Комиссар слышал, что командир партизанского отряда не спит.
- Чего вошкаешься? – спросил он.
- Помнишь, как два месяца назад нас немцы и полицаи по болотам гоняли?
- Как не помнить, столько людей потеряли!
- Вот. Думаю, что пришло время сделать ответный ход.
Комиссар, сев на нары, приготовился слушать, командир просто так ничего не говорил.
- Что задумал?
- На станцию надо наведаться.
- Ты чего?! Там охраны почти батальон!
- А вчерашние новости помнишь? Снова они нас уничтожить хотят, а это значит, что снимут людей со станции. Этим и воспользуемся.
- Риск большой. Уйдём, а они придут! Здесь кто останется?
- Воробьёв со своими, плюс хозвзвод. Поди не разучились стрелять, половник с винтовкой не перепутают.
- Воробьёв?! Ты не шутишь?
- Нет, - командир партизанского отряда сел за грубо сколоченный стол, - не шучу.
- Ты знаешь моё отношение к Воробьёву. Что не скажи, всё со смехом воспринимает. Уже и возраст вроде, а как мальчишка!
- Он хорошо воюет, два эшелона на его счету. А полицаи в Горошковичах? Как грамотно он их в чистое поле выманил и уничтожил!
- Не поспоришь.
- Вот!
Оставшееся до рассвета время комиссар и командир отряда обдумывали план атаки на железнодорожную станцию.
Партизан по фамилии Воробьёв был душой отряда. Когда надо – подбодрит, расскажет что-нибудь смешное, посмеётся вместе с тобой. В конце 1941 года он в одиночку уничтожил пятерых немецких солдат, которые охраняли пленных красноармейцев, расчищавших завал на дороге. Пятого солдата он убил прикладом винтовки, последний патрон дал осечку. Вместе с теми бывшими пленными и пришёл в отряд. На вид лет сорок, знает тактику боя, умеет читать карту, командует как заправский генерал. Весной его назначили командиром взвода прикрытия, партизаны взвода ему доверяли.
Утром Воробьёва инструктировал сам командир отряда:
- Оборону займёшь за ручьём, будет совсем плохо – жги мостик. Мы как на станции управимся, так сразу к тебе. Держись.
- Удержимся, - Воробьёв позволил себе улыбнуться, за это его и недолюбливал комиссар.
Поздно вечером отряд вышел в сторону станции. Проводив его, Воробьёв увёл из лагеря всех, кого можно было поставить под ружьё. При свете луны они перешли ручей по шаткому мостику, принялись окапываться. Воробьёв командовал работами, указал места, где нужно поставить два, имевшихся у них пулемёта. Назначил каждому стрелку сектор обстрела. Партизаны управились к первым лучам солнца.
Ветер ещё не рассеял утреннюю дымку, когда Воробьёву доложили, что по оврагу, в их сторону, идут немецкие солдаты. Воробьёв чертыхнулся, он предлагал командиру отряда заминировать овраг, но взрывчатки не хватало, понадеялись на посты. И что теперь?! Посты либо уничтожены, либо проспали. Передав по цепочке команду «Приготовиться», Воробьёв взял на мушку большой куст, именно оттуда должен был показаться враг. Первыми на полянку поднялись четыре солдата, они боязливо озирались, как будто чувствовали опасность. Покружив несколько минут возле кустов, немцы позвали своих. Их офицер показывал рукой, расставляя солдат, Воробьёв определил его для себя первой мишенью. Не желая давать врагу возможность рассредоточится, Воробьёв выстрелил, это был сигнал к открытию партизанами огня, что они и сделали. Немцы скатились в овраг, оставив на полянке с десяток раненых и убитых.
Установив пулемёты в кустах на краю оврага, немцы стреляли не жалея патронов, началась вторая атака. Немецкие солдаты разбежались по полянке, многие укрылись за ближайшими деревьями, ведя стрельбу оттуда. Воробьёв не давал сигнала своим пулемётчикам, они были его козырем, нужно было сначала выманить врага на полянку. Через несколько минут это произошло. Воспользовавшись редкой стрельбой со стороны партизанской позиции, немецкие солдаты потекли из оврага серым ручьём. Пора! Воробьёв махнул рукой. Вновь атака была отбита, враг отступил.
Воспользовавшись передышкой, Воробьёв проверил своих бойцов. Многие были напуганы, ведь им впервые пришлось столкнуться с врагом в открытом бою. Вернуться на своё место, Воробьёву помешал вой миномётных мин. Воспользовавшись тем, что партизаны укрылись в своих окопах, немецкие солдаты стали обходить их с двух сторон. Возникла угроза окружения и прорыва врага к мостику.
- Жги мост! – приказал Воробьёв одному из партизан.
Отправленный к мостику боец, не смог преодолеть и половины пути, упал сражённый пулей или осколком. Поджечь единственный путь к лагерю отряда вызвался другой партизан. Петляя из стороны в сторону, он сумел добраться до моста. Сизый дым устремился в небо, смешиваясь с дымом от разрывов мин. В пылу боя никто и не заметил, что на бугорок, метрах в двухстах, выехали два немецких танка. Разобравшись в обстановке, они открыли огонь прямой наводкой. Через полчаса всё было кончено.
Командир партизанского отряда стоял на изрытом минами и снарядами берегу ручья. Партизаны сносили в одно место тела своих погибших товарищей. Удалось отыскать одного раненого, он-то и рассказал, что произошло.
- Товарищ командир, Воробьёва и ещё двоих не хватает! – доложили ему.
- Везде смотрели? Овраг, лес?
- Везде. Нет их!
Тем, кто слышал эту новость, стало понятно, что Воробьёв и два партизана попали в плен. На станции всё прошло хорошо. Оставшиеся там немцы не оказали сильного сопротивления, партизанам удалось уничтожить эшелон с военной техникой, разрушить водопровод, вывести из строя два разъезда. Но стоило ли праздновать ту победу, глядя на поле боя, где погибли твои товарищи, а кто-то попал в плен. Через два дня в отряде узнали, что в селе повесили партизан, рассказывали, что один из них смеялся в лицо немецкому офицеру.
***
Чудо
Уставшие после марша бойцы, устроились в сарае на краю деревни. Сарай был так себе, того и гляди завалится, но его стены, хоть немного, задерживали сырой ветер. Боец, счищавший грязь с сапог, сетовал на беспомощность учёных.
- Чего тебе учёные не нравятся? – спросил кто-то.
- Самолёты летают, корабли из железа не тонут, а придумать чудо-мазь они не могут!
- Это не чудо называется, а изобретения, - поправил его собеседник.
- А мне чудо нужно, - настаивал боец, сбрасывая с палки липкую грязь.
- Ты главное гуталином сапоги чаще мажь, чтобы не промокали, а то - чудо!
- Нет, а правда! Намазал, прошёл по грязи, а обувь чистая. Разве не чудо?!
- Чудо у нас в роте было, ещё до моего ранения, - заговорил другой боец, - ротный посыльного к комбату отправил, тот сдуру через поле пошёл, а его немец простреливал. Такую они по нему стрельбу устроили, а он даже не пригнулся, так и пробежал. Ни разу не ранило.
- То не чудо, то везение, - снова сказал своё слово всезнающий боец.
- Чудо у нас в деревне было, - боец поправил полы шинели, пытаясь согреть колени, - за огородами бабка жила, так вот она умудрялась быть одновременно в разных местах. Бывало, идёшь мимо озера – она бельё полощет, в магазин заходишь, а она там стоит.
- Ты, наверное, часто к бутылке прикладывался, оттого и случались у тебя эти видения, - улыбнувшись, старшина разгладил усы.
- Тогда не пил, и сейчас не пью!
Пара бойцов, подтверждая его слова, закивали головами, видимо им боец отдавал свои «наркомовские».
- А ты чего молчишь? - старшина повернулся к бойцу в углу сарая, - лет тебе немало, повидал поди всякого?
- Повидал.
Немного помолчав, боец начал свой рассказ:
- Осенью это было, в сорок первом. Мы из окружения выходили, от роты всего ничего осталось, раненых много. Три дня по лесу блуждали, куда ни пойдём то болото, то бурелом. Еды нет, вода кончилась. Всё думаю, тут мы и останемся. Вдруг вижу в тумане девочка стоит. Всё бы ничего, только одета она была в тонкое платьице, на ногах сандалики, а погода была похуже этой. Стоит, значит, и рукой машет, как зовёт нас. Мы глаза протёрли, сами себе не верим. Девочка к лесу отошла и снова рукой нам знаки подаёт. Поднялись, пошли за ней, оказалось, через лес тропинка идёт. Узкая такая, вдвоём не разминуться. Идём, оступиться боимся, со всех сторон топь, газ пузырями выходит, вонь стоит несусветная. Вышли на полянку, кто раненых нёс, упали без сил на землю. Девочка в сторонку отошла, нас пропускает. Я почти последним шёл, хотел к ней подойти, поблагодарить, а ноги не идут. Рот открыл, а слова не получаются, мычу, как корова на лугу. Стою, машу ей рукой, а она в ответ улыбается. Отвлёкся я, раненому сесть помог, а когда оглянулся, девочки уже не было, как испарилась. Через час, когда туман рассеялся, мы танки наши увидели, совсем рядом они были, с ними из окружения и вышли.
- Ангел это был, - сказал один из бойцов и перекрестился.
- Ангел не ангел, а такое чудо было. Не я один её видел, если что, свидетели есть.
Бойцы замолчали, каждый из них в душе желал, чтобы и с ними случилось чудо, чтобы война быстрей закончилась, а они живы остались.
