Детство я провел в небольшом рабочем посёлке на окраине области. Перспектив для молодежи здесь не было никаких: вокруг одни ветхие домики, заброшенный ДК да медленно умирающий химический завод, отравлявший воздух в поселке. В общем, еще в младшей школе я твердо решил при первой возможности покинуть свою нищую малую родину и перебраться в большой город.
Моей радости не было предела, когда я узнал, что по результатам ЕГЭ я поступил в один из лучших вузов нашего областного центра. Вот она – путевка в нормальную, обеспеченную, полную развлечений и впечатлений жизнь. Но за радостной новостью последовала и неприятная: места в университетской общаге мне не досталось, а значит, искать жилище на ближайшие четыре года придется самому. Денег у меня, а точнее, у моих родителей, было немного, поэтому претендовать я мог лишь на самую убитую и малогабаритную комнатку на подселении.
До учебного года оставалась всего неделя, а я всё еще продолжал искать варианты жилья. Но пока под мои финансы не подходила ни одна съемная комната в городе. Нужно было срочно что-то решать – из-за квартирного вопроса я рисковал потерять место в вузе, а это означало, что придется пойти работать на тот самый отвратительный химический завод, причем на самую низкооплачиваемую должность. Я уже был согласен на любую халупу, и вот, на мой мобильный поступил звонок с неизвестного номера.
– Здравствуйте, Андрей! Вы ищете съемное жильё, верно? – спросил меня мужской голос.
– Да, всё верно, и жильё мне нужно как можно скорее. Вот только финансовые возможности у меня сильно ограничены…
– Приезжайте, думаю, мы сможем вам предложить подходящий вариант.
Мужчина назвал адрес и положил трубку. Я тут же забил эти координаты и едва не вскрикнул от восторга: дом находился в двух шагах от моего университета. «Вот же повезло!», – подумал я. Знал бы я в тот момент, как жестоко ошибаюсь…
Вскоре я был на месте. Дом оказался мрачной советской многоэтажкой, один вид которой навевал тоску и тревогу. Впрочем, разве могут наши панельки вызывать другие эмоции, рассудил я и позвонил в домофон. И подъезд, и входная дверь моей будущей обители также не отличались лоском и современностью. Меня встретил тот самый молодой мужчина, с которым я говорил по телефону. Он представился Платоном и предложил пройти в квартиру. За дверью меня ждала всё та же советская старина: желтые, оборванные в нескольких местах обои в прихожей, скрипучий пол, пачки желтых газет в прихожей, перемотанные веревками, и прочие прелести бабушкиных квартир. Да, именно так я и подумал: здесь живет какая-то бабушка, а комнату сдает для прибавки к пенсии. Но когда мы постучали в первую из двух комнат, дверь нам открыл молодой парень чуть старше меня. Никакой бабушки в квартире не было.
– Это Денис, ваш будущий сосед, – с улыбкой отрекомендовал мне его Платон. Я хотел протянуть руку и представиться, но Денис лишь сухо кивнул и захлопнул дверь прямо перед моим носом. Следом я услышал, как защелкивается замок комнатной двери. «Какой козел!», – чертыхнулся я про себя, оскорбленный таким невежливым поведением паренька. Но тут Платон предложил показать вторую комнату, которая предназначалась для меня, и мои мысли мгновенно переключились.
Комната оказалась на удивление приятной. Было видно, что хозяева совсем недавно сделали в ней ремонт, постелили мягкий ковер, да и солнце, бьющее в окно, добавляло позитива общей картинке. Лишь диван в центре комнаты был явно старым, впрочем, вполне добротным.
Увиденное одновременно обрадовало и огорчило меня. С одной стороны, тут я сразу же почувствовал себя, как дома, и готов был поселиться хоть сейчас. С другой – стоимость такой уютной прилизанной комнаты, скорее всего, была не по моему карману. Представьте, как я удивился, когда хозяин назвал цену вдвое ниже даже моих самых смелых надежд. Не выдержав, я спросил:
– Почему так дешево?
– Видите ли, Андрей, – замялся почему-то Платон, – за последний месяц я уже дважды сдавал эту комнату, и оба квартиросъемщика сразу же съезжали, не объясняя причины. У меня нет возможности тратить время на постоянный поиск жильцов. Пришлось сделать ремонт и снизить цену, так что, надеюсь, вы окажетесь более ответственным и не подведете меня?
– Нет-нет, ни в коем случае! – залебезил я, боясь упустить такую удачу. Мы ударили по рукам, я заплатил Платону за первый месяц, получил ключи и уже на следующее утро вернулся сюда с вещами.
Когда мой восторг поутих, я всё-таки задумался, почему в этой комнате не задерживались жильцы? Что это, стечение обстоятельств, или есть какая-то причина? Подумав, я всё же решился еще постучаться к своему новому соседу. Денис долго отпирал замок и, наконец, открыл дверь всё с тем же непроницаемым лицом.
– Привет, Ден! Слушай, не знаешь, почему с моей комнаты съезжали предыдущие жильцы? Может, тут соседи житья не дают? Или радиация в комнате повышенная? – попытался я пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Соседи нормальные, и радиации никакой нет, – без всякой улыбки ответил Денис.
– Слушай, а может, пивка вечером попьем? Поболтаем, познакомимся получше. Всё-таки теперь вместе жить будем.
– Незачем мне с тобой знакомиться, всё равно она тебя скоро прогонит.
– Кто она?..
Ответом на мой вопрос был всё тот же хлопок дверью и звук закрывающегося замка. Мельком я заметил, что в двери просверлено отверстие. Видимо, это был самодельный глазок. «Псих какой-то, параноик!», – снова разозлился я и решил больше не лезть к этому чудаку.
День прошел прекрасно. Я наслаждался видом из окна – высокий этаж открывал вид на весь район – прыгал на пружинистом диване, валялся на ковре, в общем, наслаждался новым жилищем по полной. Когда же за окошком стемнело, я отправился в душ, и тут началось нечто странное…
Я включил душ, обильно намылил голову шампунем и крепко зажмурился, чтобы мыльная вода не попала в глаза. Вдруг откуда-то сбоку послышался скрип половиц. Звуки раздавались с периодичностью в пару секунд, будто кто-то медленно шагает по старому полу квартиры. В ванной точно никого не могло быть – я заперся на щеколду, опасаясь своего странного соседа. Но скрип явно доносился не из-за двери, он был совсем близко. Я промыл глаза и увидел, как едва заметно колыхается шторка душа, будто кто-то прикасается к ней с другой стороны. «В старых домах постоянно сквозняки гуляют и дерево рассыхается», – размышлял я, продолжая спокойно мыться. Но вскоре мне стало и вовсе не по себе: скрип сменился тяжелым дыханием, будто кто-то хрипел, задыхаясь. Сначала шум воды почти полностью заглушал эти пугающие звуки, но постепенно дыхание становилось все громче и отчетливее, будто приближаясь. Одновременно с этим на душевой шторке обрисовывалась тень, явно напоминавшая человеческую. Не выдержав, я резко отдернул шторку. За ней никого не оказалось.
Я быстро потряс головой, словно пытаясь выкинуть из нее эти странные видения. «Ничего удивительного, новое место, всё вокруг непривычно, вот и мерещится не пойми что!», – продолжал я себя успокаивать. В духов, нечисть и прочую чертовщину я, надо сказать, не верил, а потому произошедшее меня скорее ввело в недоумение, нежели напугало. И всё же свое купание я поспешил закончить.
Я уже вытерся полотенцем и хотел выходить из ванной, как вдруг заметил на запотевшем зеркале отпечаток руки. Подумав сначала, что это я незаметно для себя оперся на зеркало, я приложил рядом свою ладонь, но она оказалась намного больше отпечатка… Это стало для меня еще одной занятной пищей для размышления и построения гипотез. Как оказалось, главные ночные приключения ждали меня впереди...
Устроившись на застеленном диване, я быстро забыл об инциденте в ванной и стал размышлять о грядущих переменах: об учебе в университете, о новых друзьях и подружках, с которыми я смогу закатывать в этой комнате вечеринки без всякого страха перед родителями. В этих приятных мыслях я стал незаметно проваливаться в сон, но пронзительный звук из прихожей разбудил меня. Сначала мне показалось, что это гудят водопроводные трубы, но прислушавшись, я понял – это был женский плач. Иногда он превращался в тихие всхлипывания, иногда – в сплошной жалобный рев, иногда – в злобный шепот, будто эта дама проклинала кого-то.
«Ну соседушка! Мало того, что привел кого-то на ночь глядя, пока я мылся, так ещё и успел до слез довести», – недовольно бормотал я себе под нос. Плач длился добрые десять минут, и когда я понял, что не усну под него, я в раздражении вышел из комнаты в прихожую. В темноте мне казалось, что плакавшая женщина стоит прямо передо мной, и я даже попытался заговорить с ней. Но как только я включил свет, плач в этот же миг прекратился, а рядом со мной никого не оказалось.
Страх, как я ни боролся с ним, стал меня одолевать. Я погасил свет и собрался было вернуться в свою кровать, как услышал, что тот же самый плач послышался уже из моей комнаты… Медленно обернувшись, я увидел в дверном проёме комнаты некий темный силуэт. Судя по фигуре, это была невысокая полная старушка. Волосы ее были растрепаны, из одежды на ней была лишь ночная рубашка. Старуха тряслась при каждом всхлипывания и, хотя глаз ее не было видно, я чувствовал – она смотрит прямо на меня...
В оцепенении я наблюдал за тем, как этот жуткий силуэт покачивает головой из стороны в сторону и грозит мне пальцем. Старуха снова перешла с плача на проклятия, но теперь шепот становился всё громче и громче... Наконец, он перешёл на крик, и эта тварь бросилась в мою сторону. От нечеловеческого ужаса я будто впал в транс и с покорностью ждал расправы. Но вдруг кто-то дёрнул меня в сторону и затащил в другую комнату. Это был Денис.
Бабка метнулась за нами, но на пороге комнаты будто обожглась о невидимую стену и в бессилии завыла нечеловеческим воем. В лунном свете я смог разглядеть эту нечисть: опухшее серое лицо, вывалившийся язык и глаза навыкат, в которых лопнули все сосуды, залив их кровью. Вновь погрозив мне пальцем, она растворилась в темноте.
– Сюда она не сунется, можешь расслабиться, – на удивление спокойно сказал мне Денис. – До утра можешь остаться здесь, а завтра сам решай, как быть.
Спать после такого я, конечно же, не мог, а потому стал расспрашивать Дениса, что всё это было? И он начал долгий рассказ:
«В этой квартире много лет, с самой постройки дома жила женщина по имени Анна Кузьминична. Ни мужа, ни детей ей бог не дал, и свои последние дни она коротала в одиночестве. Тут-то и появился этот самый Платон – делец из числа «черных риелторов». Он предложил Анне Кузьминичне договор пожизненной ренты. По нему, Платон обязался помогать ей по дому, покупать продукты и лекарства за свой счёт, даже приплачивать деньги, а она взамен отписывала на него эту квартиру в завещании. Бабуля согласилась, и поначалу Платон добросовестно выполнял обязательства. И всё бы ничего, да больно крепкая была старушка, а как появился у нее этот улыбчивый помощник, лишь бодрее и здоровее стала. В планы Платона ухаживать за старушкой ещё лет 10 точно не входило...
В один из дней, примерно месяц назад, смотрят соседи – Анну Кузьминичну выносят из квартиры мертвую. Ещё вчера шутила со всеми во дворе, рассказывала, как хорошо себя чувствует, а ночью якобы сердечный приступ случился. А главное – многие видели, что на лице у старушки гримаса ужаса перед смертью застыла. «Платоша ее ночью задушил, не иначе!», – поговаривали в подъезде. Да только дело спустили на тормозах – у Платона этого были нужные связи и в скорой, и в полиции, да и кто за одинокую бабулю вступится.
Ну, а Платон вскоре сам вселился в квартиру, он ведь по закону стал ее единственным хозяином. Вот только первым же утром улепетывал он отсюда, да так, что волосы назад: перепуганный, окровавленный и постаревший за ночь лет на десять... Мне всё это соседи рассказывали.
Нечисть нечистью, а бросать просто так двушку Платону жадность не позволила. Решил ее сдавать на два хозяина. Я с первой ночи, как поселился, стал все эти странности замечать: шаги, звуки, голоса. Сразу же позвал знакомого священника и комнату освятил, да и замок на комнатной двери покрепче поставил. Теперь из комнаты, как стемнеет, не выхожу. Да только не трогает меня Кузьминична – в этой комнате она при жизни, говорят, почти не бывала, и на меня ей злиться не за что. А вот в той, что ты поселился, она никому житья не даёт – там ведь тот самый диван стоит, на котором она всю жизнь спала. На нем и тело ее нашли… Никто дольше суток тут пока не продержался. Двое успели съехать, а третьего утром мертвым нашли – умер от разрыва сердца. От страха то бишь».
Разумеется, и я, едва рассвело, собрал вещи и навсегда съехал с этой проклятой квартиры, наплевав на потраченные деньги. Но и сейчас, когда я вспоминаю того ужасного призрака, что хотел напасть на меня, в глубине души ощущаю жалость к этой несчастной старушке, чья душа никак не может успокоиться...