Благодаря некоторым популярным художественным произведениям (как книгам, так и фильмам), царствования Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, обычно противопоставляются друг другу.
Но, исходя из смысла указов императрицы Елизаветы, сама она такового противопоставление не подразумевала и можно сказать, что она считала себя правопреемницей не только отца, матери и племянника, но и двоюродной сестры в полной мере.
Вот кого Елизавета признавать за родственников не хотела принципиально – так это несчастную Брауншвейгскую династию. Максимум родства, которое императрица готова была за брауншвейгцами допустить – так это только по материнской линии своего племянника Петра II
«И хотя она, принцесса Анна, и сын ея принц Иоанн и их дочь принцесса Екатерина ни малейшей претензии и права к наследию Всероссийского Престола ни по чему не имеют; но однако в рассуждении их, принцессы и его принца Ульриха Брауншвейгского к императору Петру Второму по матерям свойства…»
Манифест от 28 ноября 1741 года
При всем том, что Елизавета считала себя куда более законной наследницей чем Анна Иоанновна, ни одного упрека в незаконном занятии престола в адрес лично дочери Ивана V не прозвучало. Во всем виноват граф Андрей Иванович Остерман – он коварными происками своими, скрыл духовную Екатерины I и способствовал, во-первых, избранию Анны Иоанновны. Но формулировки в том же манифесте от 28 ноября, относительно последней очень обтекаемые.
«Избрана на Престол Всероссийский мимо Нас… блаженныя памяти Императрица Анна Иоанновна».
Пусть и «мимо», но все равно – с последующими посмертными почестями. При этом, именно на Остермана, а никак не на Анну Иоанновну возлагается вина за сочинение «определения о наследнике Её Величества»
«Когда же в прошлом 1740 году в октябре месяце, Её Величество уже к смерти разболелась, тогда же он граф Остерман сочинил определения о наследнике Её Величества…. которое уже в крайней Её Величество слабости бывши, 5 числа того октября и подписать изволила.»
Надо полагать, если бы Елизавета Петровна не питала уважения к правлению двоюродной сестры, то и не было бы этих уверток, мягко намекающих на некоторую недееспособность Анны Иоанновны в последние дни ее жизни. Можно было бы попросту объявить об недействительности подписанных Анной указов, а не выставлять их составленными против воли.
А вот и другой, «именной» указ, от 31 декабря 1741 года.
«Понеже по кончине блаженные и вечнодостойные памяти Великой Государыне Императрицы Анны Иоанновны, Нашей вселюбезнейшей сестры, в правление бывшего герцога Курлядского и принцессы Анны Браушвейг-Люнебургской, многие не по заслугам получили себе чины, деревни, дворы, казенные деньги, кавалерии также многим же немалые пенсионы и свыше рангов их жалованье определено».
В общем итоге, по данному указу – «все снять и отнять», если преференции и повышения были получены в эти «два правления». С исключениями лишь по повышениям чинов до полковников в армии, и до майоров в штатских – посчитали не слишком значительными и решили оставить как есть. К тому же на этом уровне повышения могли считаться вполне объективными.
Опять же из уважения к Анне Иоанновне (осмелюсь сделать вывод), Елизавета Петровна сознательно лишила себя, скажем так, «инструмента» по воздействию на неугодных ей лиц, получивших все эти чины, деревни и прочее еще при прежней императрице. Ведь все они (за известными исключениями вроде Бирона, Остермана и еще некоторых) остались при своих. С другой стороны, сильно давить тоже было не слишком удобно.