День бракосочетания был назначен на месяц спустя. Вероника чувствовала себя на седьмом небе от радости, если не брать во внимание влияние на ее организм токсикоза от семи недель беременности. Но она мужественно боролась с недомоганиями, отвлекаясь беготней по магазинам, чтобы выбрать необходимое платье невесты.
Об Иване, о котором до сих пор так ничего и не было слышно, она уже почти не вспоминала. Правда однажды, как только она проводила Валериана Владимировича на работу, ей показалось из окна кухни, что за деревьями двора промелькнул знакомый силуэт. Но, наверное, это только показалось.
Валериан Владимирович последние дни ходил очень хмурый, дольше обычного задерживался на работе и потерял аппетит.
Веронику это мало заботило. Она уже объявила родственникам, что выходит замуж и собирается рожать. Они вполне были рады за нее, но озабочены предстоящими расходами на подарки. Но Вероника поспешила их успокоить на сей счет, отшутившись тем, что лучшим подарком будут мамины хлопоты по ее выписке из родительского дома и прописке к мужу. Эта рутина с ЖКО ей в большую тягость.
По ее мнению все шло замечательно. Только вот сын Валериана Владимировича внес некоторый дискомфорт.
За полторы недели до свадьбы Анатолий посетил отца с очередным вынужденным визитом. И вот тут впервые Валериан Владимирович мягко отказал ему в деньгах.
Обычно Анатолий всегда спешил. Он просто забирал с порога определенную сумму, какую выдавал ему отец и уходил. Но на этот раз все произошло иначе. Валериан Владимирович попросил его пройти в зал для беседы.
Анатолий удивленно пожал плечами, сбросил ботинки и проследовал за отцом, даже не кивнув вышедшей навстречу Веронике в знак приветствия.
Когда дверь за ними закрылись, она не удержалась и припала к ней ухом. Разговор был следующим:
- Послушай, Толик, я тут тебе кое-что сообщить хотел, - довольно робко начал Валериан Владимирович, - Дело в том, что... Ну, в общем... в общем, мы с Вероникой тут решили пожениться. И я...
- Чегооо?! - послышался возмущенный голос Анатолия, прервавшего отца на полуслове, - Пожениться?! На кой хрен?!
- Ну... понимаешь ли, - словно оправдываясь, продолжил Валериан Владимирович, - Короче, дело в том, что она беременна. И вот мы решили, что...
- Беременная?! Да ты что, сбрендил что ли? Это как же ты умудрился?
- Пожалуйста, говори потише, - взмолился отец, - Ну вот так и умудрился. Мне ведь не восемьдесят, в конце концов.
- Да, но тебе достаточно, что бы уметь не попадаться в такие передряги. Или ты сам захотел? - чуть тише, но все так же возмущенно проговорил Анатолий.
- Да, я все понимаю. И не больно-то я этого и хотел. Но так уж вышло. Что теперь рассуждать? - упавшим голосом ответил Валериан Владимирович.
- Погоди-погоди, а ты уверен, что ребенок от тебя?
После этого вопроса возникла некоторая пауза. И Вероника почувствовала, как сердце ее проваливается куда-то вниз. Даже ноги слегка подогнулись, став ватными.
- Так может сделать экспертизу? - не дождавшись ответа, предложил Анатолий, - А что? Это сейчас, как два пальца
об асфальт. Только плати.
- Да нет. Нет. Ну что ты говоришь, сынок. Это же пошло. Никогда на такое не пойду. Сам себя уважать перестану. И потом, я Веронике доверяю. Она очень домашняя. И любит меня.
- Любит! Как же! Да деньги она твои любит! И, как говорится, доверяй, но проверяй. Нет, у тебя определенно старческий маразм настал.
- Тише, тише, Толя. Она может услышать. А ей сейчас нельзя волноваться. Да и вообще... давай закончим эту тему. А что касается денег, так их и ты любишь.
На этот раз голос Валериана Владимировича наконец прозвучал более уверенно.
- А, так ты мне в связи с предстоящими расходами на фату и подгузники хочешь на этот раз отказать? Ну-ну, я понял.
Послышался скрип диванной кожи и Вероника отскочила от двери.
Через пару секунд Анатолий вышел в коридор и стал молча обуваться. Вероника успела перебежать в спальню, и слышимость теперь стала гораздо хуже. Но все же ей удалось кое-что разобрать.
Валериан Владимирович говорил о том, что он намерен сыграть нормальную свадьбу. Пригласить гостей и быть может на этот раз заставить их уважать свою новую супругу. На что Анатолий довольно громко заявил:
- Если ты рассчитываешь, что на этом балагане будет присутствовать моя семья, то ты глубоко ошибаешься!
После его ухода Валериан Владимирович принял валидол, отказался от ужина и весь вечер пролежал в постели.
Вероника решила его не беспокоить и ушла в зал смотреть телевизор. Она и до этого недолюбливала Анатолия, а теперь просто возненавидела.
Этот подонок своим отказом быть на их свадьбе только подчеркнет перед другими гостями нежелательность моего утверждения в главной роли, - думала она, глядя мимо экрана, - И носит же земля таких сволочей! Ох, зря Лерик отказал ему в деньгах. Все бы, скорее всего, сложилось иначе. Надо бы упросить его, чтоб уговорил этого мерзавца прийти. И не одного, а со всем своим выводком. А иначе... а иначе вообще никогда ему не давать денег. Экспертизу он задумал, гад! Да тебя самого на экспертизу надо. Проверить, все ли с совестью в порядке. Ну и воспитаньице у него! Вовсе не в папашу.
* * *
Когда утром Валериан Владимирович, бледнее обыкновенного, пошел на работу, Вероника проводила его взглядом из кухонного окна. Он медленно и совсем по-старчески влез в свой шикарный автомобиль, наверное, случайно нажал на клаксон, издав резкий короткий гудок, и так же медленно выехал со двора. В этот момент из-за толстого ствола старого тополя вышел Иван.
Теперь Вероника не сомневалась, что это именно он. Ее обуяла паника и она, отпрянув от окна, спряталась за тюлевую занавеску и продолжила наблюдение. Ей подумалось, что он, дождавшись отъезда Валериана Владимировича тотчас, поднимется к ней.
Но Иван даже не поднял глаз на ее окна. Он лишь проводил взглядом выезжающий Мерседес, посмотрел на свои наручные часы, сунул руки в карманы джинсовой куртки и быстрым шагом вышел в арку.
Вероника еще долго стояла возле окна, затем села за стол и приготовилась к телефонному звонку. Она так и этак прикидывала предстоящий с ним разговор. Даже подыскала нужные слова, но Иван так и не позвонил.
В этот день Вероника никуда не выходила из дома, постоянно находясь во взвинченном состоянии. А вечером, когда вернулся Валериан Владимирович, она устроила ему настоящую истерику, требуя того, чтобы на их свадьбе непременно присутствовал Анатолий. Она даже не погнушалась признаться, что подслушала их разговор.
Валериан Владимирович, окончательно раздавленный этой сценой, пообещал, что все уладит, и вновь принял валидол.
А на следующее утро, после того, как за ним захлопнулась дверь, спустя несколько минут Вероника услышала в подъезде душераздирающий женский крик.
- Помогите! Милиция! - вопила какая-то истеричка, - Человека убили!
Но Вероника не побежала в подъезд. Она сразу кинулась к кухонному окну. Во дворе никого не было. Лишь одинокий Мерседес Валериана Владимировича поблескивал в лучах восходящего солнца. И чувство ужаса мгновенно сковало все ее тело.
Она уже не в силах была ни закричать, ни сдвинуться с места. Она лишь смотрела на автомобиль и все ждала, когда к нему подойдет хозяин.
Но его все не было, а женские крики в подъезде все продолжались. Затем к ним присоединились и другие голоса. А в дверь начались настойчивые звонки, сопровождаемые громким стуком.
А Вероника все стояла у окна, прижав руки к животу, и ждала. Ждала. Ждала.
* * *
Похороны Валериана Владимировича состоялись на день позже намеченной свадьбы. Эта задержка была сопряжена с тем, что тело его находилось в морге судебной медицинской экспертизы, которая выдала справку, что смерть его наступила в результате проникающего ранения в область печени.
Но умер он не сразу. Жил еще около двадцати минут, и успел в карете скорой помощи дать показания сопровождающему его сотруднику милиции.
Показания сводились к следующему:
- Это был молодой человек. Я никогда в жизни его не видел. Он высокого роста, темные волосы. Кажется, на нем была джинсовая куртка. Больше я ничего не заметил. Не успел. Все произошло очень быстро. Я спускался по лестнице, а он шел мне навстречу. На лестнице мы столкнулись и я почувствовал острую боль в боку. Сначала подумал, что у меня какой-то приступ. А потом увидел кровь и понял...
На этих словах Валериан Владимирович потерял сознание и больше из этого состояния не выходил. Довезти до больницы его не успели, он скончался в машине.
А дальше пошли опросы свидетелей, к которым, конечно, относилась и Вероника. Ей даже показалось, что и ее подозревают в этом ужасном убийстве, на месте которого был найден огромный тесак, каким разделывают дичь, без единого отпечатка пальцев.
Следователь объяснил, что преступник, видимо, был в перчатках. И очень настойчиво спрашивал Веронику, приводя его описание, не знает ли она такого человека? Но она лишь отрицательно качала головой, бесконечно прикладывала к лицу промокший носовой платок и боялась. Она боялась, что следователь прочтет по ее глазам правдивый ответ.
А за день до похорон у нее на нервной почве случилась угроза выкидыша. Началось сильное кровотечение. Она сама вызвала себе "скорую", и ее срочно госпитализировали. И присутствовать на траурной церемонии она не смогла. Лишь успела сказать по телефону жене Анатолия, чтобы они позаботились об Эсмиральде и, не дожидаясь ответа, бросила трубку.
Веронике делали какие-то уколы, ставили системы, она находилась в полузабытьи, но все время вспоминала последнюю встречу с сыном Валериана Владимировича.
Он появился сразу после несчастья. Она так и не поняла, кто же мог так быстро ему сообщить о трагедии. Может кто из соседей? Или из милиции? Но когда его отца грузили на носилках в машину, он уже был рядом и уехал вместе с ним и милиционером.
Вероника же, пребывающая в состоянии шока, так и осталась стоять во дворе в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Какая-то соседка, кажется та самая Красовская, которой Оксана когда-то делала маникюр, ахая и охая, сердобольно взяла ее под руку и вернула в открытую нараспашку квартиру.
Она плохо помнила, что было дальше. Кажется, она просто сидела на кровати в спальне, уставившись в одну точку и почему-то думала о давнишней встрече с Оксаной и чувствуя лишь апатию и отупение. Потом заснула. А к вечеру пришел Анатолий.
Сквозь сон Вероника услышала короткий лай Эсмиральды, а затем звук открываемой входной двери и слегка вышла из оцепенения. Спросонья ей почудилось, что это как обычно вернулся с работы Валериан Владимирович. Но когда на пороге спальни она увидела Анатолия - хмурого, всклокоченного, с осунувшимся серым лицом, мигом ввалилась в реальность и сразу поняла, что случилось непоправимое. Но все-таки, ужасаясь тяжелого взгляда Анатолия и его странному молчанию, робко спросила:
- Ну что? Как он?
Не ответив, Анатолий развернулся и ушел в кухню. Вероника, подвязав потуже пояс халата трясущимися руками, медленно поплелась за ним. Она уже поняла, что им предстоит тяжелый разговор, и ноги ее едва слушались, будто сами пытались оттянуть страшный момент. В коридоре она поскользнулась на лужице, которую напрудила так и не выгулянная за сегодня собака. Чертыхнулась про себя и двинулась дальше.
Он сидел за столом, смотрел в окно, подперев подбородок ладонью, и курил. Услышав ее приближение, даже не обернулся, выразив тем самым свое презрение.
- Ну что? - снова переспросила Вероника, держась за косяк двери, как будто боялась упасть.
- Все, - тихо произнес Анатолий, так и не обернувшись.
И Вероника, хоть и была готова к этому ответу, все же вскрикнула и медленно осела на пол в проеме двери, чувствуя, что больше не в силах стоять.
Только теперь Анатолий оглянулся. В его глазах были тоска и ненависть.
- В общем так, дорогуша, - уже громко и с вызовом заявил он, встав с места, - я прекрасно понимаю, что все это произошло с отцом из-за тебя. Надеюсь, и в милиции разберутся. А я тебе со своей стороны обещаю, что дело так не оставлю! Я докопаюсь до правды! Ты все поняла?!
- Я? Но при чем тут я? - слабо попыталась защититься она, хватаясь за голову и глядя на него снизу вверх.
Но Анатолий ничего не стал объяснять, лишь перешагнул через нее, словно через ту собачью лужицу и стремительно покинул квартиру.
И Вероника разрыдалась. Не от обиды. Нет. От страха. От страха за себя, за свою предстоящую жизнь, за жизнь ее будущего ребенка, а главное - из-за правдивости слов Анатолия. Во всем была виновата именно она!
* * *
В больнице ее несколько раз навещали мать и сестры. Приносили еду, на которую Вероника даже смотреть не могла. Лезли с дурацкими расспросами и нравоучениями, а в конце концов посоветовали ей сделать аборт.
- Ты сама посуди, доченька, - проникновенно шептала мать, присев рядом с ней на краешек больничной койки, - Ну куда теперь тебе с ребенком? Ведь вряд ли Анатолий позволит тебе остаться в этой квартире. Ты ведь там не прописана. Замуж выйти не успела. Ты же практически никто там. А так куда? К нам? Но ведь ты знаешь наше положение. Где же мы все разместимся с ребеночком маленьким? Я, конечно, очень понимаю все. Все это ужасно. Да и рожать тебе по возрасту пора... Но... но ты как следует подумай, прикинь так и эдак. Вся жизнь у тебя впереди. Встретишь ты еще нормального человека. Вон, какая ты у нас красавица. Найдется для тебя еще принц. Молодой, красивый. И будут у тебя еще с ним дети.
- Мам, отстань, пожалуйста, со своими сказками, - вяло отозвалась Вероника и уткнулась носом в стенку.
В следующее посещение мать запела иначе:
- Послушай, нам надо экспертизу на отцовство сделать, а после подтверждения в суд на них подать. Денег, правда, на это много надо, но ведь дело-то и выиграть можно. Даже наверняка! Ты ведь в этой квартире около четырех лет жила, хозяйство вела, а значит и право на ее часть имеешь. А уж ребенок от него - полная правда на твоей стороне! Я уже узнавала у тети Лены. Помнишь ее? Она в юридической консультации работает. Это, конечно, очень сложно будет, они люди богатые, со связями наверняка, но тетя Лена говорит...
- Да отстань ты! - грубо оборвала мать Вероника, отмахнувшись рукой, как от назойливого насекомого.
Она прекрасно помнила, что Анатолий и сам предлагал эту несчастную экспертизу. Так что тратиться в случае чего не придется. А потому о каком-то идиотском суде тем более речи быть не может. Как бы вообще за решетку не загреметь!
Мать тяжело вздохнула, погладила ее по плечу и ушла. А через день Вероника вдруг задумалась о ее словах. Только несколько в другом направлении.
А зачем мне искать какого-то принца? Зачем искать отца для ребенка, когда он уже есть. А может, Иван и не убийца вовсе, как я считаю. А если даже и он убил, то может это сделал из-за дикой любви ко мне и к своему будущему ребенку? Ведь я с ним поступила по-свински, если уж честно рассуждать. Просто отбросила его, как ненужную вещь. А он, может, настоящий мужчина!? Такой, как в кино. Да мало ли совершается убийств на почве ревности?! Он, наверное, сейчас ищет меня? Ждет. И вообще, я ведь сама в него была влюблена. А почему была? И сейчас... Чего уж плакать о потерянном? Надо жить дальше. О ребенке будущем думать.
Вероника так уверилась в своих рассуждениях, что вскоре воспрянула духом. И единственное о чем стала мечтать, так это о встрече с Иваном.
Вот только выпишусь, справлю сорок дней по Валериану и сразу пойду к нему. В конце концов, у него есть какой-никакой дом и работа. А аборт я делать ни за что не стану. Вдруг потом никогда не рожу?! Вот выйду из больницы, заберу все свои вещи и драгоценности, много что можно будет продать, выручить хорошие деньги. Возможно даже, продадим дом Ивана и с доплатой купим другой, получше. Пока пузо на нос не полезло, устроюсь куда-нибудь работать, стану потом декретные получать... Конечно, это уже будет не такая жизнь, как с Лериком, к ней придется долго приспосабливаться, но ничего, попробую, стерплю, не впервой. Да и сам Ваня в нашу последнюю встречу говорил, что люди живут и гораздо хуже. Ну не к родителям же на самом деле возвращаться. Вот уж где сущий ад сейчас, только меня там и не хватает. Нет, не все у меня потеряно. Только бы вот Ивана не вычислили. Придется с ним пока опять тайно встречаться. Или вообще в другой город уехать? Да, пожалуй. Надо бы поскорее предупредить его, что Лерик успел дать описание его внешности.
Веронику выписали, продержав в больнице три с лишним недели. Плод был сохранен. Настроение ее повысилось, и она первым делом решила сходить на квартиру покойного Валериана Владимировича. На то, что она по-прежнему останется там жить, особо не надеялась, а вот вещи свои забрать собиралась. Да и чем черт не шутит, возможно, и деньги какие остались, про местонахождение которых, как ей казалось, знала теперь только она. И чем ближе Вероника подходила к дому, тем сильнее жалела, что не сделала этого сразу. Но до того ли ей в тот момент было? Только и прихватила, что свою сумочку с документами и двумястами долларов, что там лежали.
Поднявшись по ступеням и остановившись возле двери, она почему-то оглянулась по сторонам, словно в ней кто мог заподозрить воровку и только сейчас, вдруг четко осознала, что именно потеряла в лице Валериана. Она потеряла все!
На глаза ее немедленно навернулись слезы, она всхлипнула и дрожащей рукой попыталась вставить ключ в верхний замок, который по обыкновению открывала первым. Но у нее ничего не получилось. Ключ совсем не хотел пролазить в скважину. Утерев глаза прямо ладонью, Вероника к своему удивлению обнаружила, что замок стоит совершенно новый и в тот же момент услышала за дверью шаркающие шаги. Вскоре лязгнул запор и
дверь открылась. По ту сторону порога стояла незнакомая женщина лет сорока в длинном халате и косынке, из-под которой выбивались светлые пряди волос. Вероника в удивлении отпрянула и молча уставилась на нее.
- Вы сюда что ли ломитесь? - довольно агрессивно спросила та, поправляя косынку, - Ну, меня, слава богу, на ваш счет предупредили. А именно - Анатолий Валерьянович. В общем так, милая, эту квартиру мы купили неделю назад. Теперь мы здесь живем. И все интересующие вас вопросы адресуйте ему. Он сам так сказал. Вам все понятно?
С этими словами женщина захлопнула дверь демонстративно громко, снова послышались шаркающие шаги, а Вероника так и осталась стоять на лестничной площадке, словно соляной столб.
* * *
Прошел почти месяц, а Вероника так и не появлялась, вопреки расчетам Ивана. Он нарочно каждый раз с работы спешил домой, чтоб не пропустить ее приход и никуда больше не отлучался. Порой ему ужасно натерпелось позвонить ей, но он боялся. Боялся, что его как-то вычислят, что она сама догадается о том, что теперь снилось ему почти каждую ночь.
И каждую ночь он в кошмаре вскакивал, обливаясь холодным потом, и каждый день все больше сожалел о содеянном.
Сначала, когда он задумал этот отчаянный шаг, ему казалось все простым и почти безобидным. Один мужик из его деревни, отсидевший приличный срок за убийство на почве ревности, рассказывал, что дело-то это совсем плевое. Возьми лишь тесак покрупнее, да в печень и засади со всей дури. А уж кода за правое дело, так совесть совсем не беспокоит.
Так Иван и полагал, опираясь на то, что дело его тоже правое. С какой стати какой-то там старикашка-миллионер должен жить с молодой девкой, купаться в роскоши да еще и ребенка его - Ивана - считать своим? Разве справедливо? И справедливо ли, что он - Иван - молодой, красивый и здоровый обделен благами жизни? Да ни хрена не справедливо. А потому и получи тесак в жирное брюхо. И сразу справедливость восстановится: молодая будет жить с молодым, ребенок будет воспитываться с родным отцом и все при этом будет. Даже делить ничего не придется. Да ради такого можно рискнуть! Один раз живем.
Но мнимая справедливость подвела. "Спасенная" Вероника до сих пор не кинулась в его объятья, каждая последующая ночь становилась страшнее предыдущей, а опасения быть пойманным все усиливались. И Иван уж стал подумывать о том, чтобы добровольно "сдаться" призывной комиссии и попросить, чтоб взяли его на самый край земли. А может даже и в горячую точку. Ну, на худой конец хотя бы просто в свою родную Каменку вернуться. Там хоть не будешь по сторонам озираться, когда по родным улочкам пойдешь.
И до того это ужасное состояние его вдавило в депрессию, что он уже перестал ждать Веронику. Даже стал бояться ее прихода. А вдруг она все поняла? Вдруг вообще на него какие показания дала?!
Ну, хватит, пожалуй, - подумал он в один прекрасный день и написал на работе заявление об увольнении, твердо решив, что отправится служить в армию. Вот только свезет свои вещи к матери в Каменку, закатит пир по случаю срочной мобилизации и... поминай, как звали.
Заплатив хозяйке ветхой лачуги за постой до конца месяца, Иван предупредил ее, что через пару дней туда можно вселять новых жильцов.
Укладывая чемодан, Иван вдруг, наконец, почувствовал себя свободным человеком. Он словно сбросил с себя бремя собственной порочной алчности и непоправимый грех. Даже стал ощущать себя почти героем. Шутка ли - в Чечню попроситься?!
* * *
Некоторое время Вероника отупело смотрела на захлопнувшуюся перед ней дверь, пока та снова не открылась.
- Вот, - лаконично сказала незнакомая женщина в косынке, - Анатолий Валерьяныч велел вам передать.
И она брезгливо выставила на лестничную площадку большой полиэтиленовый пакет, после чего тут же заперла дверь изнутри, уже не сказав ни слова.
Вероника наклонилась к пакету, раскрыла его и увидела, что он полон ее нижним бельем. Она пошарила по низу, но ничего, кроме лифчиков, трусов и колготок там не обнаружила.
Жаркая волна хлестнула ее по лицу.
- Сволочь! - вслух выругалась она, адресуя это Анатолию, - Я найду на тебя управу!
Достав из сумочки мобильный телефон, она немедленно набрала его домашний номер.
- Алло, - ответил женский голос.
- Мне Анатолия! - без всякого приветствия почти выкрикнула Вероника.
- А-а, это ты, - блеклым безразличным голосом протянула его жена, - Щас.
И через секунду Вероника услышала ее пропитанные сарказмом слова, адресованные уже не ей, но произнесенные нарочито громко:
- Толик, иди. Твоя бывшая мачеха звонить изволит.
"Вот сука", - подумала про себя Вероника, от злости сильнее сдавливая трубку и услышала резкий голос Анатолия:
- Да! Чего надо?
- Где все мои вещи?! - завизжала она, не в силах сдерживать справедливый гнев.
- Тебе пакет передали? - ответил он вопросом на вопрос, так же не сдерживая раздражения.
- Это тот, что с трусами что ли?! - продолжала вопить Вероника на весь подъезд.
- Именно. А ты рассчитывала на что-то еще? - теперь в его голосе читалась неприкрытая насмешка.
- Я спрашиваю, где все мои вещи и золото, которые мне дарил твой отец?!
- Послушай, ты - кукла мазаная, если у тебя есть какие-либо претензии, обратись на меня в народный суд по гражданским делам. Я же в свою очередь, как и обещал, буду возбуждать против тебя уголовное.
С этими словами Анатолий разъединил связь. В трубке воцарилась тишина, которая Веронике показалась набатом Царь-колокола.
Все надежды на новый домик для ее новой семьи разом разбились о бетонный пол лестничной клетки перед закрытой железной дверью вмиг ставшей чужой квартиры.
Подхватив объемный, но вполне легкий пакет, она медленно спустилась вниз, сутулясь и тяжело дыша, словно тащила непосильную ношу. Путь ее лежал к автобусной остановке, поскольку тратиться на такси теперь для нее было непозволительной роскошью. Конечным же пунктом она наметила поселок Юбилейный.
* * *
Иван без сожаления окинул взглядом пространство жалкой лачуги, взялся за ручку добротного рыжего чемодана, в котором были собраны его вещи, двинулся к выходу, но вдруг заметил, что перед окном мелькнула знакомая фигура.
"Вот так так! Пришла, наконец!" И он немедленно бросил чемодан на кровать, задернув занавеску "спальни". "А может все уже меняется? Может, дождался я, наконец, светлых перемен?" - мелькнуло у него в голове, и в этот Момент вошла Вероника. Без стука. Без предупреждения. Даже не вошла, а ворвалась в незапертую дверь.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, как бы изучая заново, пытаясь понять что у каждого на уме. Но у обоих на лицах было одинаковое выражение - смятение, неловкость и ожидание. Ожидание непонятно чего. Должно ли им броситься в объятия друг друга или сыпать претензии, а может вообще лучше ничего не начинать?
Первым нарушил тишину Иван:
- Ты? А я почти отчаялся. Думал, больше не придешь.
Сказал, но сразу осекся, мысленно ругая себя за глупость. Она ведь так может увериться в том, что это я убил ее мужа и ждал благополучной развязки.
- А ты удивлен? - краешком губ усмехнулась Вероника и кинула перед собой пакет.
- Что это? - чуть приподняв бровь, спросил Иван, мельком на него взглянув.
- А это мое приданое, дорогой, - уже расплывшись в ехидной улыбке, ответила она, - А вот тут вот еще кое-чего, - погладила она себя по животу.
- Да? А что же так мало? - криво усмехнулся и он, чувствуя, что дело поворачивается совершенно неожиданно для его идиллических ожиданий.
- Почему мало? Срок вполне приличный. Наш ребенок сохранен. А-а, или ты о приданом? - все с тем же сарказмом продолжала Вероника, смотря Ивану прямо в глаза, - Так и приданое не маленькое. Тут нижнего белья мне на всю оставшуюся жизнь хватит. Если, конечно, не растолстею после родов. А ты , может, все-таки пригласишь присесть беременную женщину?
- А, ну да, конечно. Садись, - засуетился Иван, радуясь отвести от нее глаза, и выдвинул из под столика табуретку.
Сейчас он судорожно соображал, как же поступить в данную минуту. Но Вероника не давала ему этой возможности, образно выражаясь, упорным натиском припирая его к стенке.
Присев на предложенную табуретку, она вытянула ноги, почти коснувшись края прикроватной занавески, и снова уставилась на Ивана, буравя злым и надменным взглядом.
- Так ты хотел жить одной семьей, если не ошибаюсь? - громко спросила она, - Ты, я и наш малыш. Так?
- Да... в общем-то, даа...
- А ты присядь. Не волнуйся. Все в порядке. Вот только некоторые обстоятельства изменились. Лерик вовсе не был мне мужем. И поэтому после его смерти, разумеется, все приданое отошло его мерзкому сыночку, а не мне. Он даже платьями моими не побрезговал, не говоря уж о золотишке, брюликах и мехах. Так что, Ванечка, придется нам жить совсем не так, как предполагалось. А еще обещал уголовное дело против меня завести. Ибо подозревает, что без моего участия убийство его папеньки не обошлось. Ну, как тебе все это? - и она недвусмысленно подмигнула Ивану.
От этих слов Иван потерял дар речи. Он глупо смотрел на Веронику и часто моргал. "Что же мне делать? Что же мне делать?" - пульсировало в его мозгу, но тот отказывался выдавать хоть какой-то вразумительный ответ. Но вот инстинкт! Самый обыкновенный инстинкт самосохранения в нем не утратил своих возможностей.
- Ну что ж, - нервно дернул Иван плечом, - значит, будем жить в изменившихся обстоятельствах. Если ты, конечно, готова к такой жизни.
И он обвел широким взмахом руки пространство вокруг себя, продолжая стоять чуть поодаль от Вероники.
- Готова, готова. Не сомневайся, - кивнула она для убедительности, - А ты что ли собрался куда? Так разоделся. Костюмчик нехилый прикинул.
- А-а... Да. Да вот в командировку тут надо на пару дней съездить, - как бы спохватился он, - По обмену опытом. В Москву, в общем.
- М-м, и каким же опытом собираешься обмениваться?
- А чего ты язвишь? Чего ты все нападаешь на меня? - стал немного приходить в себя Иван, приняв победоносную тактику нападения, - Ты хочешь меня в чем-то обвинить?! Может, это я виноват, что твоего мужа убили? Ты меня что ли подозреваешь?!
- Да Боже упаси, родной. Только вот почему ты не удивился, когда я сказала, что Валериана Владимировича убили? Значит , знал об этом? Откуда? В газетах об том не писали, а я тебе не говорила. Или на тебя такие сообщения впечатлений не производят?
Иван понял, что в течение разговора совершает все больше ошибок, а посему надо поскорее заканчивать с этим.
- Ты опять на что-то намекаешь?! - взорвался он, - Тебя выставили за дверь, а я виноват! Не надо, моя дорогая, валить с больной головы на здоровую. Я... вот я приеду, и мы во всем разберемся. Все, мне пора, - и он, театрально вскинув руку, посмотрел на часы.
- А чего нам разбираться? - вполне спокойно отреагировала Вероника, - Ведь ты меня, как сам говорил, любишь. Я тебя просто обожаю. Мы поженимся, и у нас будет полноценная семья. Правда? Все ведь прекрасно?
- Ну да... И я не понимаю, чего ты так на меня взъелась? Чем я тебе досадил? - тоже меняя тон, проговорил Иван и, отдернув шторку, взял чемодан, - Так я пошел?
- Ну, иди, иди. А поцеловать свою будущую невесту перед короткой разлукой разве не хочешь? Или ты не скучал по мне совсем? - и Вероника игриво постукала пальчиком по своей щеке.
- Конечно, скучал! Я же сказал тебе сразу, что даже отчаялся тебя ждать, - радушно улыбнулся Иван, наклоняясь к Веронике и чмокая ее коротким поцелуем.
Но она быстро перехватила его за галстук и вновь потянула на себя.
- Только смотри, Ванечка, без глупостей. Через два дня ты должен быть здесь. А я вот сяду тут у окошка и буду смотреть. В окошко-то много чего увидеть можно. Тебя вот к примеру, - зашептала она ему на ухо.
Он дернулся от нее, словно от осы, и она выпустила галстук, приглушенно засмеявшись.
- Ты чего? Какое окошко? - в явном испуге попятился он к двери, в неловкости ударив чемоданом о газовую печь.
- Да просто. Просто буду сидеть у окошка и с тоской высматривать, не едет ли мой ненаглядный суженый, - сухим тоном ответила она и вальяжно закинула ногу на ногу, расправляя на приоткрывшемся колене юбку.
- А... ну-ну. Ну, давай, пока! - вымученно растянул он губы в улыбке и вышел за дверь.
Большой силой воли он заставил себя пройти мимо окон спокойным медленным шагом, подавляя огромное желание бежать. Бежать быстрее ветра, без оглядки. Но в этот момент Вероника высунулась в раскрытую форточку и окликнула его.
Он вздрогнул и вопросительно оглянулся.
- Вань, а ведь я знаю, что это ты сделал, - тихо произнесла она, не в силах больше сдерживать душившие ее эмоции.
У нее тоже сейчас в полной мере работал инстинкт самосохранения. Она боялась потерять Ивана, желала всеми силами удержать его. Пусть даже шантажом, запугиванием, угрозой. Лишь бы не остаться одной в ее положении, лишь бы не вернуться в ненавистный родительский дом. Тут сейчас все средства хороши.
- Что-о? Что ты сказала? - зло прищурился он, возвратившись к окну.
- Я знаю, что это ты убил Лерика, - отрезала она, дальше высовываясь в форточку и снова пытаясь ухватить Ивана за галстук.
Иван отбил ее руку, немного помолчал, а потом решительно выдал:
- Ну, если ты это знаешь наверняка, то тогда я наверняка знаю, что убийство заказала именно ты.
И с этими словами он двинулся от дома. Вероника похолодела от ужаса и осела на подоконник рядом с засохшей геранью. Она не могла поверить своим ушам. Не могла поверить, что этот подонок так цинично и подло разрушил всю ее жизнь. Она даже не испытывала злости в этот момент. Только безграничное удивление. Даже шок. А еще осознание того, что она и в самом деле ничего не может. В ушах еще до сих пор стоит угроза Анатолия.
"Господи, и зачем я стала пугать его?! Думала, что так надежнее, дура! Вдруг он вообще не вернется теперь? А если и вернется? И что? Смогу я жить с этой гадиной? Но что же делать? Что мне делать?" - думала она над тем же вопросом, над которым несколько минут назад ломал голову Иван.
Вот только ответы у этих людей были разные.
А Иван быстро шагал к автобусной остановке, довольный тем, что так хорошо и вовремя сообразил укрепить свои тылы.
"Теперь-то она не посмеет заявить на меня. Было сразу видно, как она испугалась. Да неужели! И, в конце концов, какие у нее доказательства? Да никаких. Подумаешь, в окне она там его увидела. Да перепутала. Да. Никаких доказательств. Скорее. Скорее в армию надо. В Чечню, на северный полюс, на китайскую границу, на край земли! Да хоть к черту на рога, только подальше от этой дрянной истории!"
И, запрыгнув в автобус, он облегченно вздохнул, даже не оглянувшись назад.