять в случае неуплаты, вместе со своей головой.
На раздумья особого времени у Степана не было.
Почтовую карету он присмотрел загодя…
Место выбрал соответствующее, когда экипаж на подъём пойдет. Вот тут – то дерево поваленное и пригодилось.
Побратима Гришку, Степану было не жаль.
Откровенно говоря, он и сам подумывал отправить подельника на тот свет в случае удачного налета. Хотя, была мысль и живым оставить. Особенно после того, как Гришка рассказал о доме своей матери, живущей в старенькой хибаре, оставшейся от бабки…
Степан знал, что лучшего места для того, чтобы залечь на дно, сложно было и представить.
Оставив подельника умирать, кузнец рассчитывал на то, что волки доберутся до Гришки раньше поискового отряда, который спасет его лишь для того, чтобы после суда вздернуть на виселице.
Минувшей ночью волки вплотную подошли к небольшому костерку беглецов , который из опасения быть увиденными, был разожжен в небольшой ложбине.
Их обоняние будоражил запах крови, который источала рана Григория.
С шумом втягивая в себя воздух, хищники подходили все ближе и ближе, словно зная о том, что беглецы вооружены лишь топорами.
Это был промах Степана, который не стал забирать у мертвых охранников оружие.
По какой- то причине, кузнец счел это плохой приметой… Хотя убийство троих курьеров почтовой службы и кучера, таковой для него не являлось.
Прошлой ночью, волки не решились напасть на грабителей… Умные звери чуяли кровь и решили подождать до тех пор, пока жертва не ослабеет и упадет сама…
Держа в руке наспех сооруженный из веток и, обрывок одежды факел Степан размахивал им из стороны в сторону, пытаясь уберечь себя от серых тварей.
Тогда, это подействовало… Но сейчас... оставшись один, Степан боялся быть застигнутым врасплох.
Сумерки застали кузнеца в дороге, сбив его шаг подобно раскинувшемуся перед ногами болоту.
Поскольку передвигаться в лесу ночью было опасно, Степан выбрал подходящее дерево и взгромоздился на него, обняв руками ствол и для надежности обвязав себя веревкой, служившей по совместительству ремнем для поддержки штанов.
Ночевать на земле, он побоялся.
Минувшей ночью Гришка почти не спал из- за саднящей боли в груди… А потому, будил Степана всякий раз, как волки подходили слишком близко.
Кузнец подозревал, что грудь Гришки жжет « антонов огонь», именуемый мудреным медицинским словом- гангрена.
Извлекать пулю подельник не хотел, да и сам кузнец не хотел ковыряться в людском теле по локоть в крови.
Оставшись в одиночестве и полной темноте, Степан впервые подумал о том, что жалеет об оставленном побратиме.
- Эх, Гришка… А ведь какие песни пел задушевные… Какие сказы рассказывал,- с тоской подумал беглец.
Ночь прошла относительно неплохо…
Где- то внизу рычали волки, царапая лапами шершавый ствол старенького вяза.
Наиболее отчаянные и молодые, грызли кору, истекая слюной в предвкушении долгожданной трапезы.
В том, что Гришку они сожрали еще вчера , Степан даже не сомневался.
Мимо такого лакомого кусочка сложно было пройти мимо.
Кузнец был рал тому, что не слышал предсмертных криков товарища по несчастью.
В данный момент, ему нужно было добраться до дома матери Григория и затаиться там до поры до времени.
На то, чтобы пройти тридцать вёрст, у Степана ушли целые сутки и лишь к полудню следующего дня , он оказался в полузаброшенной деревне Клинцы.
Искомый дом кузнец нашел довольно быстро.
Ориентиры оставленные Гришей оказались так точны , что найти жилище матушки Григория смог бы даже ребенок.
Постучав в дверь с перевернутой подковой, Степан приготовился к встрече.
При этом, кузнец как бы невзначай коснулся рукой рукояти ножа, висевшего у него на поясе.
Конечно, убивать женщину Степан не собирался, но если вдруг ее заинтересует содержимое мешка, то нож утолит жажду крови сполна.
В голове мужика тут же созрел план относительно того , чтобы как можно ловчее обмануть пожилую женщину.
Но когда дверь открылась, то Степан понял, что особо изгаляться ему и не придется.
Аксинья Федоровна была слепа, как крот и для того, чтобы не упасть , держалась рукой за косяк двери.
Ее глаза были заполнены пеленой , свойственной блаженным и людям, слепым от рождения.
- А Гриша , однако шутник… Маманя отродясь солнца не видела, а все туда же… Руки норовит погреть в пасмурный день,- убрав руку с рукояти ножа, подумал Степан.
- День добрый, мамаша… Я к тебе с оказией… Весточку от сына Гриши пришел передать. Пустишь, али как? , - сразу взял быка за рога кузнец.
Старушка обратила на гостя взор своих белесых, лишенных зрачков глаза и замерла на месте , подобно мраморному изваянию.
В этот момент Степану показалось, что Аксинья Федоровна слышит биение его сердца, утомленного погоней и долгим переходом.
Старуха буквально прожигала взглядом гостя насквозь, отчего тому вдруг остро захотелось сходить до ветру.
Наконец, удовлетворив свое любопытство, хозяйка дома отошла в сторону и пригласила кузнеца войти.
При этом, старуха не задала ни единого вопроса касательно Гриши, словно знала о том, что он занял свое место в очереди на прием к дьяволу.
Встреча с апостолом Павлом Григорию не светила по причине кучи грехов, усугубленных кровавым налетом на почтовую карету.
Степан знал, что на счету его побратима, было как минимум две загубленные души, отчего на просторах необъятной Родины вдовье племя пополнится двумя новыми последовательницами
Не говоря ни слова, старуха усадила Степана за прочный, как щит Перуна дубовый стол и принялась выставлять перед ним всевозможные яства.
В большинстве своем, это были блюда растительного происхождения.
Пареная репа, грибы жаренные с луком и казан каши, в котором плавал кусок масла размером с дюжий степанов кулак.
Окинув взглядом угощение, кузнец сквасил губу.
Несмотря на лютый голод, мужику хотелось мяса… Того самого, которое приходится рвать зубами, набивая желудок с жадностью голодного зверя.
Словно прочитав мысли гостя, Аксинья Федоровна всплеснула руками и воскликнула:
- А не мог бы ты мил человек, спуститься в погреб и достать солонины? … Я пару месяцев назад козлятины засолила… Всё к приходу Гриши готовилась. Да видно не судьба…
При упоминании о погибшем побратиме, Степану сделалось не по себе.
По его самым скромным подсчетам, останки Гриши уже давно делила между собой волчья стая, положившая на него глаз еще во время их первой встречи нос к носу у небольшого костерка…
Проглотив мысль об этом, кузнец встал из- за стола и, на негнущихся ногах направился к крышке погреба, который для удобства располагался в сенях…
В этот момент, он буквально почувствовал спиной тяжелый взгляд старухи, которая скорее всего, попросту ориентировалась на слух шагов, издаваемых его яловыми сапогами с набойками.
Крышка подпола оказалась тяжелой, словно была отлита из свинца для пущей сохранности содержимого.
Ведущая вглубь подземелья шаткая лесенка , стонала как роженица- первородка под тяжелой поступью кузнеца.
С каждым шагом , Степану дышать становилось все сложнее.
Могучие легкие кузнеца буквально разрывались от недостатка кислорода, который во все времена являлся основой для всего живого.
Оказавшись на дне подпола, Степан удивился его размерам. Здесь с запросто можно было разместить с комфортом дюжину таких удалых молодцев, как он… Еще и место останется.
Стройные ряды полок с дубовыми кадушками и кадками смотрели на гостя с осуждением, словно он мог сожрать их в тот же миг
- И где здесь бабкина солонина?,- переходя от стеллажа к стеллажу , думал Степан.
В этот момент, его ушей достиг странный, и крайне неприятный звук, сопровождавшийся глухим звуком крышки, подобной той, что захлопнула гроб с незабвенной гоголевской панночкой.
Одновременно с этим, подпол погрузился в кромешную тьму, которая заставила сердце Степана забиться с неистовой силой.
Только сейчас кузнец понял, что старуха намеренно закрыла его в этом подземелье, полном кадок с квашенной капустой и грибами.
- Нет!!! Открой , тварь!!! Выпусти меня!!!,- заорал Степан.
Взлетев по лесенке, кузнец стал наощупь лупить по крышке , сбивая руки в кровь до самого основания.
Отчаяние захватило кузнеца с головой.
Меньше всего он ожидал попасться так просто…
Выжил во время налета, обманул преследователей, потом- избежал встречи с волками… А тут, какая- то старуха!!!
Все естество Степана жаждало мщения.
Не зная, на чем выместить свою злость, кузнец принялся крушить могучими кулаками полки с солениями. Брызги кисловатого сока , вперемешку с кровью из разбитых костяшек, покрыли его лицо сплошной пеленой подобно адской раскраске аборигена с берегов слоновой кости.
Неистовство Степана длилось несколько часов, а может и дней. Огнива у кузнеца с собой не было, равно как и часов, с помощью которых можно было бы вести отсчет его плена.
Находясь в кромешной тьме погреба, Степана стал передвигаться, как животное… На карачках, по звериному втягивая в себя спертый воздух.
Питаясь остатками солений, кузнец не брезговал ничем, начиная от топленого жира для жарки, кончая воска для пасеки.
Время в заточении текло медленно, заставляя Степана молить старуху о прощении.
Но все было тщетно…
Мать покойного Гришки словно в воду канула.
Когда закончились соленья, Степан стал есть слизней, которые в изобилии сновали на каменной поверхности погреба. Когда улиток стало совсем мало, кузнец загрустил и стал готовиться к смерти.
Жрать больше было нечего, кроме разве что пустых дубовых кадок, в которых хранился запах разносолов , приготовленных проклятой хозяйкой дома.
В какой- то момент Степан понял, что настал его конец…
От голода живот ссохся и прирос к хребту, отчего стал напоминать собой пустой бурдюк , брошенный нерадивым бедуином посреди пустыни.
И когда Степану уже казалось, что выхода нет , и помощи ждать неоткуда… Крышка подпола с глухим стоном открылась и в лицо кузнецу ударил луч света.
Привыкшие к темноте глаза Степана мгновенно ответили взрывом боли и нестерпимой рези, похожей на эффект битого, толченого стекла.
- Эй, старая тварь!!! Ты чего это!!! Шутить удумала ? , - прорычал Степан, и собрав остаток сил в кулак, на карачках вскарабкался вверх по лестнице.
Но когда кузнец оказался на поверхности, то его остановил острый предмет, упершийся ему в грудь…
Степан поднял глаза и увидел перед собой двух парней в шинелях, и забавных, остроконечных шапках с красными звездами в районе лба…
- Не, иначе волшебники,- подумал Степан и с опаской покосился на острие штыков, упершихся ему в грудь.
- Ты кто , мужик? Барин или помещик беглый? ? О революции не слыхал, поди? ,- спросил старший из « волшебников».
От удивления , Степан упал на колени.
По правде говоря, он и так давно уже передвигался на карачках, « по – звериному», а потому при всем желании не смог бы разогнуть согнутую в дугу спину.
- Какая еще революция, братушки? Кто вы такие ? И что за звезды у вас на шапках? Вы старобрядцы, поди? , - прохрипел Степан.
Парни переглянулись друг с другом, словно решая, что делать дальше с этим седым, полоумным стариком, с глазами цепного пса, забытого на опушке леса…
- Ты чего паря, совсем умом двинулся? Октябрьская революция прошла год назад ! Петроград и все дела … Неужто не слышал?,- снова спросил старший « волшебник».
Степан недоуменно покачал головой, после чего осторожно спросил :
- Братушки- побратимы… А какой сейчас год? 1900-й? А может 1901 ? На престоле- то кто? Все еще Николашка?
Парни в странных остроконечных шапках переглянулись снова и покачали головой.
- Да ты больной , дядя… Сейчас 1918- й … Перемены всех ждут… А ты говоришь , Николашка…,- опустив ружье с приткнутым штыком , сказал солдат и отошел в сторону.
- Что!? Как 18-й? Вы что , издеваетесь , господа хорошие !? ,- заорал Степан и , упав на пол стал биться в истерике.
В сознании кузнеца никак не укладывалась мысль о том, что он просидел в подполе старухи цельных восемнадцать лет!
Но как это возможно?
От осознания этого, Степан буквально тронулся умом…
Парни в остроконечных шапках оказались красноармейцами, проводившими борьбу с классовым врагом в лице бывших помещиков и купцов.
Кузнец, по прежнему не мог понять того, каким образом просидел в подполе целых восемнадцать лет…
К счастью, судьба миловала старого безумца и уберегла его от осознания жуткой правды.
Переступив порог дома матери Гриши восемнадцать лет назад , Степан даже не догадывался о том, что хозяйка жилища умерла за неделю до его прихода и с тех пор , здесь жила только ее не упокоенная душа…
Став жертвой чар женщины, которая загнала его в подпол, кузнец провел большую часть своей жизни в темноте, даже не зная о то, что происходит с деревней , царем и Отечеством в целом…
Потеряв рассудок, Степан катался по полу, смеясь как полоумный и хохоча, как одержимый демонами провидец…
Красноармейцы не сговариваясь, занесли штыки над бородатым уродом и также синхронно опустили их , пробив сталью впалую грудь некогда сильного кузнеца…
Поговаривали, что при жизни Степан мог гнуть подковы, а теперь мог споткнуться о лебединое пёрышко.
Остается лишь надеяться на то, что на том свете сила пригодится кузнецу больше, чем в этой, бездарно потерянной жизни, половина из которой прошла в темноте подвала женщины- призрака…
.Ребят, если Вам понравилась эта история подпишитесь, либо поставьте палец вверх)
Спасибо всем, за лайки, друзья! Ваша активность очень помогает развитию канала!
Советую прочесть: