Подъезд пустовал; Лерины шаги гулко прокатились по всем этажам и затихли наверху под самой крышей. Лестницы и перила были целы, а стены покрашены в такой насыщенно зеленый цвет, что Лера невольно ахнула и остановилась. Показалось вдруг, что перед ней горы, те самые горы, что до сих пор в сердце. Вдохнув, она ощутила запах влажной земли и мокрого мела и сразу подумала про туман. Стоило вспомнить о нем, как тот заклубился, вырисовывая неподвижные силуэты, стоящие вдоль зеленой стены. Сперва Лера решила, что снова видит фантомных работников, но приглядевшись, поняла; сегодня ей позволили разглядеть.
Ох, совсем не зря казались они знакомыми, хотя лицом к лицу довелось встретиться лишь с двумя, но остальных очень хорошо дорисовало воображение, или тот самый третий глаз, который непременно видел команду Дымаря в полном составе. Ведь они находились рядом в тот день, когда она во сне убивала свою любовь и, как оказалось, не оставили ее и после; прикинувшись работниками незримо ходили около…
Приложив ладони к груди и минуя каждого, Лера кланялась, а те незаметно кивали и, сделав шаг назад, исчезали в мрачной зелени подъездной стены.
Милая Фотиния, синеглазый Алатырь, мудрая Зелейница, молчаливый Водоскат и самый главный дух гор и тумана Дымарь; высокий старик в белых одеждах и остроконечной шляпе, украшенной яркими ягодами иглицы.
Увидев знакомые ягоды, Лера улыбнулась и коснулась подаренного ворожеей браслета, что крепко обхватил запястье и не снимался с того самого дня, разделившего жизнь на две половины…живую и мертвую.
Духи гор больше не проглядывались сквозь масляную краску, остался только туман; он вился под ногами змейкой и словно звал за собой на самый верх. Взвизгнув по-ведьмински, Лера понеслась выше и выше, с эдаким сумасшествием молодости, вкус которого давно уже позабыла. Будто за спиной крылья и они вот-вот развернуться и увлекут в бездну… В старшую, притягательную бездну, где она наконец-то обретет счастье.
Дверь нужной квартиры больше походила на таинственные врата к чему-то очень нужному и жуткому одновременно; из темных досок, оббитая по краям железными завитушками и с массивным ржавым замком на засове. Мало того, что замок был закрыт, так он еще откровенно пугал; хотелось развернуться и бежать без оглядки, но не затем она пришла сюда, чтобы испугаться какой-то ржавой железки.
Подергав замок, Лера принялась тщательно обследовать карманы; если есть замок, то должен быть и ключ… Вот только где?
С тихим шипением туман поднялся по двери и проник в скважину; раздался щелчок и, слетев с дужки, замок гулко шмякнулся об пол и разлетелся на куски. Куски скорежились, да и вскоре растаяли, оставив на бетонной поверхности весьма затейливый рисунок.
Таких мрачных квартир Лере еще не доводилось видеть; даже показалось, попала она в собственную душу, такую же хмурую и тоскливую. Зачем ее потянуло в ванную комнату, непонятно, но какой-то нездоровый интерес заставил толкнуть дверь и заглянуть внутрь.
В ванне лежали люди… раздетые, бледные и, судя по всему, мертвые. Лежали, небрежно сваленные в одну кучу; руки, плечи, ноги, запрокинутые головы. И от предчувствия, что сейчас кто-нибудь сможет открыть глаза и заговорить, накатила жуть; казалось, покойник непременно должен выдать что-то дикое и зловещее. Тихо отступая назад, Лера не сводила взгляда с восковых лиц, но никто не открыл глаза и не заговорил; матово отсвечивающие конечности зашевелились толстыми змеями и, свиваясь в клубки, стали расти и вываливаться из ванны на черный глянцевый пол.
Стоило только выбежать из ванной, как та пропала. Проведя рукой по гладкой стене, Лера облегченно выдохнула; и хорошо, что пропала, как-то не очень хотелось, чтобы эти змеи-конечности выползли наружу. Но впереди ждала еще одна комната в темно красных колыхающихся тонах, словно свет падал через воду. Но никакой воды не было и в помине; парусами вздувались на окнах бордовые занавески, мешая разглядеть то, что находилось в центре. И в глубинах сознания Лера уже догадывалась, что предстоит увидеть, но, тем не менее, упрямо шла, отмахиваясь от занавесок, что мокро хлестали в лицо, оставляя после себя неприятную липкость.
Конечно же, чутье не обмануло, на табуретках стоял гроб в темно вишневом бархате. Стены сливового цвета сливались с лиловыми полами; тревожная цветовая гамма била по глазам и от нее так и подмывало заголосить во все горло.
Не хотелось видеть, кто там, в гробу, ох, как не хотелось; созерцая гнетущие расцветки, Лера уже понимала, кого увидит. Кто как не она последние тринадцать лет окружила себя такими немыслимыми тонами? Все темное, мрачное и леденящее душу. Вот тебе и пожалуйста, интерьер ее мечты. Кто же, скажите на милость, должен лежать в таком гробу? Конечно она…
Со своей дурацкой стрижкой и обязательно в темно фиолетовом платье! Азарт и любопытство сыграли на руку и, приблизившись к гробу, Лера от неожиданности чуть не прикусила язык.
Вот те на… Немного, но промахнулась…
Да, в вишневом бархатном ящике лежала она, но та, другая, которой была годы назад. Та самая, что собиралась уйти к Мишке и та самая, что ходила к ворожее.
Как же она была хороша! Чудо как хороша… Благоговея перед собой из прошлого и ни капли не страшась, Лера склонилась над гробом. Какая нежная кожа и лицо как у куколки…
Еще не знавшие краски светлые пряди волос резко выделялись на подушке тона спелого баклажана. И платье вовсе не фиолетовое, а фисташковое под цвет глаз; Мишка любил, когда она его надевала. Вот же она дура непроглядная… Почему считала себя дурнушкой? Ведь такая милая, не передать…
Не успела додумать и погоревать, как та молодая неожиданно открыла глаза… вот прямо как тогда Мишка в клумбе. Ойкнув, Лера выпрямилась, но отойти, не отошла.
- Явилась? – холодно поинтересовалась покойная молодость и вдруг размахнулась, да залепила пощечину.
Лера снова ойкнула, но с места не сдвинулась, а таращилась на саму себя, такую смелую и дерзкую. Любовалась на бесстрашную усмешку и некую чертовщинку в глазах.
- И чего молчишь? - легко выпрыгнув из гроба, не отступала юная красавица. – Я уже испугалась, что не придешь, струсишь. Ведь твоя храбрая половинка осталась в том дне, когда ты решила отпустить Мишку, но не отпустила.
- Ты моя храбрая половинка, - догадалась Лера.
- Я, - согласно кивнула та. – И ты чуть не похоронила меня…
Юность подошла так близко, что Лера почувствовала ее запах… запах спелой груши и земляники…
Мишка всегда говорил, что ее поцелуи напоминают вкус груши с земляникой, а она смеялась этому сравнению и не понимала его, а теперь вот ощутила себя со стороны.
В ожидании еще одной оплеухи, Лера зажмурилась, и тем нежданнее было почувствовать ласковые объятия.
- Мы теперь снова вместе, - зашептала прошедшая молодость. - И теперь ты прежняя…
- Нет, - отчаянно замотала головой Лера. – Не смогу стать прежней, ты же видишь, во что я превратилась…
- Про душу сейчас говорю, а не о лице и теле, - и в голосе явно промелькнули интонации Фотинии. – Готовься, милая…
Надеясь увидеть милую ворожею, Лера распахнула глаза; обнимая себя за плечи, она стояла уже в своей спальне и совершено одна.
Продолжение
Предыдущая часть
Начало