ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(О предъявлении обвинения)
г. Горноозерск, ноября 25 дня, 1934 г.
Я, Начальник 2-го Отдела ЭКО ПП ОГПУ по ВСК, тов. Мосейчук В. А., рассмотрев материал по обвинению гр-на Дадукалова Андрея Александровича в контрреволюционной вредительско-шпионской деятельности, направленной на свержение диктатуры пролетариата
НАШЕЛ:
1). Активную к/р деятельность против пролетарской революции гр-н Дадукалов А. А. начал на Дальнем Востоке в 1917 году в Комитете Безопасности Временного Правительства Керенского. Возглавляя вышеозначенный комитет, Дадукалов руководил вооруженными подавлениями рабоче-крестьянских восстаний в Забайкалье, мобилизацией к/р сил для борьбы с укреплением Советской власти на Дальнем Востоке.
2). Политические события, развернувшиеся на ДВ после октябрьской революции, вынудили Дадукалова эмигрировать в Китай. Находясь в эмиграции, он создал в Харбине к/р организацию из белоэмигрантов, которая, опираясь на интервентов, на остатки не разгромленных к/р сил внутри ДВК и в Забайкалье, готовила выступление против СССР.
3). В целях практического осуществления поставленных к/р организацией задач на свержение Советской власти на ДВ России, Дадукаловым созывались в Харбине совещания членов организации с приглашением на них активных к/р деятелей, находящихся в СССР, на которых вырабатывались конкретные планы вооруженного захвата ДВ и Забайкалья.
4). Учитывая революционное движение трудящихся Монголии, дружественные отношения между СССР и МНР, Дадукалов в целях борьбы с ними и подрыва прочных отношений между правительствами двух стран, в 1926-м году переехал из Харбина в Улан-Батор, где создал мощную к/р организацию из белоэмигрантов, деятельность которой была направлена на подготовку плацдарма для интервенции в СССР.
5). Находясь в эмиграции, руководя зарубежными к/р шпионскими организациями в Харбине и Улан-Баторе, Дадукалов оказывал идеологическое влияние и осуществлял практическое руководство деятельностью к/р вредительских организаций на территории ДВ и Забайкалья.
Так, арестованный гражданин Подкопаев показал, что Дадукалов давал ему задание распространять инфекционные заболевания среди животных, а для того, чтобы затруднить борьбу с этими заболеваниями, сокращать производство биопрепаратов в Горноозерском Институте Экспериментальной Ветеринарии.
Обвиняемый Верещак также показал, что по заданию Дадукалова культивировал на Госконюшне среди лошадей заразную слу'чную болезнь, отправлял на Чукотку неопробированную изготовленную им сыворотку против чумы ездовых собак, с целью подрыва животноводства указывал в своих отчётах местность, благоприятную для расположения совхозов, как неподходящую и наоборот.
Обвиняемый Алексинский поставил в известность следствие о том, что по наущению Дадукалова, умышленно не проверял на чистоту выпускаемые им биопрепараты, плохо закупоривая их, что вызывало быструю порчу, не готовил кадры специалистов-ветеринаров, распространял среди конского состава Бурят-Монгольской республики и Забайкалья заразную болезнь лошадей – «Подседа'л», собирал и передавал за рубеж данные об экономическом и оборонном состоянии Забайкалья и ДВ.
Обвиняемый Бунин показал, что согласно указаниям Дадукалова, он заразил на Горноозерской Госконюшне элитного жеребца под кличкой «Варвар» болезнью «Подседал», в результате чего она распространилась на всю конюшню, из-за чего было выбраковано и забито четыре породистых жеребца.
6). Гр-н Дадукалов категорически отказался разоружиться перед органами диктатуры пролетариата – ОГПУ и встать в ряды преданных делу рабочего класса специалистов.
Принимая во внимание совершенные А. А. Дадукаловым тягчайшие преступления перед страной Советов и отказ его от разоружения:
ПОСТАНОВИЛ:
Гр-на Дадукалова А. А., 1875 г. рождения, уроженца Воронежской области, русского, гражданина СССР, бывшего Председателя Комитета Общественной Безопасности в Забайкалье, белоэмигранта, профессора-эпидемиолога, привлечь по делу в качестве обвиняемого, предъявить ему обвинения по ст. ст. 58/4, 58/6, 58/7 УК РСФСР, с содержанием под стражей в одиночном изоляторе ПП ОГПУ по ВСК, о чем на этом же постановлении уведомить под роспись гражданина Дадукалова А. А.
Копию настоящего постановления направить: прокурору для сведения, коменданту ПП ОГПУ по ВСК для исполнения.
Начальник 2-го отдела ЭКО ПГУ по ВСК
(Мосейчук В. А.)
Руководствуясь ст. ст. 128 и 129 УПК «Согласен»
Начальник ЭКО ПП ОГПУ по ВСК
(Буравлев Г. П.)
«Утверждаю», главный прокурор ЭКО ПП ОГПУ по ВСК
(Шварцман А. И.)
«Предъявленное мне настоящее обвинение прочел, но так как материал совершенно не соответствует действительности, с изложенным категорически не согласен и подписывать отказываюсь!
Ещё раз напоминаю, что по заданию Института Экспериментальной Ветеринарии веду ответственную научную работу по созданию современной вакцины против чумы животных. И если после чудовищных по своей нелепости обвинений мне будет вынесен судом смертный приговор, убедительно прошу не приводить его в исполнение в течение двух-трёх месяцев, чтобы я имел возможность подвести итоги работы огромного коллектива института.
Поскольку я руководил этой деятельностью, то все данные стекались ко мне и еще хранятся в моей памяти. Следовательно, только один я могу систематизировать и научно обосновать проведенные над животными опыты, сделать соответствующие выводы и выработать необходимые рекомендации для практического применения вакцины.
Настойчиво прошу дать мне возможность довести работу до конца. Для этого надо установить в камере письменный стол, выдать настольную лампу, упаковку бумаги, письменные принадлежности и вернуть очки.
А. А. Дадукалов».
Просьбу А. А. Дадукалова удовлетворить в полном объеме. После окончания им научной работы, безотлагательно применить меру наказания согласно вынесенному приговору.
Начальник ЭКО ПП ОГПУ по ВСК
(Буравлев Г. П.)
Главный прокурор ЭКО ПП ОГПУ по ВСК
(Шварцман А. И.)
– Алимбек, хочешь посмотреть обвинительный акт? – Сергей, заметно взволнованный, держал бланк в подрагивающей руке.
– Не имею ни малейшего желания, – равнодушно обронил тот. – Это тебе все в диковинку, а мне-то… – он достал сигарету, неторопливо закурил и продолжил. – Ничего нового в этом квитке для себя я не вычитаю, ребята-следователи тех лет имели как максимум – семилетку и особо-то не фантазировали: если обвиняемый не организатор к/р группы, то тогда её член. А дальше можно накрутить такого…
– Да, но здесь-то не простой следователь, а целый начальник Отдела, – сказал Сергей.
– Ещё бы! – не удержался от злой усмешки Алимбек. – Пронюхал про то с а м о е н е ч т о и возжелал его заполучить. Где уж тут отдашь дело рядовому следаку'…
– Ну, если не хочешь читать эту «липу», глянь тогда, что пишет сам Дадукалов, – все настаивал Сергей. Алимбек нехотя взял бланк и через минуту сказал:
– Да, сильный был мужик… – он затянулся сигаретой. – Ему пла'ха ломится, а он всё про свою вакцину печется.
Помолчали, каждый о своем. Хаджиев загасил окурок в пепельнице, глянул на Сергея:
– Я вижу тебе немного осталось корпеть: приговор, лагерь отсидки, реабилитационное определение… Кстати, его ищи в последнем томе дела.
– Спасибо, Алимбек, – благодарно кивнул пилот.
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА
Заседания Коллегии ОГПУ (судебное)
от 21 декабря 1934 года
СЛУШАЛИ:
Следдело № 2915 по обвинению гр. гр. Подкопаева В.П., Костенко А.И., Верещак Д.Г., Алексинского Е.А., Дадукалова А.А., Евстихеева А.Ф., Чернозерского Е.Н., Тощева А.П., Оболдуева Г. А., Задорнова П.И., Бунина Н.П., по ст. ст. 58/4, 58/6, 58/7 УК РСФСР.
(Следдело рассмотрено в порядке постановления Президиума ЦИК СССР от 09.06.1927 г.)
ПОСТАНОВИЛИ:
Подкопаева В. П., Костенко А. И., Верещак Д. Г., Алексинского Е. А., Дадукалова А. А.— приговорить к РАССТРЕЛУ, с заменой заключением в исправтрудлагерь сроком на ДЕСЯТЬ лет, считая срок со дня ареста.
Евстихеева А. Ф., Чернозерского Е. Н., Тощева А. П., Задорнова П. И., Оболдуева Г. А., Бунина Н. П.— заключить в исправтрудлагерь сроком на ДЕСЯТЬ лет, считая срок со дня ареста.
Этапировать под усиленным конвоем в СЛАГ- Остров осужденных: №№ 1, 2, 3, 4, 5.
В БАМЛАГ № 6. В СИБЛАГ №№ 7, 8, 9. В ВОСТСИБЛАГ №№ 10, 11.
Секретарь Коллегии ОГПУ
(Туманов П. М.)
ОПРЕДЕЛЕНИЕ № 486-Т
(Реабилитационное)
Военный трибунал Забайкальского военного округа в составе: председательствующего полковника юстиции ЛАДИКА П. С., и членов: подполковников юстиции НЕКРАСОВА В. А. и ШИХТИНА Н. И., рассмотрел в заседании от 4 января 1957 года протест в порядке надзора военного прокурора Забайкальского военного округа на постановление Коллегии ОГПУ от 21 декабря 1934 года, на основании которого по ст. ст. 58/4,58/6, 58/7 УК РСФСР, осуждены:
Подкопаев В. П., Костенко А. И., Верещак Д. Г., Алексинский Е. А., Дадукалов А. А., Евстихеев А. Ф., Чернозерский Е. Н., Тощев А. П., Задорнов П. И., Оболдуев Г.А., Бунин Н. П.
Заслушав доклад тов. ЛАДИКА П. С., и заключение помощника военного прокурора Забайкальского военного округа ст. лейтенанта юстиции тов. НОЗДРИНА М. О., об удовлетворении протеста,
УСТАНОВИЛ:
Всем вышеперечисленным лицам вменено в вину то, что они входили в состав контрреволюционной вредительского-шпионской организации, занимались вредительством в области животноводства и поддерживали связь с японскими разведорганами.
Военный прокурор округа в протесте просит указанные постановления в отношении всех репрессированных лиц отменить и дело о них производством прекратить за недоказанностью предъявленного им обвинения по следующим основаниям:
Из материалов дела не усматривается наличия контрреволюционной организации, так как преступная деятельность ее участников не установлена. Показания обвиняемых по существу в ходе предварительного следствия не проверялись и никакими объективными данными не подтверждены. Каких-либо материалов, послуживших основанием к аресту указанных выше лиц, в деле не имеется.
Показания обвиняемых по делу не конкретны, противоречивы и малоубедительны, что вызывает серьезные сомнения в их правдоподобности.
Так, Оболдуев показал, что он по преступной деятельности был связан с Дадукаловым, последний же виновным себя не признал. Костенко своим вербовщиком назвал Подкопаева, однако, Подкопаев от своих показаний отказался и заявил, что участником контрреволюционной организации он не был. Алексинский своим вербовщиком назвал Верещака, последний же виновным себя ни в чем не признал. Бунин показал, что он занимался преступной деятельностью по заданию Костенко и Алексинского, однако вышеперечисленные показания Бунина о его вербовке не подтвердили.
Таким образом, хотя Костенко и другие, всего десять человек, и признали себя виновными в тяжких государственных преступлениях, однако, при наличии таких противоречий в их показаниях, они не могут служить доказательствами по делу.
Костенко, Подкопаев, Верещак впоследствии от ранее данных показаний категорически отказались и виновными себя ни в чем не признали, а Дадукалов категорически отказался подписать предъявленное ему обвинение.
При наличии таких обстоятельств по делу следует признать, что все перечисленные лица были репрессированы необоснованно.
Проверив материалы дела и находя доводы, изложенные в протесте прокурора, обоснованными, военный трибунал Забайкальского военного округа, руководствуясь Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1955 года ст. ст. 410 УПК РСФСР,
ОПРЕДЕЛИЛ:
Протест военного прокурора ЗабВО удовлетворить:
Постановление Коллегии ОГПУ от 21 декабря 1934 года в отношении перечисленных выше лиц О Т М Е Н И Т Ь и дело о них прекратить за недосказанностью состава преступления.
Подлинное за надлежащими подписями
С подлинным верно: зам. председателя военного трибунала ЗабВО,
полковник юстиции ЛАДИК.
Судебный секретарь военного трибунала ЗабВО,
капитан юстиции МИРОНОВ.
Сергей закрыл папку, медленно и сосредоточенно завязал истрепанные тесемки, устало распрямился на стуле, глянул на застывшего в напряженной позе капитана Хаджиева и утомленно улыбнулся:
— Финал!
— Закончил, значит? — тот привычно достал сигареты, закурил.
— Да, узнал все, что хотел, теперь можно сообщать в Штаты. Зря Рассухины здесь могилу своего деда искали, на Соловках он упокоился, как теперь выяснилось.
— В «СЛОНе», стало быть… — подумал вслух Алимбек.
— Не понял?
— Соловецкий Лагерь Особого Назначения, — пояснил капитан. — Характеризуется он страшно, мало кто живым оттуда вернулся. И твой Дадукалов был обречен: вытянуть «червонец» в тех условиях человеку на седьмом десятке жизни было нереально. Да, крутое людям досталось времечко…
Сергей глянул на часы:
— О-о-о, уже четверть шестого! Алимбек, ты не прочь где-нибудь посидеть пару часиков, надо же отметить окончание моей каторжной работы.
— А почему бы и нет? — вопросом ответил Хаджиев.
— Тогда разреши воспользоваться твоим телефоном, позвонить нужно, что задержусь.
— Действуй! — кивнул Алимбек. — А я пока одно интимное заведение посещу.
Сергей набрал номер домашнего телефона Ларисы. Трубку долго не брали, затем детский голос сказал:
— Алло!
— Здравствуй, Леонид, — говоря с сыном Ларисы, Сергей всегда именно так называл его.
— Здлавствуй, Селёга?
— Вот так-так! - укоризненно проговорил тот. — Я тебя вон как величаю, а ты меня — Серега. Мы же вроде договаривались…
— А тепель снова лазговаливаемся! — звучал в мембране возмущенный басок ребенка. — Ты меня обещал плокатить на самолете и не плокатил и вот я тебя и буду звать — Селега, понял?
— Понял, только я-то не виноват, что тебя мама не берет в рейс.
— Ты же обещал ее сам поплосить, ведь обещал? — наседал Лёнька на другом конце провода, и Сергей с улыбкой представил его, обиженного маленького человека, с огромными, такими же как у матери, глазами.
Лариса как-то произнесла избитую и горестную фразу, с болью, рожденную и с болью же передаваемую из одного женского поколения в другое: «Кто меня полюбит, тот полюбит и моего сына…»
Да, он, Сергей Романов, любит маму этого, обделенного мужским и отцовским вниманием, мальчишки. А значит обязан полюбить и его.
С заговорщицкими нотками в голосе сказал:
— Ты вот что, Леонид, не сердись! Раз мама не берет тебя в полет, мы с тобой сами решим эту проблему, договорились?
— Договолились! — голосок в трубке ожил, зазвенел. — А когда, дядя Сележа?
— Скоро, братец, очень скоро, как только у нас с твоей мамой будет рейс в Чарск.
— Это где снежные го'лы и олени?
— Точно.
— Вот здолово-о-о! — возликовал Ленька, но через секунду усомнился и недоверчиво переспросил. — Плавда-плиплавда возьмете меня с собой?
— Правда-приправда, — твердо пообещал Сергей и попросил. — А сейчас ты мне маму пригласи, пожалуйста.
— А ее нет, она в магазин пошла с бабушкой.
— Добро, Леонид, когда мама вернется, скажи, что я попозже ей позвоню.
— Холошо, — пообещал мальчик.
***
Ресторан был почти пустым: несколько посетителей за столиками да три-четыре официантки в фирменных чепчиках и в коротких юбках убивали время, скучно переговариваясь с парнем-барменом, лениво подпершим толстую щеку за стойкой бара.
Сергей поднял рюмку с водкой, произнес не без торжественности:
— Ну, за успешное завершение!
— Охотно присоединяюсь! — Алимбек чокнулся своей рюмкой о рюмку Сергея. Они выпили, немного закусили, потом Сергей снова наполнил рюмки.
— А теперь, Алимбек, я хочу поднять тост за наше знакомство, за плодотворное сотрудничество, за твою помощь, а главное — за тебя!
Алимбек как-то строго улыбнулся:
— Если по большому счету, то я тут почти ни при чем, Сережа, ты сам до всего докопался. Поэтому предлагаю лучше выпить за то, что скоро в Америке узнают всю правду про доктора Дадукалова. Поехали! — он медленно, с чувством, выпил водку.
Официантка принесла заказ: хорошо прожаренные отбивные с картошкой-фри и какой-то сложно-мудреный салат. Некоторое время двое проголодавшихся мужчин молча ели.
Сергей первым отложил вилку и нож.
— Помнишь, Алимбек, я тебя спросил: как это можно годами сидеть в архивах и копаться в пыльных бумагах?
— Ну, и? — Хаджиев неспешно и аппетитно жевал.
— Так вот, не прав я, наверное, тогда был. Просидел над документами почти месяц и понял: сколько силы в каждой бумаге, сколько боли, сколько, я бы сказал, страсти… Судьбы людские в твоих руках, жизни…
— Ну, наговорил, Цицерон новоявленный…— Алимбек тоже отложил вилку. — Через пару-тройку месяцев от всего этого и следа бы не осталось, уверяю тебя. Романтика, блин: сидеть и ковыряться в дерьме, не ко столу будет сказано… Ты сейчас потому так рассуждаешь, что твое «следствие» позади, а мне еще долгонько в психологии убийц и убитых копаться придется. Ну да ничего, всему бывает конец, дождусь и я… — он снова наполнил рюмки и без тоста опрокинул свою в рот. Его тонкое чувственное лицо вдруг передернулось гримасой раздражения:
— Я не уловил, Алимбек: чего ты должен дождаться?
— Отставки! — бросил тот невесело. — На почетную, правда, рассчитывать не приходится…
— Ты увольняешься из КГБ? — изумился Сергей.
— Пока нет, но подумываю об этом, — спокойно подтвердил Хаджиев. — И не я один, кстати, многие ребята разделяют мою точку зрения…
— А в чем твоя причина, если не секрет?
Алимбек помедлил с ответом:
— Надоело все, понимаешь… Кодекс офицерской чести, чинопочитание, зависимость от начальства, ожидание очередного звания и все такое прочее… Жизнь расписана, как график движения поездов: лейтенант, старлей, кэп, майор, по'дпол, потом отставка и - конец! Заданность какая-то идиотская, все, что впереди известно и предначертано. А я, Сережа, люблю экспромт, скорость, неожиданный поворот, а главное — свободу! Свободу, понимаешь? Не на длину цепи собачьего ошейника, а настоящую, полную! Захотел — открыл собственное дело, захотел — поехал отдыхать на Канары или в круиз вокруг шарика закатился… Да много ли чего я еще могу захотеть…
— Но ты же все это понимал, когда поступал в специнститут?
— Да какой там спец… — досадливо отмахнулся Алимбек. — Я закончил самый обыкновенный экономический вуз.
— А как в госбезопасность-то попал?
— Пригласили после окончания, я и согласился. И вот тут-то действительно пришлось поучиться на двухгодичных спецкурсах… Ну, а понимание самого себя уже значительно позже пришло. Короче говоря, собрался я рапорт на увольнение накропать, поделился этим с коллегами, и кто-то из них стукнул начальству об этом. Меня от оперативной работы быстренько отстранили и в архив затолкали, историческую пыль нюхать. Надеются, поди, что передумаю увольняться…
Они снова выпили. Сергей заметил, что алкоголь сделал обычно сдержанного Алимбека разговорчивее.
— Ну хорошо, отпустят тебя, и куда пойдешь, при нынешней-то безработице, а?
— Хо-о-о, голу'ба…— протянул Алимбек. — Мне-то уж это никак не грозит.
— Что, место подыскал? — всё допытывался Сергей.
— А как же, — Алимбек чуть понизил голос. — Есть такое охранное бюро, «Щит» называется, там я и застолбил себе местечко на будущее. Принимая во внимание мой профессиональный опыт, обещают хорошую должность.
— «Щит» — это что-то с телохранительством связано? — припомнил Сергей. — В телерекламе недавно передавали, что приглашаются лица не старше тридцати пяти, имеющие спецподготовку, отслужившие в ВДВ, погранвойсках, спецназе и так далее…
— Вот, вот, — подтвердил Алимбек. — Это я и имел в виду. Только там не одно телохранительство, охранное дело понимается гораздо шире: банки, сопровождение ценных грузов по территории страны и за границей и еще много чего такого… Ну и «бабки» платят соответствующие.
— А что, здесь плохие платят?
— Нет, я бы так не сказал, хотя можно было и побольше. В жизни, Серж, только одного никогда не бывает много — денег. Но лично для меня все же не они - главное. Попутешествовать хочу, мир посмотреть. Ну, вот что я видел в своей жизни? Да ровным счетом — ни хрена! Как, впрочем, и ты, ручаюсь.
— Хм-м…— с неопределенной улыбкой промычал Сергей.
— Посмотри-ка туда, дружок, — Алимбек кивком указал в глубь зала. Сергей обернулся. — Видишь, какая «телка» во-о-он у того тупорылого крутого?
— Да, ничего девочка, — согласился Сергей.
— И сама девочка, и «прики'д» на ней да и на нем — тоже ничего, прямо скажем… «Монарх», «Ле Монти», «Версачи», «Нина Риччи»… Бю'зик и трусики на ней, клянусь, тоже не нашего сермяжного пошива, такие совлекать с дамы — неповторимое наслаждение, — Алимбек благоговейно закатил глаза.
— Я здорово сомневаюсь, Алик, что они на этой мартышке вообще есть, — присмотрелся Сергей попристальнее к спутнице гориллоподобного мафиози. Божественно сложенное юное глупенькое создание медленно тянуло из бокала шампанское, снисходительно-презрительно обозревало ленивыми глазами окружающий мир. Поза свободно раскованная, жесты мягкие, вальяжные.
— На ферму бы ее, сучонку, коров доить! — презрительно процедил сквозь зубы Сергей. — Да черную телогреечку от «зэкпошива» напялить, тогда бы она поняла, что такое кусок хлеба… А ее лысого ворюгу — на лесоповал с бензопилой «Дружба».
— А что, собственно, ты против них имеешь, Серж? — с тонкой усмешкой поинтересовался Алимбек. — Небось «жаба» давит, что не такой расторопный, не такой раскрутный, не такой деловой! Кого они ограбили, что ты их ворами окрестил? Просто умнее нас, вот и все. Сумели использовать обстановку в государстве, мало спали, много пахали, дело свое налаживали и теперь вот живут, а мы — выживаем. Они на Мальорке отдых проводят, а мы здесь, в серой российской убогости.
— Ты, Алик, прямо как наш замгенерального рассуждаешь, — усмехнулся Сергей. — Удивляюсь твоей философии. Лично я таких, как эти, — он без стеснения повел рукой по глухо гомонящему залу, — просто стрелял бы! Уроды, с кли'повым сознанием… Посмотри на них: каждый сам себя срисовал с зарубежного видика, потому что собственно за душой — чуть, а то и меньше! На рожах — ублюдочный интеллект, в черепах — воробьиные мозги, но зато спеси и самомнения - на семерых.
— Всё так, всё так… Но согласись, в карманах у них кое-что есть, — возразил Алимбек. — Вот мы: капитан ФСБ и командир авиаэскадрильи, посидим еще с часок, потом начнем кооперироваться, чтобы расплатиться за этот вечер, а данные ребята пропьют сегодня «лимон» и сдачи не потребуют!
— Насчет платы не переживай, это моя печаль, дружище, — тоном, не допускающим возражения, пояснил Сергей. — Ведь это я тебя пригласил в кабак, а не ты меня. А что касается этих, — он снова кивнул в сторону «крутого», --то плевал я и на них, и на их «лимоны»!
— Ты просто заводишься, Серега, — неспешно проронил Алимбек. — Понять не хочешь, что жизнь одна и вторую никто не подарит. Так что эту, имеющуюся, надо прожить подостойнее.
— И для этого нам надо идти охранять вот такого ублюдка и его подстилку?
— А ты что, тоже собрался?
— Я - нет. Но, тем не менее, срочную в спецназе ВДВ служил, и стрелять, и головенки откручивать обучен неплохо. Да и повоевать довелось… Только свои навыки на такое дерьмо тратить не стану, это уж точно!
Хаджиев тем временем, в который уже раз наполнил рюмки. Они снова выпили.
— А вот что ты умеешь, чтобы телохранителем быть? — продолжил тему Сергей.
Алимбек загадочно прищурился:
— Кроме всего того, что умеет офицер контрразведки, я приобрел еще кое-что, Сережа, и оно — главное! Впрочем, «приобрел», это будет неправильно… Точнее будет как раз наоборот: потерял, изжил.
— И что же ты изжил, дружище? — Сергей неверными движениями порядочно выпившего человека пытался поддеть на вилку зелено-серебристого шпрота.
— Я изжил в себе синдром потных ладоней! — медленно и подчеркнуто проговорил Алимбек.
— То есть, никогда не волнуешься?
— Что-то вроде этого.
— Молодец! А вот у меня иногда бывает, не скрою… Заходишь на посадку ночью при минимальной видимости да в приличном ливне, да еще «дворники» по стеклу мотаются туда-сюда, да от включенных фар световой экран, как стена перед глазами, да за спиной полсотни душ пассажиров, вот тут-то и начинаются ладошки по штурвалу скользить…
— Значит, дорогой, надо тебе менять профессию, — серьезно посоветовал Алимбек.
— Нет, не надо. Такое почти у всех наших есть, я узнавал.
Они посидели молча. Сергей осмотрелся, зал ресторана теперь был наполовину заполнен. На эстраде бренчал на гитарах ансамбль, несколько пар двигались в медленном танце по обширной площадке, солист, длинноволосый парень, выдавал в микрофон нечто среднее между пением и речитативом. Сергей вслушался:
- Когда я закончу земные утехи
и встану над Вечной Рекой,
ангелы спросят про мои успехи
и лишь потом заберут с собой…
«Да, ангелы спросят… Спросят каждого про его успехи и неуспехи, а потом решат: в рай его забрать или в ад…» — осоловело подумал Сергей.
— Сережа, а ты кому днем звонил? — голос Хаджиева вернул его к действительности.
— Женщине.
— Супруге?
— Нет у меня супруги… Знакомой одной.
— А-а-а, — понимающе протянул Алимбек. — Ты тоже, выходит, волк-одиночка, как и я?
— Выходит.
— Дама, которой звонил — из твоей секс-агентуры, так?
— Ошибаешься, мужик! — пьяно возразил Сергей. — Она не секс-агентура, а невеста моя, понял?
— Ну, ну, не лезь в бутылку… — мирно урезонил его Хаджиев. — Хороша, небось?
— Мы в авиации плохих не держим-с!
— Что, тоже летает, пилотесса?
— Нет, стюардесса.
— О-о-о! А как зовут? — живо заинтересовался Алимбек.
— Лариса.
— Имя прекрасное…
— Вот она ему и соответствует, — бормотнул Сергей.
— Понятно, понятно…— как-то протрезвленно выговорил Хаджиев и призадумался. Потом поинтересовался. — А как фамилия твоей пассии, если не секрет?
Сергей в ответ обронил:
— Хм-м… Какой тут может быть секрет? Только тебе-то это зачем?
— Видишь ли… — Алимбек лениво выталкивал слова, медлил. — Помнишь, я тебе говорил, что несколько раз принимал участие в «Набате» у вас в аэропорту.
— Говорил, ну…
— Баранки гну! И была в одной из тех игр в роли стюардессы роскошнейшая девочка, и звали ее тоже Лариса.
— Так в роли или настоящая стюардесса? — уточнил Сергей.
— Вроде, настоящая… — неуверенно пожал плечами Алимбек. — Фамилию долго помнил, потом забыл, — он наморщил лоб, напрягая пьяную память, затем продолжил. — Понимаешь, даже позвонить ей хотел поначалу в их службу да потом закрутился с делами, и фамилия вылетела.
«Вот пристал, как банный лист к заднице! — проползла медленная мысль в гудящей голове Сергея. — Далась ему та стюардесса!»
А Хаджиев все бубнил:
— Но, — дева, доложу я тебе! — он сжал кулак правой руки и выставил вверх большой палец. Вот если ты мне фамилию своей дамы назовешь, то я наверняка вспомню: она была или не она.
Сергей медленно и твердо отбивая слоги, выговорил:
— Де-ни-сен-ко! Она?
Алимбек бессмысленно и пьяно-тупо долго смотрел в какую-то одну ему видимую точку, потом произнес:
— Нет, не Денисенко! Фамилия была не украинская, а каца'пская. Что-то вроде: Яковлева, Петрова, Сидорова… Но не Денисенко, это точно! Э-э-э, да Аллах с ней, с той стюардессой! — он потянулся к бутылке. — Давай-ка еще по единой, а?
— Давай! — решительно махнул рукой Сергей.
Они выпили, долго что-то жевали, каждый склонясь над своей тарелкой. Сергей поднял глаза на Хаджиева:
— А как выглядела та самая, которая…?
— Кто? — не понял Алимбек.
— Ну, в «Набате» которая… воевала…
— А-а-а, та-то… — Алимбек сделал серьезным выражение лица, подумал. — Знаешь, Серж, крупных баб я категорически не приемлю! Всё, что выше ста шестидесяти — мне и даром не надо! Маленькие женщины созданы для любви, большие — для пахоты'! А поскольку я и сам не из высоких, то та Лариса мне запала в душу. Всем моим канонам соответствовала: маленькая, изящная, стройная шатенка. И прическу ее помню, короткая такая стрижка… А глазищи: в них же купаться можно… Озера синие, а не глаза! Ну, представляешь, о ком толкую?
— Нет, —тяжело помотал головой Сергей. — Сложно представить. Много их у нас в авиакомпании, почти двести человек. И все — не последнего десятка. А таких, как ты описал, вообще подавляющее большинство, но это — не мой контингент. Терпеть не могу коротышек. Для меня женщина начинается со ста семидесяти пяти.
— А сам-то ты, какого роста?
— Сто восемьдесят шесть сэ мэ.
— Ого! Хорошая палка, кое-что мешать! — не зло хохотнул Алимбек. — Не обижайся, Сережа, я ведь шучу. А вот мне Господь отмерил сто семьдесят, с ними и существую. Поэтому миниатюрных женщин боготворю. И вот за них-то: за низеньких и высоких, за шатенок, брюнеток, блондинок, за всех, короче говоря, я предлагаю выпить. Ведь что мы без женщин — плотва!
— Плотва… Эх, хорошо сказал! — Сергей выпил, потом посмотрел на часы. — Ну что, разбегаться пора, засиделись. Еще раз спасибо тебе, Алимбек!
— Это мне ничего не стоило, Сережа, дорогой! — в тон ему ответил контрразведчик. — Если еще что-то в этом плане возникнет, то всегда, пожалуйста, милости прошу. Координаты мои у тебя есть, заходи, звони, хоть днем, хоть ночью.
— Всенепременно! — Сергей разлил остатки водки, предложил. — Ну, а теперь, как говорят забайкальские казаки, по стремянной, на дорожку!
— По стремянной, так по стремянной! — поддержал Алимбек.
Последним тостом звякнули узкие рюмки.
