Целый день у Наташи то и дело звонил телефон, но она не отвечала. Весь ее мир, все ее надежды рухнули, исчезли, как утренние звезды. Но звезды вечером вновь появятся на небосклоне, а в ее жизни, как считала девушка, наступила вечная ночь, безнадежная и беспросветная. Мать время от времени заходила в комнату, но дочка просила оставить ее одной. Ольга догадывалась, что с нею произошло что-то ужасное, но говорить об этом она не хотела.
Поселковую версию произошедших событий Ольга Николаевна узнала в магазине. Екатерина Павловна стояла на пороге в окружении нескольких пенсионерок и негодовала по поводу того, что современные девицы вообще стыд потеряли.
– Вот взять хотя бы Наташку Семенихину. Приехали после бала на озеро, фонарики в небо запустили, все дети веселятся, желания загадывают. Я гляжу, а она пошла куда-то вдоль берега. Собираемся назад – а ее нет. Стали искать, звать, учителя уже встревожились. Потом выходит из кустов вся помятая и, как ни в чем не бывало, садится в автобус. А потом из тех же кустов вышел Юрка Литяхин со своими дружками. Уж что они там делали, не скажу, чего не видела, того не видела, а врать не хочу.
Говорила Екатерина Павловна очень громко, Ольга все прекрасно слышала, но женщины, увидев ее рядом с собой, заулыбались, расступились, пропуская в дверь, а когда она вошла в магазин, стали перешептываться. Домой мать бежала быстрее ветра, она ругала себя, что оставила дочку одну со своими переживаниями.
– Только бы ничего не случилось, а это несчастье мы преодолеем, – думала она.
Наташа по-прежнему сидела на диване и смотрела на телефон, на экране которого то появлялась, то исчезала фотография Володи. Несколько раз ее рука протягивалась, чтобы ответить, но через секунду она отдергивала ее, словно прикасалась к раскаленному железу, и продолжала напряженно думать. Наконец она решилась:
– Здравствуй, Володя! Ты не звони мне больше, нет у нас будущего, нет, и не могло быть. Наши отношения – это иллюзия, детские мечты, а мы уже не дети, и должны смотреть на жизнь реально. Удачи тебе, будь счастлив.
Только произнеся последнее слово, Наташа расплакалась. Ольга села рядом, обняла девочку и молча гладила ее по голове, целовала в макушку. Слова сейчас были лишними. Если бы было можно, мать забрала бы всю ее боль себе, лишь бы не было этих слез, этого потухшего, безжизненного взгляда, этой муки на лице дочери. Со временем всхлипывания стали тише, худенькое тельце перестало вздрагивать.
– Вот и кончилась сказка, мама, только не счастливым концом, – сказала она, а потом, словно приняв бесповоротное решение, начала быстро говорить: Давай отсюда уедем, мама, ты ведь понимаешь, что теперь не отмоешься, каждый будет тыкать в меня пальцем. Была непутевой, а теперь еще и гулящей стану. Как жить с такой славой?
Через неделю Володя вернулся домой. Он не понимал, что происходит, и сразу же отправился к Наташе. Но в доме никого не было, даже калитка была заперта. На шум вышла баба Шура и сказала:
– Не стучи, нет там никого, съехала Ольга с Наташкой, а надолго или насовсем, не сказали. Адрес не оставили.
– Почему съехали? – спросил Граков.
– Этого я тебе не скажу. Не знаю точно, люди в поселке разное говорят, но не всему верить можно. А ты позвони ей, что без толку калитку пинать.
Владимир развернул отцовскую «Ниву» и поехал домой. Он перебирал в мыслях все возможные варианты непонятного поведения девушки и решил, что это мать могла наговорить Наташе глупостей, и она поступила так поспешно и безрассудно.
– Что ты сказала Наташке? – закричал он, войдя во двор.
Татьяна Сергеевна сделала удивленное лицо, хотя в душе ликовала: вот и разрешилось все само собой, даже почти и без ее участия.
– Ничего и никому я не говорила, я даже и не встречалась ни разу с этой твоей Наташкой. А вот тебе всю плешь проела, что не пара она тебе, да ведь ты меня и слышать не хотел. Теперь слушай, что о ней в поселке все говорят. Спуталась с Юркой Литяхиным, да хоть бы стыд имели. На выпускном вечере он ее по кустам тягал у всех на виду, а она только радовалась.
Мать говорила что-то еще, но Володя ее не слышал. Он отправился к магазину, где обычно отиралась Юркина компания. При виде Гракова на лице Литяхина расплылась довольная улыбка: разборки он любил, и сейчас предчувствовал скандал.
– Что ты сделал с Наташей? – закричал Граков и толкнул Юрку.
– Эй, ты поосторожней, не я же приставал к ней. Я добрый, женские просьбы всегда исполняю. Не веришь, спроси у них.
Володя опять попытался ударить Литяхина, но ощутил сильный толчок сзади и упал. В эту минуту вышла из магазина продавщица и пригрозила, что позвонит участковому. Литяхинскую компанию словно волной смыло, а Граков сел в машину и отправился лес, на ту поляну, где он впервые понял, что любит Наташу. Он вспоминал, как девушка завороженными глазами глядела на занесенную снегом елку, как прижимала к себе цветы и пыталась согреть их своим дыханием, как они целовались под зимним высоким небом, как она смотрела на него в аэропорту, когда он улетал в Москву, и не хотел верить, что это все была только игра.
– Как тяжело, как больно жить! – подумал он.
А Наташа с матерью сняли комнату на окраине города. Уезжать одной в Москву, как планировала раньше, девушка боялась, а в их городе медицинского института не было. Девушка из приемной комиссии медицинского училища очень удивилась, когда увидела результаты ЕГЭ:
– С такими баллами и к нам?
– А что, у нас в больницах медсестры не нужны?
Девушка пожала плечами, взяла документы и прошла к секретарю, затем вернулась и сказала:
– Поздравляю, вы зачислены, можете в этом даже не сомневаться.
Прошло пять лет. Ольга вернулась в поселок, а Наталья осталась в городе, только теперь она уже снимала отдельную квартиру. Владимир тоже после института вернулся домой, чтобы развивать бизнес отца. Он жил совсем рядом с Натальей, всего лишь через два квартала, однако ни разу судьба не свела их в одном месте и в одно время. История с выпускным в поселке забылась, но девушка не хотела приезжать туда, где прошли ее самые счастливые и самые несчастные дни. Говорят, время лечит.
На работе Наташа видела, как затягиваются со временем шрамы на коже, как сглаживаются послеоперационные рубцы, даже, как, казалось бы, неизлечимые больные встают с постели, но ее душевная рана по-прежнему кровоточила. Каждого молодого человека, который хотел с ней познакомиться, девушка сравнивала с Володей, и сравнение было не в пользу нового претендента на ее руку и сердце.
Однажды она все-таки согласилась на свидание с молодым доктором, который пригласил ее на ретроспективу французских фильмов. В большом зале кинотеатра демонстрировали «Шербурские зонтики». Эту мелодраму Наташа еще не видела. С первых кадров ее очаровала проникновенная музыка, красота актеров, но затем ее полностью захватил сюжет. История первой любви киношных героев напоминала девушке ее отношения с Володей, а финал разочаровал: неужели вот так просто можно пройти мимо человека, который еще недавно составлял весь смысл жизни? Неужели и им с Володей при случайной встрече будет нечего сказать друг другу? Неужели можно быть счастливой с другим человеком?
Возвращаясь домой, Наталья была поглощена своими мыслями, иногда отвечала невпопад своему спутнику. Наконец они остановились у дома девушки. Мужчина спросил, не напоит ли она его чаем. Наташа немного подумала, а потом ответила:
– Обязательно напою, только не сегодня. Мне обо многом еще нужно подумать.
Той зимой в мире стало твориться что-то невообразимое. Из Китая приходили пока еще непонятные, но тревожные сообщения. Первые случаи заболевания сначала многие восприняли скептически, ограничения раздражали людей. А потом, когда от «обычной простуды» стали умирать близкие, знакомые, знакомые знакомых, пришел страх. За несколько недель больницы стали похожи на съемочные площадки какого-нибудь фантастического фильма-катастрофы. Аббревиатура ИВЛ стала восприниматься либо как шанс на спасение, либо как признак скорой смерти, красная зона стала синонимом обреченности.
Отделение, где работала Наташа, первым в городе переоборудовали под диспансер. Ольга не находила себе места, а после того, как узнала о заражении и смерти одной из коллег дочери, и вовсе перестала спать ночами. Женщина уговаривала ее бросить работу, но Наталья спокойно говорила:
– Ничего со мной не случится, заразиться можно и дома в подъезде, и в магазине.
Четыре раза в неделю Наталья дежурила в красной зоне. За все годы своей работы она помнит лишь несколько смертей, которые случились в ее смену, а теперь почти каждую неделю кто-то из больных уходил из жизни. Привыкнуть можно ко всему: и к почти герметичным костюмам, которые не дают спокойно дышать, и к поту, застилающему глаза, и к усталости, но смириться с тем, что люди проигрывают неравный бой со смертью, было сложно. Еще страшнее было смотреть на мучения больных, страдающих от недостатка кислорода, и понимать, что ничем не можешь помочь.
Наталья вошла в бокс, где находился дежурный доктор. Она действовала машинально, как робот: проверила капельницу, набрала лекарства в шприцы и подошла к постели. Аппарат искусственного дыхания издавал шипящий звук, как будто в кране закончилась вода, потом причмокивал, замирал на секунду, и все начиналось снова. Доктор показал медсестре скрещенные руки, и Наталья поняла: у пациента практически нет шансов выжить, слишком большая часть легких была поражена.
Она скользнула взглядом по кровати и скорее почувствовала, чем узнала Володю. Тело молодого мужчины было вытянуто. Он лежал неподвижно, безучастный ко всему, что происходило вокруг него. С этой минуты она выходила из бокса только в случае крайней необходимости. Наталья забыла о сне, об отдыхе, о том, что ей надо есть. Девушка верила, что, если она будет рядом с Владимиром, смерть не сможет забрать его.
Вопреки негативным прогнозам, Граков выжил. Потом, после выписки, мужчина с уверенностью говорил, что слышал, как с ним разговаривала Наташа, как она просила его не умирать, и он продирался через леденящий душу страх смерти и чувствовал прилив сил, которые помогали ему возвращаться из небытия. День, когда Володя сделал первый самостоятельный вдох, стал для нее началом новой жизни. Впервые за последние две недели девушка вышла из больницы. Лето уже успело полностью вступить в свои права. После постоянного запаха дезинфекции аромат липы кружил голову. Косые лучи склоняющегося к западу солнца едва пробивались сквозь сгущающиеся тучи. На какой-то миг все замерло, а потом первые тяжелые капли упали на тротуар. Зигзагообразная молния, как острый скальпель хирурга, вспорола небо, и тут на землю обрушилась лавина дождя. Раздался угрожающий, как выстрел, удар грома.
В эту минуту Наташа увидела на скамейке мужчину, который словно не замечал стихии. Он сидел, низко опустив голову, и был полностью погружен в свои мысли. Наталья выскочила из-под навеса и потянула его за собой в укрытие. Он не сопротивлялся и пошел следом. На лице этого человека читалось непреодолимое страдание. Девушка заметила знакомые черты и узнала отца Владимира. По-видимому, он тоже вспомнил Наташу, поскольку на его лице сначала отобразилось удивление, потом, радость, а потом немой восторг.
– Не переживайте, – сказала она, – опасность миновала, он будет жить.
Сидя в автомобиле Игоря Вадимовича, Наташа вспоминала, как она провожала Володю в Москву.
– Неужели все так и останется в прошлом? – подумала она, но уже без боли и безысходности. Главное, что она вырвала любимого из цепких объятий смерти.
Наташа указывала дорогу к дому, в котором жила, и с каждой минутой нарастало удивление мужчины. Когда автомобиль остановился, он спросил:
– И все эти годы ты жала здесь?
– Нет, только последние три, до этого мы с мамой снимали комнату в пригороде.
– Мы с Володей столько искали тебя, а оказывается, ты все время была рядом. Слава Богу, что еще не поздно все исправить.
Гроза оборвалась так же разом, как и началась. Тучи расступились, и умытое ливнем заходящее солнце показалось над горизонтом. Яркая радуга перекинулась мостом над городом, неожиданно над ней появилась еще одна. Наташа зачарованно смотрела в небо и чувствовала, что в ее жизни наступила белая полоса.
КОНЕЦ
Автор: Ирина Тимофеева