В прошлой части нами были рассмотрены доставшиеся в наследство ВМФ СССР морские крепости и форты времён Российской Империи, дана краткая характеристика боевым действиям РИФа в Первую Мировую, и тому, какие выводы из них могли извлечь уже в постреволюционное время. Но остановились мы на таком интересном и самобытном явлении, как ЭПРОН, его возникновение и дальнейшая работа. Начавшись как почти что авантюра, эдакая общегосударственного масштаба охота за сокровищами, довольно скоро эта организация переквалифицировалась на иную работу и парадоксальным образом стала в 1920-е основным поставщиком кораблей для военфлота. Эдакие подарки Нептуна всё чаще и чаще поднимались со дна и приводились в порядок, сам по себе ЭПРОН приобрёл огромный опыт, который в начале 30-х позволит ему стать пожалуй ведущим в мире предприятием по судоподъёму. Но до этого была проделана уже громадная работа.
Итак, ещё раз: летом и осенью 1925 г. эпроновцами под Новороссийском были обнаружены и обследованы 10 кораблей, затопленных моряками Черноморского флота в 1918 г., в том числе 6 эсминцев типа «Новик». И все они должны были быть подняты! Весьма амбициозная задача! На подъем этих кораблей был заключен договор с Военно-Морским Флотом на 1926—1927 гг., который активно помогал становлению ЭПРОН, выделяя ему плавучие и технические средства, а также проводя тральные работы по поиску затонувших судов. Как будто этой одной задачи мало, были и другие - причём в достаточно далеко отстоящих друг от друга точках Чёрного моря, исключавших возможность одновременной работы одних групп людей и техники над разными объектами. И всё же эпроновцы справились!
1926 год вообще выдался для ЭПРОНа наиболее плодотворным в области судоподъема. В этот год было поднято аж 19 объектов, в том числе Севастопольской партией были подняты 2 подводные лодки («Орлан» и «Карп»), а Новороссийской партией — 4 эсминца («Пронзительный», «Стремительный» - поднят в годовщину создания ЭПРОНа 17.12.1926 по частям, «Сметливый» - поднят 30.07.1926, «Капитан-лейтенант Баранов» - поднят в годовщину создания ЭПРОНа 17.12.1926 с помощью 400-тонных понтонов). Первой была поднята в марте 1926 г. подводная лодка «Карп», затопленная в Северной бухте Севастополя на глубине 17 м. Подъем производился с помощью двух цилиндрических 100-тонных понтонов. Руководил работами Ф.А. Шпакович. Трудным оказался подъем с глубины 31 м «Орлана», который производился с помощью двух 400-тонных понтонов по проекту руководителя работ корабельного инженера А.З. Каплановского за один прием. При этом дифферент на нос достигал опасного значения — 33 градусов. Чтобы избежать соскальзывания понтонов, водолазы надежно закрепили их к боевой рубке. Несмотря на значительный риск, подъем «Орлана» благополучно завершился 27.06.1926 г. Но в дальнейшем специалисты ЭПРОН старались так не рисковать. Карп и Орлан уже устарели и их было экономически целесообразнее разобрать на металл, нежели восстанавливать, как и миноносцы Стремительный, Сметливый и Капитан-лейтенант Баранов, которые тоже относились к совершенно уже устаревшему проекту, а эсминец Пронзительный, лежавший с креном 105° на левый борт на глубине 40 м, частично разрушился в процессе подъёма (хотя в качестве донора запасных частей использовался вплоть до предвоенных лет, а окончательно останки были сданы на металл… в 1965 году!). Стропы крепления понтонов прорезали палубу и борт, и понтоны выскочили на поверхность Т. е. непосредственно во флот "улов" 1926 года не пошёл, но всё равно результат следует признать весьма значительным.
1927 год сложился для эпроновцев заметно менее удачно, чем предыдущий. Из запланированных к подъему двух эсминцев — «Лейтенант Шестаков» и «Гаджибей» — удалось поднять только один — «Лейтенант Шестаков» - старый и не годный ни на что, кроме разборки. Подъем «Гаджибея» пришлось перенести на 1928 г. Не удалось также закончить работы по подъему подводной лодки «АГ-21», обнаруженной в районе Севастополя в 1926 г. на глубине 50 м. Не дали желаемого результата и работы Севастопольской партии ЭПРОН, занимавшейся подъемом броненосца «Ростислав», затопленного в ноябре 1920 г. в Азовском море. Обследование «Ростислава», проведенное эпроновцами в 1924 г., показало, что единственно приемлемый способ его подъема — щитовой, с постройкой коффердама из щитов по всему борту. В ноябре 1926 г. на подъем «Ростислава» ЭПРОН заключил договор с «Рудметалл-торгом» на общую сумму 325 тыс. руб. Согласно договору подъем, последующая буксировка в Севастополь и сдача корабля заказчику должны были быть выполнены не позднее 1.10.1927 год. Для подъема броненосца привлекли 100 специалистов во главе с B.C. Языковым. Из-за засасывающего «плавучего» песка большинство водолазных работ с грунта пришлось выполнять на специальных щитах. К 10.08.1927 г. удалось подготовить корабль к постановке коффердама, но штормовая погода, продолжавшаяся с небольшими перерывами в течение двух месяцев, не позволила установить щиты коффердама и поднять броненосец в установленные сроки. В марте 1928 г. вопрос о подъеме «Ростислава» был снят из-за существенных разрушений от льда правого борта и палубы корабля. Все расходы на подъем броненосца пришлось списать в убыток. Неудачи 1927 г. тяжело отразились на ЭПРОН. Штат сократили до 230 чел., были закрыты береговые мастерские, на 30% сократили руководящий аппарат. Нерадостные перспективы открывались и на 1928 г. — кроме двух незаконченных подъемов («Гаджибея» и «АГ-21»), заказов не поступило. Именно в 1927 году началась закладка первых советских боевых судов (о чём ниже), что резко снизило интерес военных заказчиков, а подъем гражданских судов обходился дороже их постройки, поэтому десятки их оставались лежать на грунте. Чтобы выжить, ЭПРОН был вынужден переключиться на гидротехнические и водолазно-строительные работы. Однако из-за ухудшающегося финансового положения пришлось продать часть судов и имущества. Основной фонд ЭПРОН сократился наполовину. Можно было подумать, что ЭПРОН скоро тихо умрёт…
Но тут вновь подвернулся весьма интересный проект. От окончательного финансового краха ЭПРОН спасло правительственное задание по подъему подводной лодки. Но не своей, а английской подводной лодки «Л-55», затонувшей в Финском заливе в 1919 г. в результате боя с эсминцами «Азард» и «Гавриил». Интерес был велик – и у наших кораблестроителей, только-только разворачивающихся после ПМВ и Гражданки, которые как раз начали с ПЛ, и у флотских командиров в смысле изучения вероятного противника, и у «спецуры», которая могла получить в свои руки лодку, не просто «похожую на», а прямо английскую. Первое обследование английской лодки водолазами удалось осуществить 20.10.1927 г. «Л-55» лежала на глубине 32 м. Для подъема предполагалось использовать судоподъемное судно «Коммуна» грузоподъемностью 1000 т. Подъемная масса «Л-55» оценивалась в 860 т. В конце мая 1928 г. судоподъемная партия прибыла из Севастополя в Кронштадт. Возглавил работы начальник ЭПРОН Л.Н. Захаров. Главным инженером был назначен корабельный инженер Т.П. Бобрицкий, начальником водолазной группы — Ф.А. Шпакович, а начальником медицинской службы — врач К.А. Павловский. 22 июня «Коммуна» вышла в район работ, и с 28 июня приступили к заводке судоподъемных полотенец под корпус подводной лодки. Свежий ветер неоднократно заставлял прекращать работы, но все же к 10 августа подготовка к подъему была закончена. В 7 ч 30 мин 11 августа заработали электролебедки, и в 9 ч 15 мин из воды показалось носовое орудие. Кажется, всё шло отлично, но в реальности ЭПРОНовцы прошли на волосок от катастрофы: когда подъем уже заканчивался, с бака «Коммуны» заметили всплывшую морскую мину, которая прошла в нескольких метрах по правому борту спасательного судна и скрылась по ветру за кормой. О мине сообщили по радио в Кронштадт. Прибывшим оттуда тральщиком мина была обнаружена и уничтожена.
В 23 ч 11 августа «Коммуна» с подвешенной на гинях подводной лодкой «Л-55» ошвартовалась у стенки пароходного завода в Военной гавани Кронштадта. На следующий день лодка была поставлена в сухой док. В 1931 г. подводная лодка под тем же названием вошла в состав Балтийского флота. В отсеках поднятой английской субмарины были обнаружены хорошо сохранившиеся останки ее экипажа. И через несколько дней после сообщения о подъеме «Л-55» английское правительство выразило желание получить тела своих моряков. Останки 42 матросов и офицеров с почестями были переданы англичанам на прибывший к Кронштадтскому рейду английский пароход «Труро». История вышла громкой и, в свете этого, а трак же и за многочисленные предыдущие успехи, постановлением ЦИК СССР от 14.08.1929 г. ЭПРОН был награжден орденом Трудового Красного Знамени и стал именоваться Краснознаменным. Организация была спасена.
И уже в 1929-1930 решает новую весьма полезную для флота задачу: осуществляет попытку подъема последнего из лежащих на дне эсминцев типа «Новик» — «Керчь» в районе Туапсе. По проекту, разработанному Т.И. Бобрицким, подъем осуществляли комбинированным методом с использованием четырех 400-тонных понтонов, одного 100-тонного и продувки отсеков корпуса корабля. Продувка корпуса и понтонов началась 22.11.1929 г. и продолжалась более 4 суток. К сожалению, здесь ЭПРОНовцев ждала неудача. Суммарная плавучесть, приложенная к кораблю, в 2,5 раза превышала его подъемный вес, но миноносец не всплывал. Наконец в ночь на 27 ноября подвсплыли носовая часть корпуса и понтон, но вскоре они вновь скрылись под водой. Водолазы установили, что корпус корабля перерезало понтонными стропами. Дальнейшие работы по подъему «Керчи» были прекращены. Только в 1932 г. было поднято машинное отделение корабля.
Всё равно, несмотря на это, работа ЭПРОН выгодно отличалась от работы «Госсудоподъема» (особенно, судя по всему, в соотношении цена/результат). 18.03.1930 г. на совещании руководителей «Совторгфлота» с участием представителей ЭПРОН было принято решение о передаче всех судоподъемных работ на Севере (Беломорско-Мурманский район) ЭПРОН. Тем самым, фактически, ЭПРОН стал единоличным руководителем и исполнителем работ по судоподъёму в СССР. В новом качестве подчинённость ЭПРОНа органам становилась странной и ненужной. Таким образом, постановлением СТО от 1.01.1931 г. № 3 был упразднен «Госсудоподъем», а ЭПРОН переподчинен НКПС. Несколько позже в связи с реорганизацией НКПС ЭПРОН передается в ведение вновь созданного Народного комиссариата водного транспорта (Наркомвод, НКВод) с сохранением своей военной структуры, а также функциональных обязанностей. В соответствии с приказом НКПС от 18.01.1931 г. № 2011 на ЭПРОН наряду с судоподъемными работами возлагались также аварийно-спасательные, водолазно-строительные и опытно-подводные работы. В оперативном отношении при выполнении аварийно-спасательных работ ЭПРОН подчинялся наркому по военным и морским делам.
В это время происходили огромные перемены не только в ЭПРОНе – во всей стране. Если в период 1920-х и НЭПа одним из ключевых показателей была экономия и способность справляться с заказами за минимальные суммы, то теперь государство готово было вкладываться – был бы результат. В 1931 г. ЭПРОН получил крупный государственный заказ на подъем судов и другого имущества со дна морей и рек общей массой 8000 т. Получение этого заказа и соответствующего финансирования позволило значительно лучше организовать судоподъемные операции. У ЭПРОНа появилась возможность заказывать для себя новые специальные технические средства. К концу 1932 г. было поднято 12 объектов, в их число вошли кормовая часть океанского транспорта «Байролея», тральщик «Лучинский» и, что особенно важно и сложно, две башни линкора «Императрица Мария». Для подъема башен специалистами ЭПРОН с участием профессора П.Ф. Папковича был спроектирован кольцевой понтон грузоподъемностью 1100 т. Понтон был изготовлен на Севастопольском морском заводе. С помощью этого понтона в 1932— 1935 гг. было поднято четыре башни главного калибра «Императрицы Марии» в Севастополе и две башни линкора «Свободная Россия» (бывший линкор «Императрица Екатерина») под Новороссийском.
Особо показательным был подъем подводной лодки «АГ-16», затонувшей при отработке задач в июне 1931 г. на глубине 32 м. Подъем подводной лодки водоизмещением 380 т был осуществлен за 18 ч с помощью четырех плавучих кранов. Значительная часть экипажа «АГ-16» была спасена. За этот подъем группа эпроновцев во главе с Ф.И. Крыловым была награждена орденами.
Большого успеха ЭПРОН добился в 1932 г. По утвержденному правительством плану предстояло поднять судов, металлолома и различных грузов общей массой более 21 000 тонн. Фактически было поднято 27 затонувших объектов общей массой более 22 000 тонн. В 1932 г. в дополнение к созданным после упразднения «Госсудоподъема» Балтийской, Мурманской и Архангельской партиям были сформированы Астраханская и Отдельная Дальневосточная партии. Таким образом, ЭПРОН стал организацией всесоюзного масштаба.
На этой мажорной ноте мы временно закончим рассказ об ЭПРОНе и перейдём к иной теме, ради которой в значительной степени и писалась вся эта серия. Теме закладки первых военных судов советской постройки – и той концепции, которая стояла за этой закладкой, развивалась и видоизменялась в дальнейшем вплоть до 1941 года.
Страна и судостроительная промышленность в основном оправилась ко второй половине 1920-х от последствий ПМВ и Гражданской. Необходимо было определяться с новыми судами, а значит – новыми задачами, которые теперь стоят перед флотом. А задачи определяются тем, кого мы видим в качестве своих вероятных противников. До Первой Мировой ЧФ строился исходя из задачи обеспечения твёрдого господства в своих водах и превалирования над ВМС Османской империи. В теории при наиболее успешном развитии событий он должен был высадить Босфорский десант. Балтфлот строился исходя из угрозы мощного вторжения немецкого флота на Балтику вообще и в Финский залив в частности – так же, как и крепости. В начале века масштабные и амбициозные программы были на Тихом океане, но военный конфликт с Японией и его проигрыш поставили на них крест. Что же теперь?
Османская империя рухнула. Новая Турция не представляла собой никакой угрозы и вообще в период 1920-х была скорее дружественной страной. Проливы и контроль над ними выпали из числа внешнеполитических приоритетов. Из черноморских стран у Советского Союза были весьма напряжённые отношения с Румынией из-за занятой ею Бессарабии (чего, в отличие даже от занятия Восточной Украины и Белоруссии Польшей, СССР никогда юридически не признавал), но её морская мощь была совершенно ничтожной. Казалось бы, всё прекрасно. Однако была одна угроза – и весьма серьёзная. Сейчас Чёрное море и проливы живут в режиме Конвенции Монтрё 1936 года. Но до того действовали другие документы, а именно положения Лозаннской конференции и подписанной на ней 24 июля 1923 года Великобританией, Францией, Италией, Японией, Грецией, Румынией, Болгарией, Королевством сербов, хорватов и словенцев, Турцией Конвенции. 1 августа 1924 года конвенция была подписана представителем СССР, однако в связи с отсутствием надлежащих условий безопасности Советский Союз отказался от её ратификации. Конвенция, предусматривала демилитаризацию зоны Проливов, но в то же время допускала свободный проход через Босфор и Дарданеллы не только торговых, но и военных судов (с незначительными ограничениями) любой страны мира. И пусть СССР не ратифицировал эту конвенцию как нарушающую его законные права, но сути дела это не меняло. Её ратифицировали турки – и теперь в Чёрном море, как некогда во времена Крымской, с которой мы начали, могли появиться объединённые флоты стран бывшей Антанты – англичан и французов.
Балтика. Германия, бывшая главной угрозой, проиграла войну, а немецкий флот… исчез. Причём целиком и полностью. 21 июня 1919 года Флот Открытого моря затопил сам себя, чтобы не достаться врагу. Однако, Гражданская война продемонстрировала: возможность входа на Балтику судов Великобритании, или кого-либо ещё с нею вместе – реальность. Помимо этого БФ оказался почти полностью зажат в Финском заливе водным границами недружественных по отношению к нам государств – Финляндии и Эстонии. Если первая ещё имела какую-то свою самостоятельную политическую линию (хотя всё равно с удовольствием бы поучаствовала в атаке великих держав на красных, подвернись такая возможность), то Эстония таковой не имела никогда и могла в любой момент стать плацдармом для рывка на Ленинград своих хозяев. Эстонские войска атаковали на Петроградском направлении вместе с Юденичем в 1919, активно сотрудничали с английскими интервентами. В 1924 году 1 декабря СССР попытался инспирировать вооружённое восстание коммунистов и сочувствующих им элементов в Эстонии. Любопытно, что подготовка восстания началась с того, что в конце лета ЦК коммунистических партий Эстонии, Латвии и Литвы опубликовали совместное воззвание «К трудящимся Эстонии, Латвии и Литвы», в котором предупреждали о готовности буржуазии прибалтийских республик установить фашистские режимы ,что оказалось чрезвычайно прозорливым прогнозом и в ближайшие годы после этого произошло в действительности: во всех странах Прибалтики к власти пришли диктатуры полуфашистского типа – так истинным хозяевам было проще поддерживать режим военной готовности в странах Санитарного кордона. В ходе восстания предполагалось создать революционное правительство, которое должно было установить Советскую власть и присоединить Эстонию к СССР. Резервом восставших являлись около 6700 эстонских коммунистов и комсомольцев, проживавших в СССР, а также добровольческие группы, подготовленные компартиями Латвии и Финляндии, которые могли войти на территорию страны из Союза. К сожалению, восстание 1924 года было быстро подавлено армией и с этого момента Эстония будет сохранять резко антисоветскую линию вплоть до 1939 года.
Таким образом в середине 1920-х существовали здесь следующие угрозы:
- Силовая блокада или даже попытка копенгагирования нашего флота на Балтике силами только Эстонии и Финляндии – чтобы избежать этого достаточно было просто не терять бдительности и не опускать боевой подготовки ниже приемлемого уровня.
- То же самое, но с участием английского, а может и французского флота – что уже гораздо серьёзнее – и здесь старого наследства, как показал 1919 год, будет едва-едва достаточно – а ведь британцы тогда задействовали весьма скромную часть Роял Нейви.
- Высадка в Эстонии или Финляндии корпуса эмигрантов, вооружённого и оснащённого иностранным оружием и его наступление на Ленинград. В случае взятие старой столицы там могло образоваться какое-нибудь «Русское правительство» с потенциально самыми грозными политическими последствиями во внешней и внутренней политике. В 1924 году был создан РОВС, имевший, как и следует из его названия, военизированную структуру. Целый ряд бывших руководителей Белого движения открыто высказывался в том духе, что они ещё предпримут попытку вернуться в Россию и свергнуть большевиков. Боевая организация генерала Кутепова и ряд других вели вполне реальную диверсионную и разведывательную деятельность на территории Союза.
- То же самое, но ещё и при открытой поддержке экспедиционных сил Антанты.
Наконец, всё это было не просто отвлечёнными опасениями. Ещё в конце Гражданской и далее в связи с крахом надежд на красные революции в крупных странах Европы – прежде всего в Германии, внешняя политика СССР делает разворот на восток. Особое же внимание уделяется Китаю, где революция уже свершилась, свергла в 1911 монархию – и с тех пор, по сути, не прекращалась, вылившись в столкновение, в том числе вооружённое, множества групп и группировок, одной из которых – и достаточно сильной, были и коммунисты КПК. Всё это чрезвычайно напоминало нашу собственную революцию – и Февраль, и Октябрь. СССР активно помогал коммунистам, но не прямо, а опосредованно – дело в том, что они находились в составе достаточно широкой коалиции сил, известных как Гоминьдан – или Китайская национальная народная партия. Основана она была самым авторитетным политиком Китая того времени, отцом революции 1911 года Сунь Ятсеном и стремилась консолидировать страну перед лицом возможного вмешательства во внутренние дела иностранных империалистических держав (особенно Японии), а так же внутренних угроз, воплощаемых военачальниками-царьками из разных клик, захватившими под свой контроль разные провинции Поднебесной. Политическую ориентацию Сунь Ятсена определить непросто – всякий видит немного своё, но что-то от социализма в его «Трёх народных принципах» определённо было. Коммунистов он рассматривал как ценных союзников и до 1925 года – пока он был жив, конфликтов между ними и Гоминьданом не было. К этому же времени стала намечаться перспектива успешного для Гоминьдана окончания борьбы. Всё это сильно вдохновляло СССР – и не менее сильно напрягало целый ряд других держав. Причём было очевидно, что без масштабной интервенции Гоминьдан уже не остановить, и разгром местных бонз – лишь дело времени. А на полноценное вторжение в страну, население которой уже составляло почти 500 миллионов человек, причём доведённых до крайности, тогда ещё никто не решался.
В свете этого была избрана (главам образом США и Англией) иная тактика – расколоть Гоминьдан изнутри и убрать все не устраивающие их элементы из него – а в первую очередь, конечно, коммунистов. Ставка была сделала на генерала Чана Кайши – человека, который имел косвенное отношение к Сунь Ятсену и его наследию, но обладал реальной военной силой. Не вдаваясь в не имеющие прямого отношения к теме китайские подробности, можно сказать, что этот план удался – Чан Кайши пришёл к лидерству в Гоминьдане, а потом подставил и перерезал коммунистов – правда не всех – часть смогла спастись, предприняв беспрецедентный переход через всю страну из южных провинций на север, где закрепилась в гористой местности (песня, повествующая об этом – нынешний гимн КНР). Было это в апреле 1927. СССР, видя крушения едва ли не самого перспективного направления своей внешней политики (что подтвердит уже послевоенный успех), попытался вмешаться. В ответ возмутились… нет, отнюдь не китайцы, а истинные выгодополучатели – Англия и в несколько меньшей степени США. Англичане составили т. н. «ноту Чемберлена» (именно отсюда в свою очередь родился знаменитый «наш ответ Чемберлену»), требуя прекратить любые военные поставки в Китай и вообще по сути всякие контакты как с КПК, так и с Гоминьданом. Мы отказались. Первая попытка взять на испуг не удалась – тогда пошла другая игра.
Сперва состоялся налёт на посольство СССР в Пекине, а потом, что куда более важно, обыск, произведенный английской полицией в советско-английском АО «Аркос» в Лондоне. Там было «обнаружено» т. н. «Письмо Зиновьева» ( а Зиновьев тогда руководил Коминтерном) - на самом деле доказанная липа, но отлично раскрученная и в сочетании с отдельными старыми неосторожными заявлениями Зиновьева – убедительная для заметной части европейской публики. В этом письме Зиновьев якобы давал советы своим людям в армии и на флоте Британии как организовать революцию и Гражданскую войну и призывал их скорее это сделать. Был у этой фальшивки и важный внутриполитический подтекст – но о нём сейчас не будем. Главное, что тем самым готовилась почва для того, чтобы, изобразив СССР агрессором, принять военные меры – и вот тут всё было очень серьёзно. В июне 1927 следует шквал диверсий и терактов в стране, активизируются все виды подполья. И это – не пустые слова. Вот – подборка событий всего за четыре июньских дня 1927.
3 июня: В доме N 3/6 на ул. Малая Лубянка, где проживают сотрудники ОГПУ, обнаружены и обезврежены взрывное устройство (весом в 4 кг) и зажигательные бомбы.
4 июня: Смоленская губерния. В р-не с. Алтуховка в перестрелке с ОГПУ убит террорист РОВС Э. Опперпут-Стауниц - участник покушения на взрыв дома N 3/6 на ул. Малая Лубянка в Москве.
5 июня: Белоруссия. В р-не ст. Дретунь в перестрелке с ОГПУ убиты 2 террориста РОВС - организаторы покушения на взрыв дома N 3/6 на ул. Малая Лубянка в Москве - М. Захарченко-Шульц и Вознесенский.
6 июня: Террористом РОВС Г.Радкевичем-Шульцем брошена бомба в бюро пропусков ОГПУ.
Все заграничные военные организации эмиграции готовятся к выступлению. Ещё в начале года генерал Кутепов проводит особое совещание в… финском городе Терийоки. В общем, угрозы войны с Англией и, возможно, кем-то ещё, была весьма реальной и близкой. Всё это требовало усиления флота – причём именно в отношении его способности противостоять агрессии сильнейшего противника – так же, как то было в XIX веке после Крымской. И существовал уже проверенный временем и несколькими войнами способ как это сделать. Необходимости же самой проецировать свою силу за моря у молодой Страны Советов попросту ещё не было.
Впрочем, угрозы, перечисленные несколько выше по пунктам, при всей их весомости и необходимости их учёта, были всё же второстепенными по сравнению кое с чем ещё. Победители Первой Мировой не хотели пока ещё новой Большой Войны – а только она могла стать результатом полновесной, а не косметической интервенции в Союз. Они слишком дорожили сложившейся системой Версаля, а в массах всё ещё сильна была усталость от окончившейся мировой бойни и нежелание ввязываться в новую. Письмо Зиновьева – это в существенной мере и попытка подстегнуть собственную общественность, пробудить боевой пыл через ощущение мифической надвигающейся угрозы. И план этот прогорел: очень быстро в собственной прессе Англии стали говорить о том, что письмо – фальшивка. Политический истеблишмент Англии яро ненавидел СССР (яркий пример – Уинстон Черчилль), но в первую очередь заботился о собственном политическом благополучии, о благополучии своей страны – и лишь потом – об искоренении большевизма. Англия не собиралась действовать своими руками – в противном случае она могла бы этим заняться ещё в 1919 или 1920. Примерно то же можно сказать и про Францию, которая с одной стороны в большей мере почивала на лаврах победительницы, а с другой – очень сильно опасалась того, что если напасть на русских, то придётся или идти через Германию, или посылать свои войска морем, минуя Германию – а там в это время может и правда революция начаться. В общем – страшновато.
Но были две страны – именно серьёзных страны, а не крохотных лимитрофа, которые хотели, если даже не мечтали напасть на СССР – и был очень велик риск, что они это сделают. Причём как назло эти страны располагались на противоположных концах нашей огромной державы. Речь о Польше и Японии.
Начнём с Японии. Русско-японская война достаточно примечательна тем, что боевые действия велись не на территории России и, тем более, не на территории Японии, а на земле третьей стороны – вынужденного достаточно безучастно за этим наблюдать Китая. Если попытаться описать причины войны одной короткой фразой, то можно сказать, что столкнулись две экспансии. Японцы победили – но они отнюдь не собирались на этом останавливаться. Вообще Япония – тот редкий пример страны, для которой проблема, позже в Германии названная проблемой лебенсраум – жизненного пространства – не вымысел пропаганды. Острова невелики по размерам, у них не слишком плодородные почвы (что в известной степени компенсировало до поры море), очень мало полезных ископаемых – по большому счёту нет почти ничего, а в довесок страну ещё и регулярно трясёт, от чего иногда там происходят полноценные национального масштаба бедствия. Стремительно растёт население – в 1910 в Японии живёт чуть менее чем 51 миллион человек, а в 1915 – чуть менее, чем 55. При этом Япония в начале XX века – единственная по-настоящему развитая и модернизированная в промышленном, культурном и военном отношении страна Азии. И все передовые силы региона долгое время именно на неё смотрят и берут в пример. Упоминавшийся выше Сунь Ятсен создал объединение китайских революционеров в 1905 году именно в Токио – и активно доказывал на примере японцев, что азиатская страна может обладать полновесной независимостью и динамично развиваться. Ну и как при всём вышеперечисленном не строить самых широких планов экспансии?
Но куда? Китай привлекателен, но огромен и очень густо населён – “переварить” его – крайне трудная задача, разве только обособленные в этническом и культурном плане регион, вроде Манчжурии. Корея – лёгкая добыча, но её недостаточно, да и ресурсов там тоже не так много. А что лежит к северу от Кореи и Манчжурии? Русские Дальний Восток и Сибирь – громадные, богатые и очень слабо заселённые. Идеально! Но всё это охраняют большие пушки и многочисленные штыки. Японцы смогли одолеть в ходе войны 1904-1905, но во многом из-за того, что наше командование им “подыгрывало” своим непрофессионализмом. Но даже при этом перспективы затяжной войны были для Японии весьма не радужными. И они это хорошо понимали. В числе многочисленных заблуждений и дипломатических неудач Второго Рейха перед ПМВ было и такое, что японцы в случае начала большой войны в Европе, ударят русским в тыл. Кайзер так в это верил – и так на это уповал, что даже готов был забыть на время о своей нелюбви к жёлтой расе. Но реальных переговоров с японцами при этом не велось – а ещё говорят, что только русские на авось надеются! В итоге Страна Восходящего Солнца не только не атаковала русских, но объявила войну самой Германии.
Реальная роль японцев в ПМВ весьма скромна, а потери и вовсе смехотворны, но страна встала в лагерь победившей в итоге Антанты – и рассчитывала на соответствующее отношение. Главной причиной вступления Японии в войну был давние и достаточно прочные союзные отношения с Англией, которая во многом и вырастила из Японии хищника, способного больно укусить и русских, и янки, если те попытаются установить свою гегемонию на Тихом океане. Влияние англичан было велико – не даром даже знаменитые матроски японских школьников скопированы с британской морской формы конца XIX века. Большая часть броненосцев, топивших наши суда при Цусиме, строились на британских верфях. Вступление в войну Англии резко подтолкнуло японцев к тому же. Именно совместно британцами они осадили и взяли немецкую базу Циндао на территории Китая. И если для британцев это был небольшой эпизод в войне, то для японцев – начало очень большого плана. Они принялись стремительно наращивать своё присутствие и влияние на территории охваченного революцией и беспорядками Китая.
С окончанием войны японцы получили небольшие островные территории, принадлежавшие немцам на Тихом океане, но главным своим призом видели нечто совсем другое. Ещё в 1915 году японцы направили Китаю т. н. 21 требование. «Требования» подразделялись на пять групп.
Первая из них включала признание Китаем всех соглашений, которые могли быть заключены между Германией и Японией относительно Шаньдуна. Предусматривались также передача Японии прав на постройку железных дорог в этой провинции и открытие для Японии главных городов и портов.
Вторая группа требований касалась Южной Маньчжурии и восточной части Внутренней Монголии. Япония требовала передачи в аренду Люйшуня (Порт-Артур, Рёдзюн), Даляня (Дальний, Дайрэн), Южно-Маньчжурской, Аньдун-Мукденской и Цзилинь-Чанчуньской железных дорог на 99 лет, предоставления японцам права приобретения и аренды земель, свободы проживания и передвижения, а также права на ведение добычи полезных ископаемых и занятие торговлей и промышленностью.
Третьей группой требований предлагалось превратить в смешанное японо-китайское предприятие Ханьепинский промышленный комбинат, объединявший рудники и металлургические заводы в Ханьяне, Дае и Пинсяне.
Четвёртая группа запрещала Китаю отчуждать и сдавать в аренду гавани, бухты и острова вдоль китайского побережья.
Наконец, пятая группа требований предусматривала приглашение японцев в качестве советников по политическим, финансовым и военным вопросам при центральном правительстве Китая, признание права земельной собственности в Китае для японских храмов, больниц и школ, создание японо-китайских военных заводов при научно-технической помощи Японии, предоставление Японии прав на строительство железных дорог на китайской территории, консультации с Японией по вопросам строительства железных дорог, рудников и портов в провинции Фуцзянь, предоставление японцам права религиозной пропаганды в Китае.
Суммарно Требования без войны превращали Китай в японскую полуколонию.
В 1917-1918 годах появилось и иное перспективное направление – русское. Все прочие страны, участвовавшие в интервенции в РСРСФР, кроме как раз упоминавшийся выше Польши, стремились главным образом к недопущению победу большевиков в Гражданской войне. Япония стремилась к иному – к территориальным захватам. И направила гораздо большие силы, чем кто либо ещё. Уже 12 января 1918 года японский крейсер «Ивами» вошёл в бухту Владивостока для «защиты интересов и жизни проживающих на российской земле японских подданных», причём, что весьма примечательно, утверждалось, что японское правительство не намерено «вмешиваться в вопрос о политическом устройстве России». Т. е. японцам было глубоко плевать, кто правит в Петрограде или Москве, если они контролируют Владивосток и Дальний Восток в целом. После восстания чехословацкого корпуса и падения советской власти в Сибири Антанта приняла решение резко увеличить степень своего вмешательства (чтобы помочь случившемуся закрепиться). Президент США Вудро Вильсон попросил Японскую империю о выделении 7 тысяч человек в состав 25-тысячного международного контингента, предназначенного для помощи в эвакуации с российской территории чехословацкого корпуса. После бурных дебатов в парламенте администрация премьер-министра Тэраути Масатакэ согласилась на предоставлении 12 тысяч человек, но только при условии, что японский контингент не будет частью международных сил, а получит собственное командование. Т. е. японцы даже здесь подчёркивали, что у них в России свои интересы.
Но куда красноречивее была практика: к октябрю 1918 года численность японских войск в России достигла аж 72 тысяч человек (в то время как американский экспедиционный корпус насчитывал 10 тысяч человек, а все войска других стран — 28 тысяч человек), они оккупировали Приморье, Приамурье и Забайкалье, дошли аж до Читы. В 1919 году японский представитель вёл переговоры с атаманом Семёновым, предлагая ему возглавить буферное государство под японским протекторатом. При этом, например, северный Сахалин считался как бы уже Японией. Приморье, видимо, тоже должно было войти в состав Японской империи напрямую – иначе с чего бы японцы массово скупали у вернувшихся русских собственников земельные участки, заводы, приобретали различные концессии? Все лучшие рыболовные участки на тихоокеанском побережье были попросту захвачены японскими рыбопромышленниками. Японские рыболовы плавали в наших водах как в своих. За многие материалы и продукты японцы вообще отказывались платить. Всех, кого считали агентами большевиков, сочувствующими большевикам, или даже просто нелояльными японцам расстреливали без суда. До того, что позже самураи будут творить в Китае, не доходило, но тенденция прослеживалась. Всё это вызвало массовое партизанское движение в крае, причём весьма специфическое – в некоторых случаях объединённое (или как минимум контактирующее друг с другом) красно-белое. Именно про приамурских партизан сложена знаменитая песня «По долинам и по взгорьям». Разгром Колчака в конце 1919 — начале 1920 года заставил США и другие державы начать вывод войск, который был завершён к апрелю (американские корабли оставались во Владивостоке до 1922 года) – для них всё было ясно – в Гражданской победили большевики и им здесь, если только они не хотят начинать большой войны, здесь теперь делать нечего, однако численность японских войск продолжала увеличиваться.
Советскому правительству в итоге пришлось пойти на известную хитрость с созданием псевдонезависимой Дальневосточной Республики, которая существовала аж до 15 ноября 1922 года – всё для того, чтобы избежать полноценной войны с Японией. История это отдельная, интересная и потому излагать её здесь в пяти строках я не стану – но не упомянуть не могу – уж очень показательно. И всё же даже это могло не помочь. Помогли… сами бывшие японские союзники – Англия и США. А они в свою очередь не на шутку взволновались от японской прыти. Японцы получили немецкое наследие на Тихом океане, закрепились на Дальнем Востоке, а главное – вполне могли продавить таки силой 21 Требование. Страна совершенно не была истощена Первой Мировой, находилась на подъёме, разрабатывала весьма амбициозные флотские программы. Одним словом существовал риск, что страна, которой британцы активно помогали, чтобы она не допустила установления ничьей гегемонии на Тихом океане, сама станет таким гегемоном! И вот тут то и созывается Вашингтонская конференция.
У нас её знают в основном по тому, что там были приняты договоры, ограничивающие морские вооружения и устанавливающие соотношения тоннажа для великих держав. Но это – не всё. Версальскую систему не зря иногда именуют Версальско-Вашингтонской. Если Версаль дал новый мировой порядок для Европы, Ближнего Востока и Африки, то Вашингтон – для Азии и Тихого океана. Было подписано три документа. И первым был Договор четырёх держав от 13 декабря 1921 года, который стал известен как «Четверной тихоокеанский трактат» или «Дальневосточная Антанта». Договор имел целью объединить силы союзников против национально-освободительного движения народов бассейна Тихого океана и Дальнего Востока. Согласно этому договору подписанты обязались взаимно уважать права на острова и островные владения в Тихом океане. Это – красивые слова. А реальная цель – дезавуировать и ликвидировать отдельный и реально что-то значащий, в отличие от этой новой «Антанты» Англо-японский союз 1902 года – и англичане под давлением американской дипломатии и по собственным опасениям стремительного укрепления Японии на это пошли. Второй – договор 5 держав, или, собственно, Вашингтонское морское соглашение. Лимит тоннажа в 35 000 тонн для линкоров заставила японцев отменить все свои проекты. Развитие их флота было заморожено, если для англичан и американцев Договор ещё мог восприниматься как передышка, то для японцев он был исключительно путами. Но самый страшный удар был впереди. Договор девяти держав от 6 февраля 1922 года, подписанный всеми участниками конференции. Договор касался обеспечения гарантий территориальной целостности Китая, уважения его суверенитета, а также провозглашал принцип «открытых дверей и равных возможностей» по отношению к Китаю в области торговой и предпринимательской деятельности и обязывал не прибегать к использованию внутренней обстановки в Китае с целью получения специальных прав и привилегий, которые могут нанести ущерб правам и интересам иных государств-участников договора. Китай рассматривался участниками договора как общий объект эксплуатации. Этот договор был направлен против притязаний Японии на монопольное господство в Китае. Ещё раньше, 5 февраля 1922 года, Япония вынуждена была подписать так называемое Вашингтонское соглашение — китайско-японское соглашение об эвакуации японских войск из китайской провинции Шаньдун, а также о возвращении Китаю железной дороги Циндао — Цзинань и территории Цзяо-Чжоу. Вся китайская стратегия рухнула. Я это же время японцам, хотя это и не было зафиксировано на бумаге, прозрачно намекнули, что с Дальнего Востока тоже нужно уйти. Именно по этой причине 15 ноября 1922 стало возможным упразднить ставшую ненужной Дальневосточную Республику.
Резюмируя, японцам резко, быстро и очень строго подрезали крылья – в т. ч. и их бывшие союзники. Это было воспринято – во всяком случае, верхами страны, как унижение и предательство – а таких вещей не прощают, тем боле японцы. Именно здесь – корень вступления Японии во Вторую Мировую на стороне Оси.
Совсем, однако, отказаться от экспансии Япония просто не могла. Уже в 1931 году она вторгнется в Манчжурию. Возможно она нарушила бы навязанные ограничения и раньше, но в 1923 году 1 сентября произошла одна из самых страшных катастроф во всей японской истории - Великое землетрясение Канто. Его фотографии часто выдают за фото Хиросимы и Нагасаки – не специально, просто правда легко спутать. Это – самое мощное до недавнего времени землетрясение за всю историю Страны Восходящего Солнца вообще, если не брать совсем уже древних времён. Толчки 2011 года переплюнули его по силам - но и близко не догнали по жертвам и разрушениям. Токио был разрушен едва не полностью - только пожаром было уничтожено свыше 300 тысяч зданий (из миллиона), город лишился каменных зданий – вообще всех, кроме одного! Устоял только отель «Империал», возведенный за год до этого знаменитым Фрэнком Ллойдом Райтом. Этот отель был первым в Японии сейсмоустойчивым каменным зданием в стране. В Йокогаме подземными толчками было разрушено 11 тысяч зданий и ещё 59 тысяч сгорело. Ещё 11 городов пострадали менее серьёзно. О берег бились 12 метровые волны цунами. Погибло несколько сотен тысяч человек – сколько точно даже сказать невозможно. Материальный ущерб, понесённый Японией от землетрясения Канто, оценивается в 4,5 миллиарда долларов, что составляло на тот момент два годовых бюджета страны и в пять раз превышало расходы Японии в Русско-японской войне. Тут уж не до экспансии – страну нужно было почти буквально отстраивать заново. После землетрясения японское правительство рассматривало даже возможность переноса столицы Японии. В качестве одного из вариантов, к слову – всё же совсем о продвижении на континент не забывали даже тогда - назывался Кэйдзё (ныне Сеул).
Итак, Япония – вне всяких сомнений – угроза. И обладает мощным флотом. Но противостояние с ней весьма рискованно и неудобно в том отношении, которое обнаружила ещё Российская Империя – перед Русско-японской и позже, когда подумывала о восстановлении флота. Судостроительной (и даже нормальной судоремонтной) промышленности на Дальнем Востоке нет. Попытка же её создать непременно будет обнаружена японцами, воспринята как подготовка к войне – и вполне может стать поводом для превентивного удара. Вести же силы с других наших морских ТВД – крайне рискованно. В полной мере это оставалось в силе и во второй половине 20-х, с той разницей, что теперь соотношение сил – особенно морских, между новой, Советской Россией и Японией было куда менее благоприятным, чем во времена Империи. Нам была совершенно не нужна крупная война аля Русско-японская на Дальнем Востоке – прежде всего по той простой причине, что у нас был очень большой риск не только её проиграть, но спровоцировать этим проигрышем интервенцию уже всех, кому не лень. Ставка была сделана на дипломатию, концессии, которыми в некоторой степени сбили аппетиты японцев, а главное – на сухопутные силы и авиацию. И пусть вплоть до 1939, до самого Халхин-Гола на дальнем пограничье у нас будут «тучи ходить хмуро», но флот к противостоянию японцам готовиться почти не станет.
Теперь – Польша. Казалось бы, вот она то – страна почти сугубо сухопутная, не чета японцам. Какой уж тут флот? Но здесь речь о другом. Самой масштабной и ожесточённой войной внутри Гражданской была именно Советско-Польская. Повествуя о ней до неприличия телеграфно (а что делать - место экономить надо – и время читателя), Польша в ней вроде бы победила – но осталась весьма недовольна. Киев и Минск оказались в итоге вне Речи Посполитой, государства от моря до моря не получилось. Пилсудский был лютым антисоветчиком, националистом на грани нацизма и горазд на всякую военную авантюру. Он держал у себя кучу всякой мелкой и крупной падлы, вроде петлюровцев, которые все 20-е периодически пытались прощупывать границу. Но главное – сама польская армия. Довольно приличная, имеющая боевой опыт – и почти полностью сосредоточенная на востоке – несмотря на натянутые отношения с Чехословакией и откровенно плохие с Германией и Литвой. В своё время поляки одержали победу благодаря французской военной помощи – оружием, снаряжением, специалистами. И без неё шансов на победу над СССР в новой войне у поляков не было – слишком слаба своя военная промышленность. Но как может прийти в страну эта помощь? По суше? Очень вряд ли – немцы чего точно не хотели, так это военного усиления Польши и укрепления её стратегического союза с Францией. А ко второй половине 20-х они уже могли не пропустить через себя французские военные грузы без борьбы. Значит они пойдут морем – или в Польский коридор и Данциг/Гданьск, или, что более вероятно, в порты Прибалтики. И вот эти самые суда было стратегически важно, просто необходимо потопить! Вот – ключевая задача.
А что для этого нужно? Что одновременно подходит для этого, и для обороны на минно-артиллерийской позиции у Кронштадта? Подлодки! С них мы и начинаем. В 1927, в разгар Военной Тревоги лично Киров в Ленинграде присутствует при закладке 6 подлодок первой советской серии I Д – Декабрист.
О них – и следующих проектах – подробнее в следующей части.
