- Бабушка, а ты мне завтра блинчики сделаешь?
- Конечно, сделаю, Антошенька. Молочка вкусного тебе налью. И сметанки я тебе у молочника купила.
- Это вкусно. А ты на озеро свозишь меня?
- Свозит сосед - дядя Саша. А я с тобой поеду.
- Хорошо, что у дяди Саша большая машина. В неё моя коляска влезает.
- И ещё место остаётся. Хочешь, Диму пригласим?
- Он уже приехал на дачу? Отлично! Димка может сам меня проводить. Он умеет.
- Да. Я очень рада, что у тебя друг есть.
- Бабушка! Дима меня спросил однажды. А я не знал, что ответить. Он спросил: «У тебя ноги не ходят, потому что тебя родители не хотели»?
- Да кто же ему такую глупость сказал? Просто глупость!
- Мама хотела, я знаю. Она меня любит. Разговаривает со мной. А папа, наверное, не хотел. Он же бросил нас.
У бабушки Кати дрожали руки и губы, и сердце тяжело ухало в груди, перекрывая дыхание. Она всегда очень тяжело переносила разговоры со своим любимым семилетним внуком о его болезни - с внуком, которому невозможно солгать, настолько он чувствителен к правде и лжи.
- Антошенька, папа твой просто слабый человек. Он маму любил и хотел, чтобы ты родился...
- А потом я родился больной. И он захотел здорового мальчика? Да?
- Думаю, не так. Думаю, он просто спрятался от проблем, а потом встретил другую тетю. И решил все начать сначала.
- Ему неприятно на меня смотреть? Почему он никогда не приходит, а только звонит?
- Папе стыдно перед тобой.
- Да, наверное... Мне тоже было бы стыдно...
Бабушка всегда входила в ступор от очень взрослых рассуждений ребёнка. И тут Антон спросил:
- Ты говорила, что мне нужно готовиться на исповедь. Думать, что я скажу батюшке. Это первый раз в жизни. Я волнуюсь.
— Это радостное волнение. Я тоже волновалась перед первой исповедью. Это очень ответственно. Но тебе легче. Я исповедовалась за тридцать лет. Поздно в церковь пришла.
- Тридцать лет?! Да, мне легче. Я очень люблю нашего батюшку Василия. Он наш друг. Он тоже меня любит и жалеет. Я знаю. А мы можем поехать в тот храм, где меня батюшка не знает?
- Чтобы он тебя не жалел? Конечно, можем.
Бабушка согласно кивала головой, сама же думала, что очень трудно не пожалеть маленького мальчика на коляске.
- Я поняла, что ты хочешь. Чтобы батюшка отнёсся к тебе, как ко всем остальным. Не давал поблажек.
- Да! - Антон даже улыбнулся.
Екатерина Ивановна задумалась. И ей пришёл на ум я. Они жили в Симферополе, а на дачу приезжали в красивейшее Зеленогорье. Это примерно в сорока километрах от нас.
Однажды Екатерина Ивановна с подругой были в нашем Рыбачьевском храме на престольном празднике. Она, как оказалось, осталась под впечатлением от моей проповеди. Она решила, что я найду слова для ее не по годам взрослого внука.
Так Антон с бабушкой оказались в нашем храме. Только начинался курортный сезон, и людей было немного. Я долго разговаривал с дивным отроком Антонием. Это была совсем не детская исповедь.
Я не могу рассказать подробности. Скажу одно. Мои собратья-священники подтвердят. Есть такие исповеди, которые для священника как духовный бальзам, источник вдохновения и сил.
Я поговорил с мальчиком буквально пять минут после исповеди. Это была вдохновлённая Господом речь. Я просто говорил то, что вливалось мне в ум и в сердце.
И знаю, что было дальше. Мне потом позвонила Екатерина Ивановна.
Когда Антоний с помощью бабушки отъехал на своей колясочке от исповедального аналоя, до конца вечерней службы он молчал. И всю дорогу до своего Зеленогорья он практически молчал, думал.
А вечером за чаем неожиданно спросил:
- Бабушка, как ты себя чувствуешь? У тебя давление нормальное? Не поднималось сегодня?
- Немножко поднималось, я таблеточку выпила, - машинально ответила бабушка и опешила от удивления. Внук сказал это таким участливым тоном, которого никогда не было.
- У меня руки ловкие. Я буду тебе помогать. Я могу почистить картошку, перебирать ягоды. Могу яйца с молоком взбить для омлета. Ты только меня научи. Видишь, какая у нас кухня просторная? Я могу здесь сам поворачиваться.
У бабушки уже были полные глаза слез. Антон обнял ее и сказал:
- Я очень люблю тебя. Только отец Игорь сказал, что любовь должна быть на деле. Я подумал. Я все-все буду делать, что ты скажешь. Я буду хорошо учиться. Я потерплю все процедуры. Мама заберёт меня в Москву на реабилитацию. Там бывает больно, но я потерплю. А ещё мне надо в воскресную школу. Мне надо все узнать про Бога. Отец Игорь сказал, что Он дал мне сердце, которое поможет мне прожить замечательную жизнь. Надо, чтобы у меня вот здесь, в сердечке, было много Любви. А ещё мы не умираем. Ты знаешь?
- Я знаю, радость моя, я знаю, - бабушка уже вовсю плакала, обнимая Антона.
- А ножки — это не важно. Буду я ходить или нет - как Господу будет угодно. Надо маме помогать. Я буду ее поддерживать. Как она там, в Москве? Тяжело денежки ей зарабатывать.
Они ещё долго говорили. Уставший от впечатлений мальчик уснул прямо в коляске. Бабушка аккуратно перенесла его в постель и долго молилась, благодаря Господа за все.
На следующий день Антон причастился. Он был очень серьёзен и собран. Я благословил его так, будто хотел не только как священник, но и как человек вложить в него все силы - поделиться крепостью ног, спины, всего тела, и опытом сердца.
Я больше не видел этого мальчика. Бабушка иногда пишет мне, поздравляет с Праздниками и снова благодарит.
Мама забрала Антона в Москву, и он года два занимался реабилитацией. Он уже может ходить на ходунах. Есть перспектива, что скоро будет ходить на костылях.
Антон часто бывает в храме, с удовольствием учится в воскресной школе. Он стремится освоить церковное чтение.
Я очень полюбил этого мальчика. Молюсь о нем. И никогда не забуду.
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков