Только после того, как они скрылись, я решаюсь зайти в кладовую. Бабушка тихо сидит на стуле. Кровь уже остановилась и засохла.
– Ушли? – шепотом спрашивает.
– Да, – также шепотом отвечаю.
Помогаю умыть лицо.
– Чай хотите?
– Нечем платить, дочка… Эти все забрали.
– Я так налью, не переживайте.
– Дай бог тебе здоровья!
– Покушать?
– Нет, что ты… Какой тут аппетит…
– За что они вас так?
– Они преступники. Этот прожженный зэк сказал, что я либо на него пахать должна, либо выметаться на улицу. Мол, тут без его надзора ни одна вошь не проскочит. Конечно, я заартачилась! Пять лет здесь – никому никогда не платила! Он забрал рюкзак мой, мол, тогда плати долг за все года. Я вцепилась в сумку: там все, что я накопила за долгие годы. И похоронные мои, и внукам на подарки… – губы женщины дрожат, глаза прячутся за стеной слез.
Глажу ее по плечу.
– Раньше служила коробейницей. Теперь здоровье больше не дает тяжелые сумки носить по вагонам. Да и нервов сколько… Так вот о нем еще тогда слышала. Болтали разное: что он контролировал воровскую дружину здесь, что он самозванец. Однако, кто крал без ведома на его территории – вскоре трупом находились. И везде он ускользал как по маслу. Такое творил… Пока не сел в очередной раз. Потом одно время детей-бродяг тут вербовали и убивали. И сексуальное рабство. Не знаю уж, причастен ли этот хмырь... Скорее всего. Был слух, что у него получилось раз как-то своих попрошаек держать. А там такой бизнес! Там такие люди! Наверное, после этого его и слили. Не понимаю, почему не убили. Один коллега рассказывал в тамбуре, что бездомным ноги отрезали, чтоб те жальче казались, когда побираются. Поэтому я даже думать не смею связываться с этим дьяволом. В капкан попадешь – не выбраться.
– А на что вы живете? Пенсия хоть есть?
– Есть, только ее сын получает. А шабашу там, где придется. Где здоровье позволяет. Попрошайничаю втихую. В церкви иногда еду дают, если помочь по хозяйству.
– Как сын получает? Разве так можно?
– По доверенности. Долг большой выплачивает.
– Чей? Ваш или свой?
– Свой. У меня сроду долгов не водилось.
– А почему вы должны за него платить?
– Помощь моя такая. Он по глупости своей назанимал… А у него семья. Лучше моей пенсией покроет долг, чем без квартиры останутся.
– А почему вы дома не живете?
– Так дома сын с семьей. Квартира однокомнатная, маленькая. Я с Подмосковья. Где всем поместиться? Да и мне здесь спокойнее. У него то пьянка, то наркотики. Здоровье уже никакое все это терпеть. Я только по внукам скучаю… Их жалко.
– Вы с ними видитесь?
– Почти нет. Если он распознает, где я нахожусь, то будет сюда приезжать и мучить меня.
– Это ужасно. И долго вы так планируете жить?
– Пока ноги носят.
– А родственники есть?
– Далеко. У всех своя жизнь, свои проблемы. Кому я нужна?
– Ну вы хоть не голодаете?
– Всякое бывает. Но это ничего. Главное, чтоб не болело ничего, а то лекарства дорогие. Теперь вот спать негде. Эти меня убьют. Он так и приказал своим упырям… Этот хитрый лис своими ручками ничего не делает. Я с женщиной одной тут знакома. Она рабочая вокзала. Я даю ей немного, чтоб впустила переночевать в чулане – маленьком таком, как этот. Туда почти никто не ходит, кроме нее. А главное – закрыть можно на замок.
– Он вас прямо там и нашел?
– Да. И как догадался? Я хорошо скрывалась. В сабантуях не участвую, не ворую, по ночам не брожу. Немного попрошайничаю втихую. Тут местные бичи и не знали даже, что я бродяжничаю, хотя догадывались, наверное. Небось, они и сдали меня. Теперь нельзя тут оставаться. Он обязательно найдет. Из принципа не даст жить.
– А если обратиться в полицию? У меня тут знакомый работает…
– Глупости. Там все заодно.
– Как это? Полиция?
– Эх, молодая еще! И вообще тебе тут не место. Ты умная и красивая деваха. А смелая какая и остра на язык! Но это по неопытности. Здесь грязь. Очень опасно. Посмотри на этого уркагана! Он изнасилует, убьет и не задумается. Не здесь, так в подворотне. Иди другой дорогой, дорогая. Не связывайся. Тебе еще семью создавать. Когда домой приходишь со смены, не хочется отмыться от всего?
– Хочется.
– Вот то-то и оно.
– Вы что планируете делать? У меня смена в семь заканчивается.
– На три бана так сразу не пустят. Здесь-то у меня знакомая была. На свалку попробую.
– Как это на свалку?!
– Ничего, люди и там живут, родная. Конечно, тоже свои законы есть, но условия помягче. Жаль только душевой нет, как здесь. В чистоте содержать себя не смогу. Болезни повылазят.
– А не лучше тогда в дом престарелых?
Старушка смеется.
– Фильмов американских насмотрелась? Я общалась с женщиной одной. Она сбежала на улицу из такого приюта. Старая, лет восемьдесят уже было. Дети сдали: она выпивала. Говорит, лежат старики одинокие и голодные, ходят под себя, а их за это еще и швабрами дубасят. Они там умирают в муках и говне. Но эта женщина тоже умерла уже. На руках у бомжа, который ее кормил, ухаживал. И он же ее и похоронил. Матушкой называл. Можешь себе представить? Во всяком случае, умерла не в говне и одиночестве. Ее звали Зинаида.
– Ой, кстати, а вас как зовут?
– Валентина.
– А меня Наташа.
– Да, я помню. Спасибо тебе. Скоро первые электрички пойдут. Мне надо уезжать.
Женщина медленно встает. Смотрю, с ноги на ногу перетаптывается и не выходит.
– Боитесь?
– Думаю, как ехать… Денег-то нет.
– Давайте я вам дам на дорогу.
– Да что ты, Наташ… Уже много помогла.
– Берите, не обеднею.
Сую двести рублей. Она берет.
– Добрая ты. И доверчивая. Помни мой совет: беги отсюда.
Продолжение читайте в следующем выпуске.
Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.
Часть 6.
Часть 7.
Часть 8.