Автор приносит свои извинения за возможные ошибки в изложении темы. Не судите строго, ведь в ту пору я был всего лишь девятнадцатилетним юношей, волею судьбы призванным в морскую пехоту Балтики, и не был посвящен в стратегические и тактические замыслы командования.
Выполняя обязанности заместителя командира взвода ЗСУ 23-4, я нес вместе со всеми вахту ПВО на переходах и стоянках; жарился под горячим гвинейским солнышком, неся вахту на стенке; какое-то время заведовал провизионной баталеркой, занимался со взводом боевой подготовкой и многочисленными приборками, нес службу в караулах и выполнял прочие обязанности, возлагавшиеся на сержантский состав.
Качество фотографий тоже оставляет желать лучшего, но тут нужно вспомнить, какой техникой проводились съемка, какими реактивами обрабатывались пленка и фотобумага. Да и условия съемки, зачастую сделанной «из-под полы», качеству снимков не способствовали...
Боевая Служба балтийцев в 1974 году была плановой и носила кодовое название «Разлив».
Силы десанта составляли: две роты 2-го БМП, 2-я МАБ (гв. ст. л-т Лощагин), 2 РПТ (гв. ст. л-т Яковлев), взвод (две машины) ЗСУ 23-4 (гв. л-т Погорелов П.Я.), взвод связи, взвод водолазов (гв. пр-к Кривенко А.М.), взвод саперов (гв. л-т Мищенко), хозвзвод.
Командиром десанта был комбат-2 гвардии капитан Ерошевский В.Е., его заместителем по политической части гв. ст.л-т Зимин, представителем особого отдела был капитан-лейтенант П.Шведов.
Большим десантным кораблем «БДК-412» (он в строю по сей день и носит имя «Орск» на Черноморском флоте) командовал капитан II ранга Владимиров.
Эта часть десанта после демонстрации флага в Средиземноморье продолжила выполнение задач в Атлантике с базированием в Конакри (Гвинея).
Вторая часть десанта в составе роты на двух черноморских СДК несла боевую службу в Порт-Саиде (командир десанта гвардии старший лейтенант Самойлов Е.А.).
Поскольку БС была плановой, командование решило переместить состав десанта с техникой и вооружением эшелоном в Севастополь с последующей погрузкой на десантные корабли Черноморского флота в бухте Камышовая.
Комплектование десанта происходило так: отбор личного состава начинался на уровне командира отделения, потом взводный и ротный уровни. После утверждения командиром батальона, списки л/с поступали к начальнику особого отдела. Если у него были претензии по кандидатурам, то цикл по новым кандидатам начинался опять же с отделения. Общие критерии отбора были следующие: моральный уровень, психологический уровень, политический уровень, профессиональный уровень, физический уровень.
Техника и вооружение тоже тщательно отбирались, доукомплектовывались, проверялись, менялся боезапас и наиболее изношенные детали и узлы техники. Это была задача командиров взводов.
Зам. ком. взводов, кроме всего, отвечали за обеспечение жизнедеятельности (сухие пайки, курево, экипировка, обмундирование - от формы 2 до тропической, мыло и банные принадлежности и прочее). Общий контроль проводился на уровне батарей и рот. Генеральный смотр перед выходом проходил на уровнях служба - батальон и полк. Могли проверить все, вплоть до иголок (и были случаи!). Только после этого командир десанта принимал личный состав и представлял его начальнику БРАВ и МП.
Посадка в эшелон много времени не отняла, самый трудоемкий этап – погрузка техники, - прошел в штатном режиме. Водители автомобилей и БТР, механики-водители ПТ-76 и «Шилок» были подготовлены к погрузке с рампы на железнодорожную платформу, а крепежный материал (вязальная проволока, клинья, брусы и т.п.) были подготовлены заранее.
По окончании погрузки было общее построение личного состава десанта, и после короткой и внушительной речи начальника БРАВ и МП генерал-майора А.И. Савватеева («Сынки, одна просьба у меня есть - вернитесь живыми!») десант убыл из Балтийска спец.эшелоном.
Эшелон состоял из нескольких плацкартных вагонов и платформ для техники, распорядок дня в эшелоне по отношению к полковому распорядку практически не изменился. Проводились те же занятия, что и в полку, неслась внутренняя служба (дежурный по эшелону, дежурные и дневальные по вагонам, караул с постами на платформах с техникой и вагонами с боеприпасами). Шли быстро, остановок было немного, на них меняли часовых, иногда Ерошевский разрешал выходить из вагонов размяться.
При прохождении минского железнодорожного узла остановились в районе Курасовщина и стояли около часа. Земляк - минчанин, матрос 2 БМП, из окна вагона невооруженным глазом видел окна своей квартиры и как кто-то там передвигается. Близок локоть, да не укусишь, чуть не плакал, но не проситься сбегать к родителям все же ума хватило. А я успел на обрывке боевого листка написать короткое письмо маме, что, мол, был в Минске проездом и практически без остановки, писем не будет от меня месяца два, едем в дальнюю командировку. С разрешения Ерошевского отправил запечатанный конверт с пробегавшей мимо эшелона девчонкой. Письмо это дошло до адресата, и тот клочок боевого листка хранится у меня по сей день…
В Севастополе быстро разгрузили эшелон и колонной пошли на посадку в Камышовую бухту. Тут, правда, без приключений не обошлось. Зенитчики выгружались последними и не успели занять место в походной колонне, пришлось догонять своих; не зная толком дороги, заблудились, заехали на улицы города, и только благодаря помощи местного ГАИ, слегка ошарашенного присутствием двух «Шилок» на городских улицах, выбрались на правильную дорогу и догнали колонну на подходе к бухте.
Посадка на БДК происходила опять же в штатном режиме. Загрузилась наша доблестная пехота, заняла свои места в десантном кубрике. Погрузка техники проходила в следующем порядке: ПВО (2 «Шилки» ЗСУ 23-4Ф на верней палубе между крышками 1 и 2 твиндеков), затем танкисты (ПТ-76 в 1 твиндек) и пехотные БТР-60П и БТР-60 ПБ занимали 2 и 3 твиндеки.
Была одна мелкая проблема - габариты «Шилок» не позволяли им пройти по межпалубным сходням своим ходом из третьего твиндека на их штатное место на верхней палубе. Приходилось загонять обе машины во второй твиндек, потом отходить от места погрузки, подходить к портовому крану, поднимать их портовым краном на верхнюю палубу и крепить цепями через рым-болты на штатном месте. Таким образом и поступили, отошли к портовому крану, подняли и поставили две наши красавицы на верхней палубе, отдали тали портового крана и вернулись на место первоначальной погрузки. Первый раз в жизни я увидел, как 19-тонную машину, висящую на талях, можно повернуть вокруг ее вертикальной оси на 180 градусов одной рукой и без особых усилий.
При выходе БДК на урез воды для дальнейшей погрузки ПТ-76 и БТР-60 произошло ЧП… Одна из «Шилок» от толчка начала, скрежеща по палубе гусеницами, сползать в открытый проем второго твиндека…
19 тонн металла при падении с высоты в три метра могли легко пробить палубу и провалиться в уже загруженный артпогреб, в котором было 50 тонн боеприпасов... А рядом, за переборкой, в десантном кубрике, вовсю размещалась пехота, человек под 150.
Все присутствовавшие на погрузке «Шилки» остолбенели, и дело решали считанные секунды. Не растерялся только матрос второго года службы, механик-водитель этой машины. Он пулей метнулся в открытый (по счастью) люк механика-водителя и выжал горный тормоз (был такой спец-тормоз на «Шилке») в тот момент, когда машина уже качалась в неустойчивом равновесии…
Командир взвода гв. л-т Погорелов П.Я. подскочил к люку и необычным тихим и ласковым голосом сказал: «Вася, заводи… Осторожно первую передачу и тихо-тихо отпускай сцепление, с тормоза не снимай, Вася…» Двигатель завелся, машина качнулась и поползла вперед, по сантиметрам уводя всех нас от, казалось, неизбежных и катастрофических последствий.
Все присутствующие при этом ЧП были белыми, как простыни у хорошей хозяйки. После того, как крышку твиндека закрыли и механик-водитель выпрыгнул из люка, он получил от взводного мощнейшую затрещину, молча утерся и вместе с экипажем начал крепить машину на рым-болты… Ведь это он, герой, не поставил машину своевременно на горный тормоз, и она поползла при толчке БДК о берег.
Из Севастополя мы ушли тихо, ранним утром…
Началась совершенно новая жизнь по корабельному расписанию. Всем были розданы книжки боевых номеров, в которых были до мелочей расписаны обязанности и действия по различным тревогам – боевой, водяной, пожарной, при авралах и погрузках. Самым приятным для морских пехотинцев в корабельных порядках были «адмиральский час» и морской паек. В остальном от организации службы в полку отличий было немного, разве только что корабельные приборки по расписанию, да и ограниченность перемещений размерами БДК.
Зенитчиков на переходах выставляли на вахту ПВО, несли ее наши два экипажа четыре через четыре часа, находясь на штатных местах в «Шилках». Стволы и антенны машин были расчехлены по-боевому, велось наблюдение за воздушными целями (а их было множество) с последующей их идентификацией и докладом по радиосвязи на ГКП корабля.
Параллельно с нами аналогичную вахту несли и корабельные зенитчики возле своих 57-миллиметровых спаренных орудий и, не дай Бог, если доклад об очередной воздушной цели приходил на ГКП от них раньше, чем от нас.
Вахта 4/4 была достаточно утомительной, так как 4 часа, свободных от вахты, не исключали нашего участия в общем расписании десанта, и, отстояв в раскаленной башне свои четыре часа, ты попадал или в заботливые руки замполита, или на корабельную приборку. «Просачковать», как правило, не удавалось.
Единственной привилегией зенитчиков было наличие у них собственного, специально для них выделенного командиром десанта, трапа из десантного кубрика на верхнюю палубу.
По выходу корабля в Средиземное море командиром десанта был отдан приказ о смене нашей полевой формы на тропическую и о переходе на питание по тропическому рациону. Тропическая форма удивила и порадовала: легкая, продуваемая, легко стирается. Привыкли к ней быстро.
Питались очень хорошо, после полкового рациона меню десантников больше походило на ресторанное – колбаса копченая, курятина, кофе и какао, вкуснейший белый хлеб, фрукты. Кокам на камбузе, правда, было не очень комфортно – качка, жара внутри помещения. Работали они в старых льняных форменках от формы № 1 с обрезанными рукавами и чехлах от бескозырок на голове, и постоянно выскакивали из камбуза на палубу, чтобы хоть немного хлебнуть свежего воздуха и просушить мокрую от пота форменку.
Прием пищи проходил на верхней палубе, на крышке второго твиндека, под открытым небом. Немного погодя, там растянули брезентовый тент, и эта площадка стала универсальной – кинозалом, местом проведения занятий, ленинской комнатой.
Командование и наши медики сразу взялись отслеживать соблюдение матросами гигиенических норм, перед приемом пищи чистота рук предъявлялась дежурному фельдшеру, после чего под его надзором все проходящие споласкивали руки в ведре с раствором хлорной извести.
С гигиеной вообще на корабле было очень строго, при малейших симптомах заболевания или отклонения от нормального самочувствия было приказано сразу же обращаться в лазарет. Ерошевский этот вопрос постоянно отслеживал, и медики наши без дела у него никогда не сидели, что вполне справедливо при таком климате, жаре и людской скученности.
В Гвинею пришли тоже ранним утром, на рейде Конакри поздоровавшись и сразу же попрощавшись с БДК черноморцев (они, бедолаги, по приходу в Севастополь попали под карантин по дизентерии и 40 суток торчали на рейде).
Было немного диковато видеть африканский берег в пальмах и вдыхать совершенно незнакомые запахи.
Корабельный боцман, старший мичман, первым делом c разрешения командира корабля спустился на берег, и через час несколько матросов из боцманской команды прикатили под борт несколько бочек с краской. Эпопея отскабливания, зачистки, грунтования и покраски всего и вся продолжалась практически до возвращения в Союз. Зенитчиков при стоянке в порту на швартовых определили нести вахту на стенке, тоже 4 через 4, не самая легкая обязанность, но и веселые случаи бывали…
Вспоминается:
«Стоял вахту на стенке. 4 часа на жаре под солнцем. Хорошо хоть - курить разрешали. Стоял у кормы, там, где кончалась стенка и начинался заливчик; надо сказать - очень и очень грязный; всякая дрянь и гадость плавала по поверхности слоем где-то в полметра, и выносило ее к борту при ветре с берега. Брррр....
Боцманюга затеял покраску и загрузили этим приятным делом всех. Трем корабельным оболтусам была поставлена задача отскоблить, просурить и закрасить область кормовых десантных ворот. Наблюдаю... Вывешивают за борт беседку с привязанными инструментами - скребок, щетка, кисти, банка с краской... Сажают одного орла на беседку и вдвоем, каждый на своем конце троса, опускают его метра на два. Матросик начинает активно работать, а двое наверху (годки-старослужащие) курят и дают советы...
Матросик просит поменять высоту и орет годкам – «Вира помалу!». Они нехотя, с ленцой, отпускают узлы троса и начинают поднимать работягу вверх. В этот момент одному из годков искра от «бычка» попадает в глаз... Он отпускает трос, беседка становится вертикально, изгвазданный краской моряк висит, держась за нее, и орет благим матом на весь Конакри, что он плавать не умеет...
Годок, протерев глаз, начинает выбирать свой трос, и в этот момент второй годок, увидав, что происходит с молодым за бортом, от смеха выпускает свой конец... Все повторяется, работяга, вцепившись в беседку, висит на руках и визжит...
Собравшись с духом, годки выравнивают тросы и начинают тянуть матросика вверх. Дотащив его до уровня борта и увидев перекошенную морду в сурике со слипшимися волосами, они от хохота опять выпускают трос, но уже одновременно. Молодой на «ровном киле» летит в воду. Опять крики и вопли, но на этот раз глухие, в воде и в такой грязи рот особо не раскроешь...
Годки лежат на палубе и встать не могут, смех разобрал...
Я стою на своем посту, ничем помочь на могу, хотя все происходит в пяти метрах от меня, но спасение утопающих не прозвучало в обязанностях вахтенного на стенке (да еще и АКМ за спиной). Меня тоже гнет в дугу от этой картины.
Скоблившие палубу мореманы поспешили на помощь и, взявшись за тросы, рывком дернули беседку вверх. Утопающий успел в последний момент ухватиться за её балясину и ласточкой полетел вверх, где его голову ждал выступ борта. Вскрикнув от удара, недавно утопающий выпустил из рук беседку и снова полетел в грязную воду...
Беседку за ним опять спустили, но так быстро, что теперь она чуть не ударила его по голове.
Я уже подумал: все, утопнет, и собирался звать второго вахтенного, чтобы отдать ему автомат и нырять доставать неудачника.
Но тяга к жизни у парня оказалась сильней. Матросик вынырнул, опять ухватился за беседку, подмял ее под себя и в сидячем положении уже отошедшими от хохота годками был извлечен из Атлантического океана. Внешний вид у него был, не дай Боже... И нефть, и банановые шкурки, и весь в сурике, а на голове - гребень, ну совсем как у современного панка...»
Вообще скучать было некогда. На верхней палубе были установлены турники, на шкафуте (на месте постоянных разводов десанта на работы и занятия) была оборудована волейбольная площадка (мячик привязывали толстой леской от падения за борт).
Замполит Зимин был горазд на выдумки и постоянно занимал личный состав всякого рода конкурсами вроде «А ну-ка, парни!», турнирами по шашкам, шахматам и домино, спортивными соревнованиями (волейбол, гиря, турник, надевание ОЗК и прочее). Выпускалась обязательная стенгазета (песочили в ней нерадивых), каждый взвод выпускал свой боевой листок и проводились конкурсы на лучший. Изюминкой замполита был сводный хор десанта! Ко дню ВМФ готовился грандиозный концерт с кантатами о Ленине, революционными и патриотическими песнями, репетиции были чуть ли не каждый день…
Вспоминается:
«День ВМФ. Жара неимоверная. Начинается концерт. На шкафуте организованы зрительские места и сцена. В центре первого ряда зрителей, рядом с командирами корабля и десанта, развалился в кресле главком гвинейских ВМФ, по званию капитан (три лычки). Фигура весьма колоритная, поскольку первый раз на корабль заявился в заплатанных штанах, китайских кедах, но фуражка была с огроменным крабом.
Очень он любил сгущенку и почти каждый день приезжал к нам обедать в кают-компании и разорять камбуз на пару-тройку банок сгущенного молока.
Перед первой встречей наши командиры официально предупредили строй десанта - отвечать только одним словом «Здрасть...». На его приветствие на ломанном русском – «Здратуйте, мΆраки!» мы так и прокричали.
День ВМФ встречали пышно, с концертом от нас и от женской жандармерии Конакри (зажигали нас дамочки на гитарах и саксофонах своей негритянской музыкой) и гульбой офицеров в кают-компании с водкой из посольства и закуской с камбуза.
Приглашенные гвинейские флотоводцы тягаться в питие с нашими, конечно, не могли и быстро «поплыли». Пришлось помогать им преодолевать спуск по трапу левого борта, а заодно и штабелировать их на пирсе.
Верхом их нахальства было неуемное желание отправить естественные надобности прямо на борт БДК. Разъяренный Ерошевский, увидев такое безобразие под гордым флагом ВМФ СССР, приказал вахте на стенке не церемониться, а пьяных отгонять от борта прикладами. Что с удовольствием и было выполнено...»
В порту Конакри стояли не все время, иногда снимались со швартовов и уходили в океан, но почти всегда в пределах видимости берега.
На выходах отрабатывали действия экипажа и десанта по разным тревогам, занимались боевой подготовкой. Провели стрельбы из всех видов оружия (кроме танков). На верхней палубе расположили огневые позиции для всех видов стрелкового оружия и РПГ-7, подняли наверх из артпогреба боеприпасы, на воду на канатах спустили деревянные щиты на плотиках. Приказ был «патронов не жалеть», пальба стояла целый день, каждый мог пострелять из АКМ, ПК, РПК, СГМ, РПГ.
Зенитчики десанта окончательно взяли верх над своими корабельными коллегами, безуспешно пытавшимися поразить надводную цель в виде плавающей 200 литровой бочки.
Экипаж машины командира взвода ЗСУ Погорелова П.Я. «утопил» ее с первой же очереди. Ерошевский гордился своими «орлами» перед командиром корабля Владимировым.
Практически все время вместе с нами был танкер сопровождения «Сумы», «водолей» и «харчевоз», кормилец и поилец.
Иногда к нашему борту подваливали наши советские рыбацкие сейнеры, их флотилия базировалась на Конакри и снабжала рыбой всю Гвинею. Они нас тоже подкармливали рыбкой, и у них можно было разжиться всякими морскими сувенирами – сушеными летучими рыбами, морскими звездами, лангустами и раковинами.
При стоянках в порту постоянно навещали наше посольство. Помогали посольским по-хозяйству, прибирали территорию и в поощрение купались в их бассейне.
Замполит Зимин и здесь не удержался, устроил чемпионат БДК по плаванию. Были выставлены команды от пехоты, танкистов, связистов, водолазов и зенитчиков для участия в эстафете 4х50 метров. С большим отрывом победили зенитчики, просто в команде было два мастера спорта СССР по плаванию.
Особенно сдружились мы с посольскими после небольшого инцидента в их колонии. Один из сотрудников чинил крышу кинозала и не удержался, упал в зал с большой высоты и сильно разбился. Началось у него заражение крови, и требовалось прямое и неоднократное переливание, иначе – скоротечный сепсис и летальный исход.
Посол позвонил на корабль и попросил помочь. Командиром десанта Ерошевским были отобраны первые попавшиеся под руку 6 человек с первой группой крови и срочно отправлены в лазарет посольства.
Выкачали у каждого из нас по 500 мл крови, покормили и дали выпить. На корабле Ерошевский приказал накрыть «поляну» в офицерской кают-кампании и дать еще немного спирта для восстановления. Все прошло достойно, только все будучи под «парами» уж очень сильно рвались на посты по учебной тревоге, хотя был приказ спать.
Меняли нас североморцы. Их БДК пришел в сопровождении эсминца. Эсминец пришвартовался к нашему борту, а БДК стоял на внешнем рейде. Очень большой интерес у офицеров-артиллеристов эсминца вызвали наши «Шилки» на верхней палубе, по их просьбе и с разрешения командира десанта пришлось демонстрировать им боевую работу ЗСУ в разных режимах.
С североморцами мы простояли недолго: пришел приказ сниматься со швартовов и возвращаться в Союз. Прошли еще раз уже знакомыми местами, проливами Гибралтар и Босфор, посмотрели на стамбульские берега.
Севастополь нас встретил солнечным утром. Выгрузились мы быстро и расположились в отведенных нам помещениях черноморского полка. Гостили у черноморцев два дня, потом посадка на эшелон и – здравствуй, тихий ночной Балтийск.
Боевая служба «Разлив–74» была завершена. До увольнения в запас оставалось еще полгода, и за это время произошло множество всяких событий.
Служба была насыщенной и интересной, но это уже другая история…
-
Андрей Муравьев, гвардии капитан морской пехоты
-
Дорогие читатели! Поддержите, пожалуйста, нашего нового автора своими лайками и комментариями!