Православные порой весьма гордятся тем, что на Руси не было торговли индульгенциями, этими подтверждениями отпущения грехов.
Первые индульгенции появились в XI веке во Франции, папа и епископы официально заявляли о заступничестве перед Господом за конкретного верующего, который избавлялся от покаяния. А основанием для такого прощения греха было особое понимание «сокровищницы церкви»: добрые дела Иисуса Христа, Девы Марии и святых, молитвы священников составляют некий запас, «сокровищницу», из которой могут черпать другие христиане. Святость одних христиан превышает греховность других, и именно это делает индульгенцию возможной. Сам термин «индульгенция» образован от латинского indulgentia (снисходительность, милость), обозначая им смягчение наказания или даже полное освобождение от кары за грехи при условии, что грешник полностью раскаялся в содеянном. Ни о какой оплате речи не шло.
Кардинал Гуго де Сен-Шер в XIII веке обосновал право священников даровать людям прощение, не только избавляя их от наказания, но прощая даже сам грех. Такая трактовка понравилась людям, а священники поняли, какую силу они обретают! Выдача индульгенций превратилась в настоящую золотую жилу, позволяющую не только зарабатывать деньги, но и решать важные для церкви и государства вопросы.
Церковь больше не интересовало, раскаялся ли человек – лишь бы заплатил. Теперь любой богач мог позволить себе купить прощение грехов, что противоречило принципам христианства, заложенным Иисусом: «Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в рай».
Только в ХVI в. после выступления Мартина Лютера и возникновения протестантства продажа индульгенций была запрещена.
Но вряд ли лучше было то, что вершила православная церковь: православное учение о молитве за усопших можно понять в очень прикладном смысле, так, как размышляет богатырь в былине: «Смолоду было много бито, граблено, а теперь пора душу спасти». Значит, даже тот, кто не успел позаботиться о спасении души при земной жизни, может рассчитывать на молитвы и «бескровные жертвы» в храме, которые облегчат участь нераскаявшейся (или очень грешной) души.
А мастерами такой молитвы были иноки монастыря: «Свет инокам – ангелы, свет мирянам – иноки», – учила церковь. Появились вклады живых прихожан за себя и за умершего «на помин души» в храм и монастырь: колокола, свечи, сосуды, богослужебные книги, скот и – чаще всего – деньги. Вот этот «вклад по душе» и был православным эквивалентом европейской индульгенции – он не был столь откровенно нагл, как покупка «права на грех», но выполнял ту же функцию.
Ничего подобного не знают русские староверы, для них победа над грехом – личное дело каждого, и никто не очистит твою душу – только твоя молитва и твоё деятельное раскаяние.
