- Ты же не можешь все время сидеть дома? – спросила Лариса, бинтуя Роману руку.
- Могу, почему нет? – отвечал Роман, покусывая губу.
- Если ты боишься шрамов, которые останутся после порезов на руке, то они будут не видны под рукавом, - Лариса училась на медсестру, а потому считала себя всеведущей во всех медицинских вопросах, включая психологию.
- Да какая разница? – отмахнулся Роман, - Пусть смотрят, мне это безразлично.
- Рома, ты не даешь ответы, а вопросов появляется с каждой минутой все больше.
Лариса затянула узел на перебинтованной руке:
- Как медик скажу: какое-то время не мочи, пусть заживет немного. Повязку не снимай. Я нанесла стрептоцид, это ускорит заживление.
- Спасибо, - сказал Роман и опустил закатанный рукав.
- Гулять точно не пойдешь? – спросила в очередной раз Лариса, направляясь к двери.
- Не пойду, - бросил ей в след Роман, - Дверь там прихлопни и спасибо за помощь.
Роман пригласил Ларису только по одной причине: Лариса была настолько зациклена на себе, что дела других людей ее интересовали мало. Любила она только себя, следила за собой. А если и проявляла участие, то только для того, чтобы поддерживать свой имидж хорошей девочки.
Любой другой человек, увидев раны на руке парня, взволновался бы вполне серьезно. Порезы не были летальными или фатальными, о суициде речь не шла. Но такая картина нанесения порезов была яркой иллюстрацией психического отклонения.
В дополнение к этому отказ от встречи с друзьями и просто выход на улицу – чистая клиника.
Считал ли Рома себя сошедшим с ума? Определенно – да. Дело было в том, что он вместо лиц случайных людей на улице видел искаженные маски с хищными улыбками от уха до уха.
Когда он увидел такое в первый раз, решил, что ему просто показалось. Второй случай заставил зажмуриться и видение прошло. В третий раз пришлось себя ущипнуть, чтобы видение пропало.
Потом какое-то время с лицами людей было все в порядке, и Рома стал забывать о неприятных метаморфозах. Но неделю назад видения вернулись.
Если раньше Рома видел одну страшную маску на лице человека, то теперь он стал замечать похожие маски у многих. Что парадоксально, вели себя люди совершенно обычно.
Притворившись пьяным, он допросил друзей: «Видят ли они подобное?» Оказалось, что кроме него никто ничего такого не замечает.
- Со мной явно что-то не так, - решил Рома, оставшись с собой наедине. – Или с глазами, или с головой.
Единственным способом избавиться от странных видений стала боль. Рома сначала колол себя иглой, потом начал делать небольшие порезы карманным ножом. Боль отрезвляла, и лица возвращались на положенные места, но частота приступов стала увеличиваться.
Роман понял, что резать себя до бесконечности он не может. Когда-нибудь, особенно сильно испугавшись, он порежет себя настолько сильно, что перерубит вену или сухожилие на руке.
К страху от наблюдения ужасающих масок добавился страх за собственную жизнь.
Ничего более адекватного, чем запереться дома, Роман не придумал. Он понимал, что так продолжаться вечно не может. Выйти рано или поздно все равно придется. Но пересидеть хоть какой-то срок, чтобы расшатанные нервы пришли в порядок, было необходимо.
Визит Ларисы, для оказания медицинской помощи, убедил его в обратном. На ее лице то проступала маска, то исчезала, независимо от его действий. Тогда он понял, что ОНИ достанут его и дома.
Идти к психиатру Роман не хотел. Там сразу поставят диагноз, пропишут что-нибудь убойное, а на потенциальной карьере будет поставлен жирный крест.
Удариться в отшельничество по примеру ветхозаветных аскетов Роман не мог, потому что знал, что просто не выживет.
Помощью свыше всплыли слава умершей прабабушки: «Мы со всяким сталкивались. Знали мало, а понимали и того меньше. Если какая беда приключалась, сразу в церковь шли и у батюшки спрашивали. Если дельный совет не давал, так хоть душу успокаивал».
Роман взвесил «за» и «против» и понял, что от посещения церкви и разговора со священнослужителем вреда не будет. Но если не будет и пользы, то тогда хоть в лес, хоть к психиатру – все едино.
Церковь встретила песнопениями и запахом ладана. Золотые купола пускали солнечных зайчиков. Даже сам воздух был каким-то пьянящим.
Роман обратил внимание, что у всех людей в церкви и возле нее были обычные человеческие лица. Никаких звериных оскалов и смазанных лиц.
«Может приступы закончились?» - подумал он, стоя возле иконостаса.
Он порывался было уже уйти, но прямо к нему подошел батюшка средних лет, осенил крестным знамением и сказал:
- Твой путь был долог и труден, пойдем, присядем и поговорим.
Роман не сопротивлялся, когда его вывели из церкви, усадили в беседке возле храма и предложили очистить душу.
Слезы хлынули из глаз Романа, прорвав плотину сдерживаемых эмоций. Он рассказывал все, что видел, тряс изрезанной рукой, вытирал слезы рукавом куртки и все никак не мог выговориться.
Батюшка слушал, кивал и крестил Романа, не мешая тому изливать душу. Когда поток слов, слез и эмоций иссяк, батюшка обнял его за плечи и совершенно спокойно стал говорить ни без церковных словечек и канонической вязи:
- Дар тебе был дан видеть демонов. Когда-то они тоже были людьми, как ты и я, но продали душу за страсти телесные. Кто к чревоугодию пристрастился, кто злато полюбил пуще духа, кто в вещах счастье находит, кто себя на алтарь всего превозносит. Забирает дьявол душу в угоду страсти, и ходят средь людей, вроде и живые, но существа бездуховные, почитай – демоны. Прямой травли не чинят, а в образ жизни свой завлекательный, приглашают, да мерзости плотские нахваливают. Соблазняют сменить душу чистую на страсть греховную.
- А зачем мне этот дар? – спросил Роман, - Зачем мне их видеть?
- А это, сын мой, чтобы их искусу не поддаться и близких тебе людей уберечь от судьбы демонской. Хорошо бы, чтобы ты мог всех людей, души хранящих, защитить мог. Но знание сие забытым и отвергнутым стало. Так что, себя храни. Храни родных, близких и друзей. А кого не схоронишь, пожалей, ибо жизнь их бедна духом. И закончат свой путь, как под камень лягут, ибо без души жизни вечной не будет им.
- Спасибо, батюшка, - сказал Роман, но священник уже скрылся в здании церкви.
Роман еще долго сидел у церкви, размышляя о том, что ему сказал священнослужитель. Подступившие сумерки погнали парня домой.
Выходя с территории храма, Роман повернулся, стянул с головы капюшон, впервые в жизни перекрестился и, поклонившись, пошел домой.