Глава 33.
Вся следующая неделя проходит в состоянии практически полного игнора со стороны Лёшки. Мы встречаемся за завтраками, обедами, ужинами, но он упорно делает вид, что меня нет. Надо сказать, выходит у него неплохо. Ссадины на лице и губах почти зажили. Информацию о своём состоянии исправно кидает мне в ватсап, а я в отчёты Кременецкой пересылаю, сопровождая сочинениями на вольную тему. Вроде она пока ничего не заподозрила.
Я придерживаюсь Алёшкиной диеты и больше об этом не забываю. Зачем мне теперь это надо? Понятия не имею! Наверное, из-за чувства вины, или ещё зачем-то. Даже копаться не хочу в причинах.
Зейнеп на следующее же утро после инцидента пообещала, что Шариф к нам не сунет носа, но я её отговорила,
- Зря Вы так с сыном, Зейнеп ханым. Шариф отличный парень, а если что-то понял не так, то я поговорю с ним.
Разговор состоялся в тот же день. Мы уединились в той самой беседке, за которой только накануне они с Алёшкой мутузили друг друга, и я предельно откровенно сказала,
- Нет! Ни при каких обстоятельствах! – но парень решил не сдаваться,
- Думаешь, я - нищий? Тебе работать не придётся, Маша! У меня успешный интернет-бизнес, торговля не только здесь, и в Азербайджан, и в Россию! Я не нахлебник у брата на шее, не думай!
- Да не в этом дело, Шариф! – как он не поймёт!
- Так чем же я плох? – впился в меня горящим взглядом и требует ответа. Господи, что ж такое? То один требует ответа, то другой!
- Не потому что ты чем-то плох, а потому что нет там, на Небесах благословения на нашу любовь! Иначе я бы почувствовала к тебе хоть, что-нибудь! Прости…
- А с ним, значит, есть благословение? – спрашивает обиженно.
- А с ним всё сложно. Так сложно, что я, скорее всего, по окончании этого месяца куплю билет и уеду домой.
- Значит, к нему точно, почувствовала, - вздыхает.
- Да ты – мудрец! Зришь в корень!
- И, что толку? – потом предлагает, - можем хоть друзьями-то быть?
- Это не возбраняется, но пожалуйста, Гольдману больше не говори ничего обидного! Говоришь ему, а больно делаешь мне! Ты понял, Шариф?
- Понял! Больше не повторится, прости!
- Проехали, друг! – собираюсь уходить, разговор окончен, но он останавливает,
- Платок возьми, ты в машине забыла.
- Только в знак дружбы!
- Да, ничего лишнего, только дружба! – подтверждает, и я принимаю подарок, абсолютно не сожалея, что упустила такого парня. Не ёкает на него ни один нерв, не говоря уж о сердце…
Несмотря на то, что со статусом отношений мы определились, больше помощи друга не принимаю. Самостоятельно хожу гулять на набережную, постепенно расширяя ареал своих вылазок, покупаю разные сувенирчики и мелочи по необходимости. По совету опытных подруг наменяла валюты наличкой перед отъездом на всю зарплату и кусок аванса, полученного от банкирши, и теперь потихоньку трачу.
Вечерами с внуками Зейнеп Салманом и Сулейманом купаюсь в бассейне. Они - двенадцатилетние близнецы, на мой взгляд, абсолютно неразличимы, но бабушка их как-то распознаёт.
Ребята поначалу опасались меня и в бассейн не лезли, если купалась, но потом я позвала сама. Хотя они по-русски ни бельмеса, однако, поняли и притащили мне всё: надувной матрас, спасательный круг и подушку, так что теперь при всём желании не утопиться.
Ещё от нечего делать помогаю Зейнеп на кухне,
- Ну, как там невестка дяди Рашида, кажется Лейла? Добилась развода? – если честно, то мне совершенно по фигу, как там поживает тупая Лейла, но надо же о чём-то говорить.
- И не спрашивай, девочка! Вот прав был Рашид, говорил же сыну: не бери в жёны глупую девушку! Не перевоспитаешь, ума не дашь! Через несколько лет, она превратится в глупую женщину и только, а ты станешь дураком и посмешищем на всю жизнь! – при этом Зейнеп так выразительно воздевает глаза к небу и, вложив в жест всю южную экспрессию, выставляет вверх указующий перст, что я сразу же представляю дядю Рашида, - от развода вроде бы отговорили, - продолжает отчитываться хозяйка, - но я думаю, что Эмир был бы счастлив послать её на все четыре стороны. Да что люди подумают, такая семья, и вдруг развод!
Я с удовольствием слушаю простую женскую болтовню, мне безумно нравится наблюдать патетику Зейнеп ханым, когда она обсуждает чужие проблемы, и на какой-то момент удаётся забыть свои.
Но тоска сжигает весь мой позитив, особенно, когда невольно пересекаемся с Лёшкой.
- Маша, дочка, вам бы помириться пора, - хозяйка, конечно, заметила наше отчуждение.
- Он сам меня выгнал, так что пускай теперь первым и мирится.
- Но тебе же плохо, - вздыхает, - и ему плохо!
- По-моему, ему хорошо! Что-то я тоски в его глазах не замечаю!
- А я замечаю, - наверное, обманывает, да ещё и на совесть давит, - ты же женщина, будь мудрее, сделай сама первый шаг.
- Он обидел меня, Зейнеп ханым! Да, я облажалась, но ведь не со зла! Думала, подуется немного и простит, а он как скала каменная! Чего я к нему полезу? Чтобы снова за дверь выставил? У меня тоже гордость есть! Пусть маленькая, но имеется! Вот дождусь конца месяца, и домой поеду.
- Ну, раз уж ты всё решила, то какая разница, выставит или нет? А вот уедешь и потом, думать будешь, что могла бы, а не сделала! - а потом улыбается и подмигивает заговорщически, - зато, если помиритесь, тут ты ему и вернёшь все обиды! Только не в лоб, а то снова поссоритесь, а по-нашему, по-женски!
Что она имела в виду, не представляю, но её идея засела в мозгу и дала там корни, теперь не думаю, стоит ли делать попытку примирения, теперь все мысли: как?
Спина больше не болит, потихоньку начала облезать, но зато я про неё забыла, значит, пора Гольдману вернуть футболку. Хотя я с ней уже сроднилась, но зато есть прекрасный повод хотя бы начать разговор.
Стучусь. И сердце стучит. Так колотится, что мне кажется громче, чем я в его дверь!
- Не заперто! – он ведь знает, что это я! Никто к нему за эту неделю не наведался. Зейнеп убирает только когда он выходит в сад, специально давая ей возможность навести порядок, не путаясь под ногами. Хотя, если честно, у него всегда и так порядок.
- Вот, - стою на пороге, он, как обычно, в кресле с планшетом, - футболку возвращаю. Спасибо! Ты очень выручил меня с ней. Постирала и погладила, - да я действительно выстирала её руками, не стала кидать в корзину с бельём, куда мы всё складываем, а хозяйка потом запускает в машинку, и отгладила с большой любовью там же в прачечной внизу.
- Могла бы не гладить, - замечает пренебрежительно.
- Хочешь, изомни, - отвечаю, кладу на тумбу в коридоре, и так как никаких поползновений для продолжения разговора с его стороны не вижу, удаляюсь.
- Марусь! – окликает, когда я почти уже закрыла за собой.
- Что? – возвращаюсь, а сердце остановилось в ожидании.
- Спасибо, - и это всё?
Видимо, всё…
***
Вечером плескаюсь в бассейне с Салманом и Сулейманом, кто есть, кто, для меня по-прежнему загадка, зато они очень хорошо выучили моё имя и теперь только и повторяют по любому поводу,
- Маша! Маша!
Перед нами появляется Свет очей моих Алексий! В купальных шортах и с полотенцем!
- Можно?
Пацанов, как ветром сдувает. Правильные ребята, хоть по-русски и не соображают, но по жизни точно, секут. Взрослым мешать нельзя, особенно, когда они в ссоре уже неделю.
- Можно, - отвечаю, а у самой опустилось всё. Зачем пришёл? Если сейчас заявит, чтобы валила домой раньше, то ещё стыднее станет! Он и так считает, что меня кроме денег ничего не интересует!
Подплывает,
- Марусь, надо поговорить, - ну точно!
- Алёш, не надо! Я всё понимаю! Завтра же попрошу Шарифа купить билет на ближайший рейс домой. Больше не потревожу! – зачем меня ещё раз тыкать носом в говно? Хватит!
- Я помириться хочу! – смотрит испуганно, - не уезжай, пожалуйста! Прости! - хорошо, что стою на высоком месте, а то бы пошла на дно от неожиданности. А он за руки ухватился и думает, что я не могу определиться, прощать его или нет, - что хочешь, делай, только останься!
Честно, не ожидала! Сама сегодня к нему заходила, прекрасную возможность дала помириться, а он не воспользовался, зато теперь на всё готов!
И вот тут вспоминаю завет коварной Зейнеп ханым! Наступило моё время,
- Что хочешь, говоришь?
- Да, Марусь! Только не уезжай!
- Я подумаю! – на самом деле, мне и думать не надо, но пускай теперь он помучается неведением! А я красиво выхожу из водоёма и удаляюсь восвояси, иначе весь план сорву, потому что не могу избавиться от глупой счастливой улыбки!