Миша, от которого Валя ждёт ребёнка, свалил. Да и замуж то она не выходила, так получилось.
Валя пыталась, в бессонные ночи, вспомнить в подробностях, что зацепило её, в первую их встречу. Не помнит. Иногда в памяти всплывают обрывки, вот он бежит к ней с букетом осенних пёстрых астр. Вроде, краснеет при встрече, смущается, а может сама?! Тогда она была совсем юной, молодой учительницей, только-только взяла первый класс. Сквозь вереницу прожитых лет их знакомство вырисовывается ей нелепой шуткой, злым роком.
Весна отступала, оставляя за собой мягкую зелень, голубизну неба и раскаты первой грозы. В преддверии лета Валя успокоилась: до снега далеко, впереди жара, солнце, витамин Д, самое-то для растущего организма. Тяжело далась ей эта беременность, выжала все соки. Хорошо, добрые люди помогли, кто кроватку приволок, кто детские вещи — задаром. Правда, долги копились, за коммунальные Валя задолжала за два месяца! Свекровь хотела снять деньги со сберкнижки, на похороны копит, но Валя отказала — знала, недобрых слухов получит куда больше денег. Некстати сломалась стиральная машина. «Нужно будет сказать, чтобы премию выдали. Если договорюсь, часть долгов верну, — ворочаясь в бессонные ночи, думала Валя.
***
Валя переехала в деревню к дедушке в начале девяностых, когда ей было девять лет. Мать много пила, доброго слова от неё не дождалась. Воспитанием занимался дед.
Деду Фоме было жалко её, внучка была так похожа на птенчика, выпавшего из гнезда: из стороны в сторону головой вертит, молчит, только иногда прочирикает «мама идёт, мама». Мама шла шатаясь, в грязи, пьяная. Дед Фома пару раз пытался её отрезвить, и бабке в соседнее село водил, и деньги прятал, стыдил, но дочь продолжала пить.
У Вали, внучки, появился друг — вечно голодный кот. Как-то утром он пришёл к нему во двор, да так и остался, мышей ловит, огурцы любит воровать, сметану со стола никогда не пропустит. Бывало придёшь, а сметана так аккуратненько по краям вылизана. Так и жили, дед Фома, Валентина и кот. Говорят, старики да дети — лучшие друзья на свете.
Дед Фома успел Валентину отправить в институт на педагогический факультет, а зимой 2005 г. в февральские ветра ушёл. Валя плакала, после похорон деда искала кота, не нашла. Летом на каникулы возвращалась в крепкий, рубленный ещё дедом, дом. Ждала кота, а вдруг этим летом появится?! Проветривала дом, выгоняла пыль метлой, выбивала подушки. Сушила одеяла после зимы, убирала бутылки. Мать иногда появлялась «А, это ты! Приехала, городская!», но родительского тепла не проявляла.
***
Валя выпустила свой класс и из-за вечной нехватки денег ушла из школы. Работала администратором в одной небольшой компании, платили больше, засиживалась также, как в школе, только здесь были премии и план, который ежемесячно старались перевыполнить, и два дня выходных.
Миша был доволен. Жена приносила в дом зарплату, помогала матери. Не проверяла вечные каракули у детей, была по вечерам рядом, всё её внимание ему одному, но Миша не догадывался, что жена тоже ждёт от него тепла, так не хватающего ей с детства.
Когда она пришла в дом в качестве невестки, Елена Семёновна, узнав о намерении Миши, подняла шум. Своего единственного сына она хотела женить по-людски. Чтобы он сидел с богатой невестой за накрытым столом в дорогом ресторане, а рядом — довольные сваты и сватьи. У Валентины же не было нормальных родственников. «О приданом и говорить нечего! Ни кола, ни двора! А ещё и мать — алкоголичка, какие гены ты хочешь своим детям подарить» — в сердцах проронила Елена Семёновна. Миша подумал и решил не торопиться, «нам же и так хорошо вместе, зачем нам штамп в паспорте, вот купим квартиру, распишемся».
Всё же Валя вошла в дом жениха не с пустыми руками. У неё был дом (достался от деда, но у неё не поднималась рука выгнать мать, мама — на то и есть мама, какая бы она не была) и немного бытовой мелочи, даже свою старую прикроватную тумбу прихватила, как сувенир из детства. Глядит на неё — и в памяти всплывают блёклые отрывки из далёкого прошлого: как дед гладил их совместного кота по серой шерсти. Как иногда ругался любя, когда тот воровал огурцы с грядки или украдкой облизывал сметану из блюдца. Как после поступления в ВУЗ смастерил эту самую тумбу. До сих пор в голове звучит стук молотка и запах свежей стружки. Удивительно, но с каким бы трудом они ни привезли тумбу в город, она прослужила ей верой и правдой все пять лет пока Валя училась. Вот и сейчас в гордом одиночестве стоит у кровати в их комнате с Мишей.
В доме свекрови ей было не сладко. Свекровь её поедом ела: то это ей не так, то другое.
Однажды Елена Семёновна встретила свою старую соседку, «сватью», на рынке: давным-давно мечтала с ней породниться, женить единственного сына на её единственной дочери Поле. Женщины разговорились, и выяснилось, что Поля так и осталась в девках и что живут они теперь в центре, а старую двухкомнатную квартиру поменяли на трёхкомнатную. «Сватья» пригласила Елену Семеновну в гости. Через неделю она снова отправилась на рынок, уже с сыном. По пути с подарками заглянули к «сватье», потом Миша по разным причинам стал позже приходить домой, а однажды совсем не пришёл.
— Ты, Валя, сама, ну это, как-нибудь. Я понял, что не готов к семье, и твой этот токсикоз... А у меня мужские гормоны, ну, ты поняла.
Миша ушёл, оставив Валю с матерью. Через неделю Валя переехала.
Елена Семёновна на прощание сказала:
— Не серчай, Валя. Я ведь сразу сказала, ты не пара моему сыну. Нужна будет помощь, звони, приходи, с внуком в беде не оставлю. Я вот тут денег немного накопила. А к Мише не ходи.
***
На маленькой кухне варился борщ, окна запотели. Елена Семеновна уже в который раз ставила чайник, но всё равно не заваривала себе горячего чая. Мысли роем жужжали и не давали покоя. Вот и вчера сходила на кладбище, просила помощи у покойного мужа.
— Помоги, — причитала Елена Семёновна, — присмотри за Мишкой, береги бестолкового, одну беременную уже бросил, ушёл в чужой дом.
Елена Семёновна плакала на лавочке. Вылила стакан крепкого вина на землю и положила краюшку хлеба.
— Как ты любишь, — провела шершавой рукой по мраморному камню.
После холодной долгой зимы наступает нежная яркая весна: первоцветы, бабочки, тёплые дожди, раскаты грома. После отгремевших гроз из-за туч выглядывает долгожданное солнце. Оно окидывает обновлённую землю хозяйским взглядом. Мир вокруг преображается: из-под колёс больше не летит пыль, вымытые дождём ветви берёз кажутся прозрачными, а деревянные заборы от влаги темнеют до черноты.
Вот такую пору в деревне, едва пригреет солнце, бегут ярко-красные ручейки и образуют лужицы на садовых дорожках, на стволах деревьев. Жуки-солдатики. Они не умеют летать и прыгать, зато очень быстро бегают на радость гоняющейся за ними детворе.
«Деда, смотри, жук-солдатик!» – радовалась Валя, заприметив спешащего по своим насекомым делам красного жучка с чёрным рисунком на спинке.
«Этот рыжий, кхе, — клоп, казачок. Зимуют они под корой деревьев, в щелях старых заборов, зарываются в лесную подстилку и засыпают на всю зиму. А с наступлением весны просыпаются и бегают под ногами, свеча рыжими боками» — смеётся дед Фома.
В такие минуты Валя была счастлива. Вот и сейчас она перед собой толкала коляску, а в ней спал розовощекий сын. Когда-нибудь она расскажет ему про "рыжих солдатиков".
На скамейке у самого края, сгорбившись, сидела женщина. «Елена Семёновна...» — узнала Валя. Елена Семёновна отрешённо смотрела в пустоту, в её глазах застыл немой вопрос, мол, за что?
Испугавшись, что кто-то подходит, Елена Семёновна по-старушечьи суетливо встала, засеменила. Валя окликнула её:
— Елена Семёновна, здравствуйте!
Женщины молча сели. Елена Семёновна кивнула в сторону коляски.
— Сын, — подтвердила Валя, та ахнула.
Минуту помолчали. Гнетущую тишину прервала бессвязная речь Елены Семеновны:
— Думала делаю добро, сын же. Квартира просторная, семья хорошая. А вон что из этого получилось... Сама же подножку и поставила. А меня за борт. Поля видеть не хочет, Миша запил. Звонит мне, когда ему деньги нужны... Если бы ты проехала мимо, я бы всё поняла. Сдалась я тебе. Почему остановилась?
Валя долго не отвечала, словно не услышала вопрос. Задумалась: «А ведь действительно, почему?» В памяти вдруг начали всплывать отрывки из прошлой жизни: вьюга, занесённая снегом зимняя дорога, одинокий фонарь и остающиеся позади следы. Тускло светящая лампа и пьяная мама в шубе... Если бы не дед... Кто знает...
— Не знаю... Подумала, что внуку нужна бабушка. Я тут живу недалеко, снимаю. Может чаю? У меня вкусные вафли есть.
Елена Семёновна украдкой вытерла платком слезу, протянула руку и крепко сжала ладонь Вали.
На дорожке бегали по своим насекомым делам "солдатики". Вдалеке на горизонте показалась туча. Похоже, там идёт дождь. Елена Семёновна и Валя с сыном заторопились домой.