Охотник всё ближе, он уже тут. Йен пропал и всё ещё не найден. Ярость снова даёт силу.
ЧЁРТОВЫ МАГИ
Охотник стоял на холме. Дорога тут взбегала прямо на его вершину и уже оттуда падала в долину. В долине лежал город.
Укрытый белым, свежим снегом, как пряничной глазурью. Из-под щедрого, будто сахарного, казались цветными краями зелёные и красно-коричневые черепичные крыши.
И весь город в этом морозном и свежем утре красовался новым, снежным нарядом.
Или саваном.
Рядом щёлкнули хлыстом и охотник оглянулся.
Мимо катились повозки, пахло лошадьми, навозом, быками. Скрипели подводы, переговаривались люди.
Подъездная дорога к городу шумела, как река.
Вот только не была такой чистой, как река.
Охотник поправил шляпу, скользнул взглядом по мачтам в гавани, нашёл шпили ратуши и собора и шагнул вперёд.
Именно этот город его маг выбрала для себя. Демон не сдерживал кривой ухмылки.
Она — здесь.
Охота становилась загонной.
* * *
Голова звенела. Это если ею не шевелить. Если попытаться встать — а маг именно встать и пыталась — голова отзывалась такой болью, что идея всунуть её в звонящий колокол казалась милосердием.
Но встать было необходимо.
После попыток подняться и сесть, маг скинула с себя обуглившуюся книгу и кучу каких-то тряпок и исписанных листов. Снова попробовала сесть, и снова неудачно.
Тогда она перевернулась на четвереньки. Не сразу, но после нескольких попыток ей это удалось.
Голова мучительно уехала — будто мозг под черепом по какой-то прихоти вдруг сместился, но застрял, не помещался в череп, ему стало тесно и больно.
Желудок не выдержал таких кульбитов.
Маг всё-таки села, удерживая голову обеими руками, оглядела комнату.
Шкафы попадали, высыпали из себя книги, книги, книги. Потолок осыпался и люстра висела криво, словно случайный слишком крепкий крючок стал её судьбой, удержав от падения.
Выбитые стёкла сверкали возле окон, и зимний ветер вдувал в комнату холод. Человека в комнате не было.
Штаатсмейстер нашёлся в коридоре, вместе с выбитой дверью.
Маг, удерживая голову рукой — прохладная ладонь холодила висок и это было приятно — а себя удерживая за стену, доковыляла, как по тонкому опасному льду, до человека.
Обширный живот его вздымался, руки и ноги раскинуты звездой.
- Живой... - Магу снова вспомнились его руки там, где их быть не должно. Остро захотелось выругаться. Обозвать его как-нибудь. Или руки выдрать. Маг чувствовала, что, если она не выскажет сейчас своего возмущения, то оно долго ещё будет распирать её.
Отведя в сторону юбку, будто опасалась испачкать её об лежащего, наклонилась к нему, убрав от глаз спадающие длинными прядями волосы, вгляделась в его лицо. Веки дрогнули и человек увидел мага. Глаза в глаза. Будто после крепкого сна, штаатсмейстер не понимал, где он. То ли проснулся, то ли всё ещё спит: его глаза бегали, не останавливаясь ни на чём, пока снова не наткнулись и не остановились на лице мага.
Человек нахмурился, вспоминая, потом его глаза расширились и рот раскрылся, как в крике, но закричать было бы ещё страшнее. Бледный, в капельках пота, с искажённым лицом.
Магу даже стало интересно, что именно он увидел в ней?
Видимо, свою смерть.
Маг наклонилась чуть ниже и прошипела, почти не разжимая рта:
- Мне жаль, что ты ещё жив, тверд!
Маг осторожно выпрямилась.
Посох лежал у стены, светлый, заметный даже среди хаоса взрыва. Звал своей заметностью хозяйку.
Булавка железистым запахом звала оттуда же, откуда текло тёплое облако Йеновой прекрови.
Сейчас этот запах казался спасением.
Хотелось уткнуться носом в его, в Йеново средоточие, или в шею у ключицы, там, где начинается плечо, и лежать так, вдыхая его запах и позволяя ему гладить спину.
- Йен... - маг почти всхлипнула.
Когда она только его нашла, снова отнять. Ну уж нет!
Булавка надёжно и ухватисто легла в руку. Родная её тяжесть вдруг разбудила надежду и уверенность, а ещё покой.
Навстречу уже бежали стражники, стрелки города, а значит, и штаатсмейстера.
Из узких дверей в дальней стене по одному и растекались по всей ширине галереи, бежали к ней.
Не больше десяти шагов — и ударят. Звенит оружие, звучат мужские голоса, топот и шелест и скрип одежды и доспехов.
Этим заполняется тишина галереи. Звуки словно распухают и давят, выдавливают мага прочь.
Прочь — нельзя. Погибнуть — нельзя. Значит, и добежать им до неё — нельзя. Пульсирующий болью мозг с трудом замечал реальность яви и отвечал на неё тяжело.
Маг стукнула посохом в пол. Гул пронёсся по плоской поверхности волной, пол под ногам дрогнул и затрясся, выламываясь стыками плит и стряхивая с себя людей и всё, что на нём было.
Воины пытались устоять, цеплялись друг за друга и за стены, за гобелены и занавеси. Капитан, оказавшийся посреди галереи, широко расставил ноги и присел, разведя руки в стороны для устойчивости.
Перед ним стояла давешняя волшебница. Та самая, с сожжёнными запястьями.
В полутьме галереи светлели пятнами её лицо и тонкие изящные руки. Юбка заткнута за пояс под правой рукой, пышные белые рукава чуть сдвинуты вверх по руке - не мешать, не стеснять движений. По пышной гриве волос пробегают серебряные искры, а глаза...
Капитан сглотнул и пожалел, что не может, не имеет права сбежать отсюда вместе со своими людьми. Чёртовы маги!
Глаза оставляли после себя в воздухе светящийся след.
И всё бы ничего, но «волшебница» сейчас явно готова к бою.
Тяжело опираясь на посох в правой руке, левой маг держит стилет. Тонкое его острие направлено на людей, чуть дрожит, но направлено.
В полутьме широкой галереи перед ним стояла не только женщина.
Не женская мягкая сила была сейчас в ней. Решительная твёрдость разумного перед невозможностью отступить — вот что являло себя в ней.
Силой мело от мага, так суховей в жаркий полдень метёт по улицам, обвевая, высушивая, отнимая влагу, предвестник грозной песчаной бури, забирающей жизни и города.
- Не мешай мне, капитан!
Отступить и позволить ей сделать то, чего она хочет - выглядело бы предательством. Солдат Барриды должен защищать интересы Барриды.
Солдат должен защищать интересы. Однако капитан видел гибель города и смерть жителей во взгляде этого мага.
И защитить значило отступить.
И он отступил. Позволил магу сделать то, что она сделать хотела.
Так была спасена Баррида. Не надолго.