То и дело, в различных пабликах возникают посты и видео с заброшенными деревнями и разрушенными церквями, сопровождающиеся рассуждениями об ужасающей нищите и разрухе в сельской местности так называемой "зоны рискованного земледелия". Посыл данных материалов прост: многочисленные деревни - наше уникальное достояние, которое нужно спасать, но как это делать - не очень понятно. Действительно, сельская местность нечерноземья депопулирует и приходит в упадок: из примерно 150 тысяч сельских населенных пунктов в России 25 тысяч без населения вообще и еще 35 тысяч - с населением не более 10 человек.
Россия стесняется своей разрушенной глубинки. Вымирание деревень у нас воспринимается как символ утраты былого величия и наводит тоску или даже отчаянье. Но как известно, свято место пусто не бывает. А если пусто, значит не так уж оно и "свято".
1. Нечерноземная глубинка была перенаселена, и это было не от хорошей жизни.
Не будь в России до середины XIX века крепостного права, а на её южных рубежах - нестабильной геополитической обстановки, такого количества населенных пунктов в губерниях к северу от Москвы не образовалось бы. Тогда растущее крестьянское население осваивало любые худо-бедно пригодные для хозяйства клочки земли в центральной России, где в последствии возникали деревни. Да, здесь были хорошие условия для возделывания льна и молочного скотоводства. В советское время были основаны крепкие лесные хозяйства. Но для выращивания пшеницы, кукурузы и овощных культур в России есть намного более подходящие территории, способные и обеспечивать продукцией свою страну и производить ее на экспорт. Сейчас идея "спасать" подобное сельхозпроизводство в северных регионах субсидиями и дотациями буквально означает - ставить палки в колеса экономическому развитию государства.
2. Хозяйственный ландшафт меняется вслед за экономическим укладом общества.
Все активно вымирающие ныне деревни появились в то время, когда Россия была аграрной страной с земледелием и животноводством, основанными на ручном труде. Затем наша страна вышла на индустриальный этап развития, и вот теперь уже мы живем практически в постиндустриальном обществе. Доля населения, занятого в сельском хозяйстве, сократилась на порядок, главным потребителем трудовых ресурсов теперь является сектор услуг, для развития которого нужна не свободная земля, а инфраструктура и концентрация населения. А благодаря механизации и автоматизации производственных процессов, в сельском хозяйстве один современный сотрудник способен выполнить работу, для которой 100 лет назад требовалось 10 занятых. При этом, современные сельхозпредприятия опираются на крупные села, где легче найти узких специалистов нужного профиля. Поэтому происходит "поляризация" сельской местности.
3. Вымирающие деревни не соответствуют потребностям сельских жителей XXI века.
Представим себе человека, который не планирует менять сельский образ жизни и которому подходят природно-климатические условия нечерноземья (например, он занимается рыбной ловлей или сбором ягод). Ему все равно не подойдут большинство вымирающих населенных пунктов. Современному сельскому жителю нужен набор услуг, которые доступны только в крупных селах. Или поблизости должен быть город. А в условной Костромской или Тверской области исторически сложился мелкоселенный тип расселения: многочисленные деревни небольшой людности разбросаны по "медвежьим углам" из-за дефицита сельскохозяйственных угодий. Отдельно стоит сказать о жилом фонде. Тревелблогеры, сидя в современных квартирах, сетуют на разрушение уникальной деревянной архитектуры. Но многие из этих домов уже стоят вторую сотню лет, каково в них жить? А затраты на капитальную реконструкцию дома сопоставимы со строительством нового, который заодно можно построить и в более подходящем для жизни месте.
Есть ли место для глубинки нечерноземья в настоящем и будущем России?
Да, есть. Сегодня жизнь в российской глубинке может обрести новые смыслы, и породить противоположный тренд переселения из города в деревню (конечно, намного менее масштабный, чем урбанизация). Переселение может быть сезонным - малонаселенные деревни центральной России все чаще используются городскими жителями как дальние дачи. Распространение удаленной занятости также благосклонно влияет на данный тренд. Глухие места привлекают городских жителей, ищущих уединения с природой без шашлыков, музыки и соседей. Глубинка может быть не только местом отдыха её новых обитателей, но и местом их самозанятости. Здесь отличные условия для грибников, ягодников, рыбаков.
Но следует понимать, что такой, как прежде, сельская местность здесь уже не будет. Количество населенных пунктов и жилого фонда неизбежно сократится, еще как минимум несколько десятков тысяч деревень окончательно исчезнут с лица земли и их спасать не нужно. Не следует путать подобную "перезагрузку" со спасением или возрождением сельской жизни в том виде, в котором она умирает сейчас. Большинство жителей малых деревень нечерноземья остаются там от невозможности уехать и начать другую жизнь, чем от каких-либо преимуществ таковой жизни. Поэтому деревенское население будет продолжать сокращаться и стягиваться в города, пригороды или в крупные села. Частично их места могут занять так называемые "дауншифтеры" или городские дачники, которые и возьмут на себя роль хранителей уникального архитектурного наследия. Остальное останется в прошлом.
