И слава у него была. И на бирочках, которые нашивали на его творения, было написано "Слава Зайцев".
Золотыми буквами.
У меня сохранились два его платья.
В апреле 1994-го мне срочно понадобился наряд. Необычный для необычного мероприятия. И я пожаловалась брату, который был страшно далек от мира моды, занимался музыкальной аппаратурой (но круг его знакомств меня иногда поражал), что не знаю, куда податься.
Не на рынок же.
- Поехали на проспект Мира, - сказал Петр.
- Зачем?
- К Славе, - ответил он.
Зайцев в той ситуации мог быть последним в списке людей, о которых я подумала.
Тем не менее именно он встретил нас у дверей своего Дома моды.
И платье, которое мне сразу приглянулось, я увидела на манекене и сказала: "Какой прекрасный листопад!"
Вячеслав Михайлович говорил очень быстро, глотая слоги и слова, энергично и заводно. И ни одно предложение в его страстном монологе не обходилось без соленого словца (я с замиранием сердца много лет спустя включала "Модный приговор" с его участием, поскольку не могла себе даже представить, чтобы его речь выглядела как-то иначе, но он и монтажёры справились).
Слушать его, несмотря ни что, было сплошным удовольствием, поскольку всё, что он произносил, было пронизано огромной любовью - в нашем случае ко мне и брату, к женщинам, толпившимся в холле, к моделям, жизни, к тому мгновению, в котором мы встретились, к дождю и ветру за окном.
Он был кипуч и энергичен как сама жизнь. И чрезвычайно заряжен на позитив.
Платье-листопад было из нежнейшего полупрозрачного шифона. И если для верха был предусмотрен широкий золотистый лиф, то история ниже талии меня напрягла.
- Слушай, мать, - сказал Вячеслав Михайлович, добавив пару развесистых рулад, которым позавидовал бы боцман, всю жизнь не покидавший палубу корабля. - Купишь плотные черные колготки, наденешь и пойдешь. Поняла?
Я поняла. И так и сделала. И всё было великолепно.
Кстати, к "листопаду" добавился сарафанчик из шести (!) предметов, где имелись: собственно, сам сарафан, плотная нижняя юбка, превращавшая его в нечто похожее на наряд Гурченко, когда она поет про пять минут, узкий длинный шарф на талию, который можно было завязать элегантным бантом, накидка с длинными рукавами и разрезами по бокам и широкий шарф, которым можно было обмотаться с головы до ног. При этом общий тон был темно-синий, а на всех предметах были мелкие светлые рисунки одного цвета, но разной формы.
Разве можно было без этого уйти?
***
Посмотрела фрагмент передачи "Дом моды Вячеслава Зайцева". Примерно 1992 год. Как он бился за то, чтобы наши женщины были красивыми!
Спасибо вам, Слава Зайцев, Вячеслав Михайлович! Пусть земля будет пухом. А в царствии небесном, надеюсь, повстречаете и моего брата.
Почему-то когда пришла печальная весть, я сразу себе представила, как они снова также энергично общаются. И также весело смеются, как тогда, когда я распахиваю шторку примерочной и задаю с дурацким лицом свой дурацкий вопрос про прозрачность платья...
Такой вот парадокс.
