- Молчит?
- Молчит.
- А ела хоть что?
- Да какой там, неделю уж маковой росинки в рот не берёт.
Соседки тихонько отворили дверь в Женькину комнату. Девочка лежала на кровати в той же позе, что и час назад – отвернувшись к стене и подтянув коленки чуть не к самому подбородку. Только разве что не скулила больше, лишь плечики подрагивали в беззвучном плаче. Она, итак то, была тонкой-звонкой, а в горе высохла донельзя и, словно сдулась, как воздушный шарик, долгое время нёсший исключительно радость, а теперь никому не нужный. Животный страх накрыл девочку липкой лапой и карябал острыми когтями душу, всё ещё живую, только раскатившуюся на молекулы. Подсознание выдавало картинки, одну страшнее другой, жизнь рухнула в одночасье, но Женька, по какому-то недоразумению, всё ещё была живой.
- Женечка, поела бы, детка, - голос соседки, тёти Ларисы, тихий, добрый, долетел до её слуха, Женька всхлипнула и закопала голову поглубже в подушку, ограждаясь от всего мира.
- Может, неотложку вызовем, Лар? – зашептала баба Валя, поминутно утирающая слёзы кончиком чёрного платка.
- Без толку это, Валя, вызывали уже, - Лариса подтолкнула её к выходу из комнаты и прикрыла за собой дверь.
- А дальше то что, детдом? – охнула баба Валя, - Неужели совсем у ребёнка никого не осталось?
- Отчего же, бабка родная есть, Володина мать, - Лариса собирала с поминального стола тарелки, кусая губы в кровь, чтобы не реветь, кто-то же должен был держать ситуацию под контролем, - Только она старой немощью сказалась и Женьку забирать отказалась наотрез. Да и чему удивляться, ей, кроме себя любимой, сроду никто нужен не был.
- От же, стервь! – баба Валя вытерла красный нос щепотью и перешла на шёпот, - Ей же шестидесяти нет, чёрт её дери! Внучку ро́дную в сиротский дом сбагрить и что? Жить припеваючи?
- Не трави душу, Валя, Бог ей судья, - Лариса сгребла ложки и водрузила их на стопку тарелок, - Я сама в опеку ходила, просила Женю мне оставить, да куда там…Своих трое, да без мужика, в общем, послали меня, куда подальше. До похорон разрешили ей дома остаться, а завтра заберут, я уж и вещички её сложила, - женщина осела на стул и закрыла лицо руками, заходясь в плаче.
Лариса соседствовала с Женькиными родителями, Ингой и Володей давно и дружно. Выручали они друг друга всегда. Ребятишки, как родные, вместе росли. Когда Ларисин муж погиб, она и выжила то, только благодаря помощи соседей. А неделю назад, когда поздним вечером Инга с Володей с работы приехали, их у машины какие-то пьяные отморозки подкараулили и убили, походя, безжалостно. Машину угнали. Нашли их быстро. Однако воскресить дорогих сердцу людей разве ж кому подвластно?! Похороны полностью на себя взяли сослуживцы и друзья Инги с Володей. А после поминок разъехались по своим домам, по своим судьбам, к своим проблемам и хлопотам.
- Проходи, проходи, Женя, теперь это твой дом, на ближайшие шесть лет, - женщина с добрыми глазами, назвавшаяся Ириной Александровной, приобняла девочку и приветственно кивнула новенькой подопечной, - Галина Петровна, принимай пополнение во вторую группу, с Оксанкой её посели, - обратилась она к шустрой, пухленькой и очень уютной тётечке, улыбавшейся Женьке.
- Ирин Санна, чо эт к Оксанке? - заговорила, спрыгнув с подоконника в фойе девчонка с рыжими кучерями, обрамлявшими лицо с хулигански горящим взором, - У меня в комнате третий месяц шконка пустует, селите новенькую ко мне.
- Вика, что за жаргон?! - поморщилась директриса, - Женя – девочка домашняя, а ты, с места в карьер со своими словечками.
- Так, судя по всему, уже нашенская, - хмыкнула Вика, - Не боись, мам Ир, я её в обиду не дам.
- Ирина Александровна? – нерешительно замерла Галина Петровна.
- Ладно, Галь, - махнула рукой директриса, - Но смотри у меня, - погрозила она Вике, - Обидишь, отлуплю самолично!
- Ага, знаю, знатная ты, мам Ир, лупильщица, - хохотнула дерзкая девчонка, - Хоть бы одного лупленного увидеть, - Вика повернулась к новенькой и приветливо улыбнулась, - Не дрейфь, Жека, идём, прописывать тебя буду на новой жилплощади.
Женьке казалось, что она смотрит какое-то кино, со стороны, но с собой в главной роли. Действо было реалистичным до дрожи в коленках, но, с другой стороны, казалось сюрреалистичным. Она запретила себе плакать прошлой ночью, приняв неизбежное и смирившись со злым роком. Тётя Лариса накормила её утром кашей и всё пыталась улыбнуться, убеждая, скорее саму себя, что всё обязательно образуется. Когда позвонили в дверь, тётя Лариса порывисто обняла Женьку и поцеловала в темечко, не сдержавшись и разревевшись. А Женька пыталась ступать уверенно ватными ногами и держалась стойко, таща в руках пожитки из жизни прошлой в жизнь пока неведомую.
- Да заходи ты, - Вика подтолкнула Женю, замершую на пороге комнаты, - Обживайся. Надеюсь, ты не грязнуха, я бардак терпеть не могу. Убираться по очереди будем, втянешься. Одна по дому пока не ходи, только со мной, - инструктировала девчонка, - Мало ли чего, со мной не тронут.
- Здесь бьют? – испуганно вытаращила глаза Женька, выдавив, наконец, из себя первую за утро фразу.
- Если заслужишь, - захохотала Вика, но тут же смолкла, разглядев слёзы в глазах новенькой, - Не воруй, не ври и в бега не подавайся, никто тебя тогда пальцем не тронет.
Женька никак не могла проглотить комок, колом стоявший в горле. Вика продолжала тарахтеть о детдоме и его постояльцах, о воспитателях, которых практически все дети звали мамами, о поездках на море летом, о школе, в которую теперь предстояло ходить и Женьке. Девочка прилегла на кровать, оказавшуюся удобной и, прикрыв глаза, забылась тяжёлым сном.
Ей снилась мама, укрывавшая её мягким пледом, тётя Лариса, утиравшая слёзы на заднем плане, директриса детдома, гладившая её по голове и Вика, трясшая Женьку за плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой тарелки с супом и пловом.
- Ешь, - приказала Вика, - На ужин пойдём в столовку, нечего здесь разводить тараканов.
- Не хочу, - шепнула Женька.
- Чокнутая? – вытаращила глаза Вика, - Ешь, я сказала! Если решила сдохнуть с голоду, то не здесь. Я малой была, когда батя помер, но вонь до сих пор помню.
Женька закрыла лицо ладошками и завыла в голос.
- Жека, Жека, прости, - затрясла её Вика за плечи, - Во я дура, Ир Санна же предупреждала. Слышь, сестрёнка, я не со зла, - она плюхнулась на кровать и обняла Женьку, шепча какую-то несуразицу, гладя ту по голове и спине.
Женька не ожидала такого бурного участия. Потихоньку-помаленьку она смолкла. И даже, под напором Вики, похлебала супу.
- Ты, Жека, ешь, ты должна есть. И жить, - Вика, грубиянка по своей сути, с жалостью смотрела на обретённую подругу и говорила-говорила, отвлекая ту от грустных мыслей, - Знаешь, как здесь вечерами жрать хочется, аж живот подводит, поэтому все съедают всё, до крошки. Но я уже всё продумала. После 9 класса пойду учиться на парикмахера, там, в училище, паёк дают дополнительный, не пропадём, Жек. Ты привыкнешь. Все привыкают. На самом деле, здесь хорошо. До пяти лет я с матерью жила, вот где жесть была. Она бухала без просыпу, а я даже обои есть пыталась, когда совсем хреново было. Отдирала от стены и жевала, прикинь.
- Да лучше бы пусть пила, но жила, - выдала вдруг Женька.
- Дааа? – прищурилась Вика, - А твоя бухала?
- Нет, - испуганно затрясла головой Женька
- А голодом ты сидела? А били тебя, по пьяни, до кровавых соплей? А мужики пьяные тебя лапали и ржали от твоего испуга? – шипела Вика.
- Нет, - Женька была в ужасе.
- Вот и не гони, сестрёнка, - примирительно похлопала её по плечу Вика, - Я когда сюда попала, тощая, вшивая, в коростах, есть просила постоянно, мама Ира велела кормить, по чуть-чуть. И в бомжатник тот, к мамаше, я бы за все богатства мира не вернулась.
Сдружились девчонки крепко. В один класс за парту сели, помогали друг другу, в обиду друг друга не давали. Женька отличницей была, за ней и Вика тянулась. Вкусности все, что тётя Лариса приносила каждую неделю, пополам делили, вплоть до последней барбариски. Но соседка бывшая надежды забрать Женьку в семью не теряла и, однажды, придумала-таки план.
Основано на реальных событиях.
Продолжение следует.