Как бы февраль не злился, не заметал поселок снежными вихрями, чувствовалось, что приближается весна. Дни стали длиннее, да и солнышко почаще выглядывало из-за хмурых лохматых туч. Выглянет не на долго, а смотришь, с крыш капать начинает, тихонечко так, кап…кап…кап. А потом спохватится зима, что это за непорядок, затянет все небо серой пеленой и замерзнут капельки, не успевшие упасть на землю.
Надя шла из магазина. Удачно сходила. Очередь правда большую выстояла, люди потихоньку переругивались. Всегда найдутся такие, которые хотят все быстрее ухватить, пролезть вперед. А так обидно, стоишь тут на холоде часами, а придет кто-то шустренький и лезет напролом, да еще и огрызается, что очередь его уже прошла.
В магазине впервые за много месяцев продавали муку, без карточек. В одни руки давали по 3 килограмма. Стоять пришлось долго, очередь извивалась длинным хвостом по площади. Уж замерзли все порядком, но стойко держались. Сходить куда-то погреться страшно было. Вдруг не пустят потом в очередь, ругаться начнут.
Надя подпрыгивала, чтобы согреться, притопывала ногами. Да и другие так же делали. Оттого и казалась очередь каким-то живым чудищем, ворочающемся на снегу.
Наконец-то Надя зашла внутрь магазина. Там было тепло. Хоть теперь она согреется. Надя затолкала руку в карман, зажала деньги в кулак. Народищу-то полно, все толкаются. Вдруг какой воришка. В годы войны много развелось, желающих поживиться.
Продавщица ловко забрала котомочку, кинула на весы, на другую скалку положила камешки, уравновесила обе скалы. Только потом поствила две гири, одно килограммовую и двух, начала наполнять котомочку мукой, боясь рассыпать хоть капельку. С драгоценной ношей Надя выбралась из магазина.
Вот и шла теперь она довольная, что так удачно сходила. Пока стояла, все боялась, вдруг скажут, что мука закончилась. Но не сказали. Дома Васька вывозил снег со двора в огород. Наде в голову вдруг пришла мысль.
- Васька, я тебе сейчас котомку дам, да денег. Беги в магазин. Там муку дают. Может на счастье тебе тоже достанется.
Они зашли в дом. Надя быстренько выдала брату деньги, котомку.
- Беги бегом. Очередь займи, да никуда не ходи, так и стой там.
Наказала Надя брату.
Васька пришел, когда уж темно стало. Вытащил мешочек с мукой, недовольно заговорил.
- Да ну их. Стояли стояли, потом продавщица заорала, что муки мало осталось, чтобы очередь не занимали. Что тут началось! Все орать начали, чтобы всем хватило, чтоб по два килограмма давали. Чуть драться не начали. Ой, Надя, что там было. Вот два кило только дали. А из магазина выходил, так бабы там кричали, чтобы еще меньше давали. Ведь хоть и сказали, чтоб очередь не занимали, а люди-то все равно вставали, надеялись. Я муку за пазуху спрятал, боялся, что отнимут.
Дарья пришла с работы, обрадовалась.
- Ну хоть немного мучки есть. На Масленицу блинов напечем.
Все сели ужинать. Когда поднимались из-за стола, в избу влетел весь зарёванный Володька.
- Тетка Дарья, у нас папку убили! Похоронку сегодня принесли.
Он обессиленно опустился на табуретку возле печи и зашелся в плаче. Худенькие плечи мальчишки вздрагивали, он шмыгал носом и не мог сказать ни слова.
- Мать-то, Наталья-то знает? Или на работе еще.
Дарья и сама чуть опомнилась. Она растерялась, бегала по избе, начала суетливо собираться. Надя тоже засобиралась с ней.
- Володька, ты у нас оставайся с ребятишками. А мы к вам пойдем. мать-то дома?
Мальчишка кивнул головой.
- Мамка рехается, Сталинку перепугала. Иди тетка Дарья, может хоть тебя она послушает.
Дарья с Надёнкой побежали в ночной темени. Хорошо хоть снег не идет. Еще в сенях они услышали рёв Натальи. Вбежали в избу. Дарья обняла сестру, начала успокаивать. Надя взяла Сталинку на руки, прижала к себе. Девочка от испуга только икала и вздрагивала. Она уже не могла плакать, не понимала, что такое с матерью, ей было страшно. Надя решила, что будет лучше, если она заберет малышку к себе домой.
- Мама, я Сталинку домой возьму, а ты сегодня здесь с теткой Натальей оставайся. Одну-то ее никак нельзя оставлять. А завтра утром ее к нам проводишь.
Наталья плохо соображала, что у нее спрашивают, что от нее хотят. Потом она встала, собрала одежонки для дочки, дала одеяло, чтоб ее завернуть, сказала, что салазки в сенях стоят.
Надя с малышкой ушли. Сестры остались вдвоем. Дарья понимала, как тяжело сейчас Наталье. Та привыкла, что всегда в ее жизни главным был муж. Она, как нитка за иголкой, шла за ним. Даже когда он погуливал, все равно все решал он, хозяин, кормилец. Только когда его забрали на фронт, Наталья начала учиться быть самостоятельной, решать все семейные вопросы, не ждать помощи. Но в душе она надеялась, что это все ненадолго, что вот закончится война, вернется Михаил и все будет по-прежнему.
Всю ноченьку просидели сестры за столом, разговаривали, плакали, засыпали, положив головы на стол, просыпались и снова плакали. Уже под утро Дарья поднялась со стула, едва устояв на отсиженных ногах.
- Давай, Наташ, поднимайся. Пойдем к нам. Мне-то на работу. Тебя одну здесь не оставлю. У нас побудешь. Да и ребятишки твои там. О них надо подумать. Вчера вон как ты девчонку перепугала. Ладно хоть родимчик ее не хватил.
Женщины собрались. У Натальи не было никаких сил. Она уже не могла плакать, только всхлипывала, да слезы сами по себе катились из глаз.
Дома все еще спали. Сестры тихонечко разделись. Услышав, что пришла мать, проснулась Надя. Они спали со Сталинкой на материной кровати. Вчера Надя ее долго успокаивала, та все вздрагивала и икала. Потом они улеглись на кровать, Надя прижала малышку к себе покрепче, потеплее укрыла одеялом. И девочка забылась тяжелым сном.
Дарья уложила сестру рядом с ее дочкой, сама уже ложиться не стала. Все равно вставать скоро. Поставила самовар. Когда раздался первый гудок, Дарья, Надя и Овдотья сидели за столом и пили чай на травах. Для Натальи заварили валерьянку в отдельной кружке. Сейчас, уставшая от пережитого, она спала. Пусть спит милая. Сколько ей еще надо сил, чтоб пережить это горе.