"Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир". Чей-то приглушенный голос разбудил Георгия. Он приоткрыл глаза. Фиолетовый свет от ночной лампы окутывал фигуру медсестры, которая вслух читала Евангелие. Женщина спрятала книгу в стол и повернулась к пациенту.
- Проснулся, голубчик? Ну, ты нам и жару дал вчера. Думали, руки себе оторвешь. Бился, кричал, звал на помощь кого-то.
Медсестра выбрала в шприц лекарство, подошла к Георгию, сделала укол.
- Утром придет врач, - сказала она. - Сильно не упорствуй. Скажет, что болен, согласись. Легче будет. Не рвутся с креста. С него только выносят. Терпи, голубчик, себе больнее сделаешь и другим, если упрямиться будешь. Соглашайся. Камушек сунь в рот и молчи. Не понравится, что тебе врач скажет, вспомни про камушек и молчи. Кивай только. Начнешь возмущаться, камушек проглотишь. Себе больнее сделаешь. Кивни, если меня услышал.
Георгий кивнул и погрузился в лекарственный сон, где к нему пришли ангелы. Они пели ему грустные песни, и он плакал. Они пели веселые, и он смеялся. Так прошла ночь. Утром сквозь решетку наблюдательной палаты просочилось солнце. Ночные ангелы из сна обернулись весенними птахами. О чем вчера говорила медсестра? Наверное, Георгию просто захотелось на волю, и он решил превратиться в птицу и улететь. А простыни на запястьях вонзились в крылья смирительными кольцами. Разве можно окольцевать свободу? Наивные стражники. Думают, что пригвоздив тело, можно отнять дух. Не знают, что воображение сильнее физики. Дух выше закона. Невидимое больше видимого.
Фигура в черном загородила солнце, но не заглушила пение птиц. Георгий вспомнил, что так же выглядел доктор, который допрашивал его перед тем, как поставить диагноз.
- Зачем вы здесь? - спросил больной. - Я же вам сказал, что не признаю диагноза.
- Это не главное, - ответил доктор. - Все, что я впишу в историю болезни, станет для тебя пожизненным приговором. Ты можешь облегчить себе участь. Согласиться с тем, что пытался возмутить других пациентов, подговаривал бежать. Ты помнишь это?
- Вы врете, - твердо ответил Георгий. - Вы пытаетесь залезть в мою сказку, которую я сочиняю. С помощью книжной магии и лекарств хотите поправить мои мечты. Никому это не удастся. В три дня я разрушу эту тюрьму и построю храмину духа. Сорву пелены и исчезну. Просочусь сквозь решетки, пройду сквозь двери. Воскресну. Ваш смех обернется плачем. А мой плач легким весенним смехом. Вы не знаете, что такое настоящая радость. Она освобождает.
- Боюсь, что ты сам себе усугубляешь приговор. Пожизненное. Слышишь? Пожизненное. И значок социально опасного на десерт. Это единственное, что может тебя спасти от самого себя. Ты понимаешь, что тебя нужно спасать от себя самого?
- Не смешите. Вы сами находитесь в плену иллюзий. Я пытаюсь спасти вас от этого. Но поскольку ваши мысли пленены, вы не можете смотреть на людей без лукавства. Говорящий "тебя нужно спасать от себя самого" сам нуждается в спасении. Но не может об этом знать, потому что уже пленен. Вы меня боитесь. Потому что моя ненормальность - это норма. Ваша нормальность - болезнь. И вы не хотите исцеляться потому, что потеряете власть связывать и развязывать на земле. Власть Сказочника не в этом. Я могу связывать то, что развяжется только в моих сказках. Вы этой власти лишены. И не можете влезть в мои мечты. Никто не может вместо меня написать мою сказку. Бедные люди. Через три дня я разрушу эти стены и построю новый храм. Из мечты.
Когда доктор ушел, в наблюдательную палату скользнули две тени: один из пациентов находился на судебно-психиатрической экспертизе за разбой, другой за крупные кражи, которые выдавал за клептоманию. Оба должны были после психушки отправиться в тюрьму. Первый разбойник, услышав, как с доктором разговаривал Георгий, проникся мыслью бежать из плена вместе со Сказочником. Другой высокомерно посмеивался над ними и утверждал, что побег можно совершить только с помощью друзей с воли, отмычек и холодного оружия. Они приникли к постели, на котором был распят социально опасный Андерсон, и ждали от него слов. Георгий посмотрел на того, что сидел справа и сказал ему: "Ровно через три дня ты будешь со мной на свободе". Другому сказал: "Ты дважды окажешься заточен в неволю. Своим безверием в мечту и вечным брюзжанием".
Тогда второй сделал обиженный вид, достал из-за пазухи трехгранный ключ от двойных больничных дверей и положил перед Георгием.
"Предлагаю бежать втроем в ночь на воскресенье. В палате не будет никого, кроме санитара Василия, который всегда бухает ночью, и медсестры Влады, которая вечно спит. Нам не составит труда открыть двери и уйти на волю".
Георгий кивнул. Первый разбойник задумался, вытащил из кармана монетку, метнул жребий, загадав на орла, и - согласился. Монетка развернулась двуглавым кверху.
"Мы придем за тобой ночью, - сказал первый. - И распеленаем тебя".
Второй чему-то хитро улыбался. На мгновение Георгию померещился иуда.