Этот валун находился здесь всегда, наверное, ещё со времён всемирного потопа потому, что только могучие волны, того давнего Божьего гнева, могли вынести этот огромный камень из горного ущелья и уложить на берегу нашей реки. Он выделялся среди своих гранитных собратьев, вольно разбросанных по обоим берегам реки, великостью размера, плоской гладью спины и дикой чернотой цвета. Все другие камни рядом с ним казались серенькими мышками в подножии горы.
Родная земля, она объединена во всём – отеческим домом, деревом, речкой и родным… камнем. Даже зимой мы ходили к нему посмотреть на его широкую спину, чернеющую среди синего ледяного покрова реки и белизны снега на берегу. На самом камне снег не держался, а таял сразу же после выпадения. Видимо, за лето он накапливал в себе солнечную энергию тепла, и ему хватало этого внутреннего жара, чтобы в трескучие морозы растапливать вокруг лёд и падающий снег. Кругом камня и в зимнюю стужу плескалась голубая вода, хотя река от берега и до узкой протоки в середине покрывалась льдом. И для нас это тоже казалось чудом – наш камень не поддавался холоду и мы, сбросив варежки, касались ладошками его поверхности, и он отзывался, не поверите, – летним теплом, сказочно-необычным чувством среди снега и льда.
Тогда, в то замечательное время нашего детства, все мы верили в чудеса и потому они происходили – мы согревались и росли под добрыми взглядами наших родителей, соседей и просто незнакомых людей, а вокруг нашего камня не замерзала вода.
Деды и отцы наши тоже знали о чёрном камне и приходили сюда, кто погреть старые кости, а кто-то вспомнить былое молодое время, сокровенные тайны, связанные жизнью с этим местом. А место здесь находилось замечательное: чистейшая вода горной реки – цвета утреннего неба, а среди этой красоты чёрный камень, омываемый всплесками течения, одним краем выдавшийся к берегу, как бы приглашая взойти на свою широкую, гладкую спину и, оглядевшись вокруг, вспомнить прошлое и, может быть, прозреть будущее.
Конечно же, мы тогда об этом не думали – просто купались до синевы на губах и лезли на камень греться, а он большой и горячий встречал нас теплом и каким-то особенным запахом необъятного простора свободы – запахом родины.
И ещё во время купания на реке мы изучали языки. Не верите? Но это правда. Наша многонациональная голопузая орда отличалась не только нерушимой дружбой народов, но и любопытным желанием проникнуть в глубину культурного быта соседей – казахов, немцев, турков, греков, украинцев и даже евреев. Как с причины возникновения любой этнокультуры, мы начали с языка. Переводили слова языков на русский, как общеродной для всех наций и народов, проживающих в нашем горном крае, но, запоминая цепким детским разумом слова и целые предложения первоисточника, пытались употреблять иноязычные названия предметов и действий, как синонимы русских названий и учились разговаривать на этой вавилонской смеси языков и наречий. Получалось такое столпотворение слов, что понять наши разговоры даже искушённому в языках полиглоту было невозможно. Но мы-то понимали и разговаривали на своём тарабарском наречие между собой, считая этот язык совершенным для сокрытия наших детских тайн. Наш язык шлифовался временем и вырастал в необходимую величину межнационального общения. Здоровались мы всем понятным словом – Шолом, а тёплый друг нашего детства, чёрный камень, тоже величался на смеси языков – Кара-Валун.
Но вот, однажды, среди лета, когда вся детвора только что не ночевала на реке, в её обширной пойме появились люди с тяжёлыми молотками и зубилами и принялись колоть и тесать камни, которые потом увозила машина. Нам, конечно, жаль было расставаться с каждым из наших друзей, но мы мирились с этими утратами – взрослые люди работают, значит, так надо. Но когда эти пришлые люди подобрались к нашему «горячему» камню и стали его измерять, о чём-то весело переговариваясь, мы все, как один, по команде на нашем многоязыковом сленге, высыпали на спину Кара-Валуна и улеглись, сплошь покрыв своими телами всю его каменную ширь. Мужики, озадаченные нашей смелостью, пытались нас увещевать, убеждали нас в чем-то, но мы молчали, не поддаваясь на уговоры, а позже мужественно, не двигаясь, и всё так же бессловесно переносили их угрозы и ругательства… и невыносимый летний зной.
Однако каменотёсы тоже не сдались в желании раскромсать наш камень, присели на соседние камушки, разделись, стали купаться, ожидая, когда жара сгонит нас с камня. Так, наверное, и случилось, если бы…, но, вдруг, каждый из нас почувствовал всем своим маленьким телом, что камень начал излучать прохладу, настолько живительную, что наша решимость защищать родную территорию обратилась нерушимой крепостью. Мы как-бы срослись с каменным братом нашим и поверили, что сможем его отстоять потому, что он призывает нас к стойкости, отдавая свои силы нам, чудесным образом даря прохладу в летнюю жару.
Мы так и не подвинулись с места и дождались, покуда терпение каменотёсов лопнуло и они, ещё немного поворчав на нашу, с их точки зрения, безумную храбрость, но уже беззлобно и без ругани, а так для порядку, ушли вниз по течению реки, где она растекалась широко и вольно, и её русло сплошь было покрыто камнями разной величины. Мы же сразу бросились в воду, шумно и радостно празднуя победу. Когда, накупавшись до «гусиной кожи», снова влезли на спасённый камень – он был горячим и как всегда старался обогреть наши, дрожащие от долгого купания тела.
Прошло много времени – на этом камне выросли наши дети, но мы не забыли о нём и часто кто-нибудь из нашего поколения приходит сюда, подолгу сидит на тёплой гранитной глади, вспоминая детство и, конечно же, тот случай борьбы и победы за малый кусочек территории нашей милой родины, наш Кара-Валун.
Tags: Проза Project: Moloko Author: Зайцев Н.П.