На вокзале царит суета. Разговоры, бедлам. Как бы мы не забыли чего, как бы что не пропало. Собираются вместе и делят весну пополам молодые дороги, певучие рельсы и шпалы. Забирай волшебство целиком, по частям забирай, если ноша тебе по плечу, если тянет куда-то. У Вагонного есть обустроенный маленький рай. У Вагонного адреса нет, есть маршруты и даты. Прошлым летом какие-то нефоры звали в "Сайгон", впрочем, публика разная ездит, любые достанут. И Вагонный надолго не может покинуть вагон. Он привязан к вагону, белью. Вероятно, к титану. Укачало, к тому же. Начальство не ценит, увы. Если сменщик найдется, пожалуйста, Добби свободен. В раннем детстве Вагонному думалось стать Домовым, запереться в глуши с урожаем малин и смородин.
Где же так просчитался? Старался, в бутылку не лез, под ковром не держал сбережений в драконьей валюте. А теперь наблюдай, как меняется поле на лес, вот сиди и любуйся — почти не меняются люди, если только причёски, манеры, фасоны пальто. То ли дело шишиги, ещё вурдалаки да мавки.
И Вагонный поёт свою вечную песню о том, как приятно быть духом, назначенным печке и лавке. Умываться росой, пеленать деревенской молвой голосистых младенцев, а то непослушные сказки. Вот на станции "Химик" заходит в вагон Домовой в камуфляжных штанах и в дурацкой такой водолазке. Говорит: ну, привет, всяко здорово встретить родню, захотелось отправится в странствие, что здесь такого. Если хочешь, ступай, дорогой, я тебя подменю.
Едет поезд. Над каждым купе серебрится подкова, в ресторанном углу оборудован хитрый тайник, потому что припасы: консервы, крупа, макарошки. И единственный в мире (пока) домовой-проводник маскирует под фирменной кепкой забавные рожки. Залипает ночами в окно. Не работа — мечта. Сеновала слегка не хватает. Коровы. И бани. А Вагонный сидит на завалинке, гладит кота и клянётся, что скоро сумеет сыграть на баяне. Домовой на китайской границе встречает зарю, а потом запускает в Мадриде воздушного змея. Всё однажды исполнится, знаю, о чём говорю. Я, приятель, из Офисных. Бывших, но опыт имею.
Кем окажемся мы, если явь растворится в дыму, кто проверит билет, кто предложит печенья и чая? Сам Вокзальный выходит и машет во след никому, бесконечно надеясь, что этот "никто" замечает.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)
