Глава 1
Она потеряет дочь навсегда! Эта мысль сводила с ума, отнимая сон. Аппетит пропал давно, едва беда постучалась в двери. Он утверждал, что она накручивает себя, раздувая проблему до грандиозных масштабов, но как доверять словам демона, когда каждое предложение следует фильтровать, отсеивая ложь, вынимая крупицы правды.
Запахнув полы шерстяного кардигана, Нэнси обхватила себя руками. Сдерживая дрожь, прижалась к стене у окна, всматриваясь в промозглое утро, как отголосок душевного состояния.
Ее знобило, но не от холода, а от докучливых мыслей и тревоги, что плотным клубком свернулась на сердце, мешая вдохнуть полной грудью. Глаза вновь защипало. Слезы?! Неужели? Казалось, они иссякли: столько бурных потоков пролилось с того памятного раннего утра, навсегда вычеркнув рассвет из категории любимых чудес природы. Смахнув слезу, Нэнси погрузилась в воспоминания...
***
Едкий запах гари щекотал ноздри, но она никак не могла проснуться. Тяжелым свинцом голова покоилась на подушке, не позволяя подняться. Позвать мужа? Но горло першило и изо рта вырывался хрип.
— Нэнси!
Сквозь туман донесся крик Эндрю. Тело покачнулось, в ушах зазвенело от перемещения. Кожу на щеке обожгло от пощечины. С трудом приоткрыв веки, она увидела взволнованное лицо мужа на фоне окна, за которым разворачивал свои яркие розовые крылья рассвет. Но картинку смазала дымная завеса, а в уши проник наводящий ужас треск огня.
— Нэнси! Пожар! Беги на улицу, а я наверх за Агатой, — прокричал Эндрю, заходясь кашлем от дыма.
Рывком заставил жену подняться на ноги, накинул сверху покрывало и подтолкнул к двери. Нэнси на мгновение застыла на пороге, расширенными от паники глазами глядя на огненные всполохи, жадно облизывающие мебель. На время ремонта в спальне, они с мужем переселились в комнату на первом этаже, детская находилась на втором.
— Агата! — крик прорвался сквозь горловые спазмы, но Эндрю не дал ей рвануть вверх по лестнице, а выгнал из дома.
— Я сам! Оставайся в безопасности, — крикнул Эндрю и исчез в клубах дыма.
Ноги у Нэнси подкосились. Упав на мокрый от росы газон, она в смятении взирала на пламя, беспощадно уничтожающее дом, в котором зародилось счастье. Опираясь о землю руками, поднялась на ватных ногах, покачнулась, неловко шагнув в сторону дома. Там ее родные, ее семья! Если они не спасутся, то и ей незачем жить...
Он появился внезапно, заслонив проход. Схватив за предплечья, резко встряхнул, заставляя прийти в себя и посмотреть на него. Нэнси сфокусировалась и попала на крючок холодных, проницательных глаз. Демон-перевертыш. Густав Октавиан Бруно собственной персоной.
В девичестве, когда силы ведьмы только подавали признаки жизни, ей не повезло случайно вызвать его, изменив жизнь, направив ее по другому руслу, о существовании которого Нэнси и не подозревала. Так уж сложилось, что ей суждено было родиться потомственной ведьмой, но ее матери связали силы, выходящие из-под контроля, а бабка внучкой не занималась, лишь явившись к внуку Мартину во сне, когда ушла из жизни.
Странно, думала Нэнси, дар ведьмы передается по женской линии, но бабка обошла правила, ведь ее брат по матери – Мартин – оказался не простым ребенком, а кровь от крови дитя Великого князя тьмы Асмодея.
Мир перевернулся в тот раз, и этим злосчастным утром он перевернулся дважды.
— Где она? — прорычал демон.
— Агата, — она всхлипнула и указала рукой на дом, — Эндрю тоже там.
Он оттолкнул ее подальше от источающего жар строения и сменил облик. Высокий и жилистый демон с кожей кирпичного цвета и острыми шипами по телу, голову которого венчали длинные витиеватые рога устремился в огненную стихию, столь привычную для выходца из ада.
Не прошло и минуты, как демон появился вновь и вынес на руках обоженное тело Эндрю. С громким стоном Нэнси протянула руки к мужу, боясь прикоснуться к покрытой язвами и вздувшимися пузырями коже. Положив безжизненное тело на траву, демон исчез в огне.
Воздух огласили сирены пожарной машины и скорой помощи. От соседних домов бежали люди. Сквозь треск и завывание пламени, Нэнси с трудом разбирала участливые слова соседей. С замиранием сердца она ждала Окто с Агатой на руках, в надежде, что огонь не успел добраться до верха, но девочка могла задохнуться от дыма и угарного газа.
Он появился быстро, сменив облик на человеческий, бережно прижимая хрупкое тело в розовой пижаме. Руки Агаты обвились вокруг шеи Октавиана, головка покоилась на его плече.
— Доченька моя, — протянула руки Нэнси, захлебываясь слезами.
— Она в порядке, — ответил Окто, передавая драгоценную ношу в руки матери.
Демон быстро оценил обстановку: подоспевшая скорая уложила на носилки Эндрю, положив на лицо кислородную маску. Живой. Кожу восстановят. Нэнси вместе с Агатой посадили рядом, дверцы машины закрылись. Завывая сиреной, скорая рванула в сторону больницы, а огненная стихия продолжала бушевать...
***
Нэнси тяжело вздохнула и провела указательным пальцем по холодному стеклу, рисуя букву "А". После пожара они переехали в дом, который продолжал преследовать во сне.
Большое двухэтажное каменное строение принадлежало бабке-ведьме. В подвале до сих сохранилась комната для ритуалов, которой Нэнси не пользовалась. Изучив элементарную защитную магию и траволечение, она не стремилась стать крутой ведьмой, как ее сестра по отцу – Розалин. Нэнси хватало того минимума, да и муж Эндрю был обычным человеком, с которым она впервые встретилась в этом же доме, когда умерла ее мать, случайно утонув в переполненной ванной под воздействием алкоголя.
Будучи в то время инспектором службы опеки, Эндрю Палмс явился по ложному доносу с проверкой условий жизни несовершеннолетнего брата Нэнси. С тех пор их судьбы связались воедино, вместе преодолели не одно препятствие, но лишь спустя много лет Эндрю вошел в их семью полноправным хозяином, мужем и отцом очаровательной Агаты, которая получила в наследство дар ведьмы, к огорчению ее матери. Нэнси до последнего молила, чтобы сила миновала дочь.
— Ох, Агата! — прерывистый вздох сотряс плечи Нэнси, а мысли от пожара, в котором сгорел дом, где она прожила годы волнительной жизни, перекинулись на обугленные руины пару дней спустя...
Она посетила пепелище и окинула печальным взором останки, судорожно поведя плечами. До боли прикусила губу, сдерживая слезы и вдыхая запах гари. Хватит, уже выплакала! Она обещала крепиться ради мужа, дочери и общего будущего.
Взобравшись по каменным ступеням, она прошла сквозь обгоревший дверной проем.
Дом вспыхнул как спичка. Пламя поглотило внутреннее убранство, оставив кое-где уцелевшие, но почерневшие от гари стены. Миновав изувеченное кресло в прихожей, она свернула туда, где раньше находилась кухня, перелезая через рухнувшие балки.
Сердце защемило от тоски и боли. Одно из перекрытий рухнуло на мужа, когда он бежал спасать дочь. Балка нанесла тяжелые увечья, усадив Эндрю в инвалидное кресло.
Стиснув зубы, она пробралась на кухню. Рабочий стол зиял дырами. Присела и отвела в сторону дверцу, которая соскочила с петли, да так и провисла. Кастрюли исчезли. Бездомные растащили то, что чудом уцелело. Но Нэнси интересовало другое: надавив на заднюю стенку, отодвинула ту в сторону, открыв потайное отверстие. Извлекла шкатулку и старую потрепанную тетрадь с кулинарными рецептами, между строк которых умело затесались строчки колдовских заклинаний. Она выдохнула с облегчением. Удивительно, но огонь не добрался до вещей, столь памятных ее сердцу.
Поднялась на ноги, засунула тетрадь под мышку и с трепетом откинула крышку шкатулки. Достала снимок, с которого смотрел озорной мальчишка – брат Мартин – и ключи от дома, откуда и началась эпопея ее взлетов и падений. Тот самый дом, который она никогда не любила, притягивал против воли и желания, заставляя вернуться через года.
Нэнси тяжело вздохнула, сжимая в кулаке ключи и ощущая, как холодный металл острыми зубчиками впивался в кожу ладони.
— Мама!
Звонкий, но обеспокоенный голос разорвал окрестности. Нэнси вздрогнула и оглянулась. У дороги стояла дочь, маленькое хрупкое создание со светлыми пушистыми волосами, непокорно торчащими в разные стороны, и протягивала к ней руку. Глаза Нэнси скользнули выше и встретились с внимательным взглядом того, кто стоял у истоков ее жизненного пути, властно положив затяную в перчатку руку на плечо Агаты. Демон Густав Октавиан Бруно прочно обосновался в их жизни, а Нэнси с трепетом ждала приговор: какова цена за спасение дочери?...
***
Мысли Нэнси невольно скользнули в день пожара, когда она металась между реанимаций Эндрю, и палатой, куда положили для обследования Агату. Да, в возможностях демона было одним заклинанием изменить ситуацию, вылечить Эндрю и очистить легкие Агаты от дыма.
Но семья Палмс жила в человеческом мире, где к магии, а к демонам и подавно, относились не более, чем к вымыслу и отличной идеи для фильма. Трудно было бы объяснить подоспевшим сотрудникам проявление чуда. Но и у Окто оказались собственные мысли на этот счет. Агате он помог, а вот Эндрю...
Сердце Нэнси вновь защемила тоска, а память воскресила слова, нечаянно подслушанные у палаты.
— Я этого не делала. Я, правда, этого не делала!
— Успокойся! Глубокий вдох и медленный выдох. Еще раз...
Голос Окто звучал спокойно и ровно. Он стоял рядом с кроватью, на которой поверх одеяла сидела Агата, и дышал вместе с ней, показывая, как правильно. Девочка постепенно успокоилась, хоть щеки и пылали огнем.
— Никто тебя не обвиняет, — объяснял Окто, — обычное замыкание, никакой магии.
— Мама думает по-другому, — Агата снова всхлипнула, утерев нос рукавом.
Он вытащил из кармана большой платок в сине-зеленую клетку и подал девочке. По личику пробежало смущение:
— Жаль пачкать.
Но он заставил высморкаться, притянул к себе, положив голову на плечо. Поглаживая по спине, приговаривал, что все хорошо, все обойдется.
Агата неспроста переживала о причинах пожара. Из детской памяти не уходили первые робкие проблески силы ведьмы, причиняющие проблемы не только ей.
Первое возгорание случилось, когда Агата рисовала в альбоме, сидя в детской. У нее не получался дом. Линии выходили кривые, одна стена больше другой. Надавливая пальцами на карандаш, выводя новую черту, Агата сломала грифиль и разозлилась, мысленно сжигая дом. Рисунок вспыхнул. Девочка отскочила, опрокинув стул и заверещала как сирена.
На крик прибежал отец из соседней комнаты. Эндрю схватил с кровати покрывало, бросил на стол и руками прибил пламя, плящущее по поверхности.
Агату трясло, как в лихорадке. Отец успокаивал, а Нэнси ходила по комнате и повторяла одни и те же слова: "Я так и знала!"
В тот день Агате впервые сказали , что она – потомственная ведьма, а надежды, что дар не перейдет к ней, не оправдались...
***
Встряхнув головой, Нэнси вернулась из воспоминаний, окинула гостиную тусклым взглядом. Прошлась глазами по книжным полкам, дивану с креслами вокруг журнального столика. Посмотрела на лестницу, которая вела на второй этаж, с проложенными рельсами для спуска и подъема инвалидной коляски. С тихим вздохом она перевела взгляд на дверной проем, который соединял гостиную с кухней.
Прислонившись к косяку, демон Октавиан спокойно пил чай из фарфоровой чашки, поглядывая на Нэнси поверх края. Кто бы мог подумать, что у темных сил имеются слабости: Густав Октавиан Бруно был не только эстетом, но и превосходно разбирался в сортах чая, собственноручно заваривая превосходный ароматный напиток.
Демон выпрямился, пересек гостиную и опустился в кресло, отставив чашку на журнальный столик, предварительно подстелив свежий номер газеты. Закинув ногу на ногу, откинулся на спинку кресла, в расслабленной позе поглядывая на Нэнси.
— Хорошо, Окто, ты убедил! Я позволю Агате снова сменить школу и уехать с тобой, — она присела на край дивана, комкая в руках кардиган.
— Кто бы сомневался, — усмехнулся демон.
Планомерные действия Октавиана, острый критический ум и терпение, выработанное веками, позволяли достигать любых поставленных целей. Жизненное кредо – все или ничего – заставляло усердно продвигаться вперед, выискивая пути, по которым никто не ходил, соответственно, не имел возможности влиять на его решения.
Добившись независимости и не подчиняясь напрямую ни одному князю тьмы, демон-перевертыш занял стабильную позицию, претворяя в жизнь смысл своего тысячелетнего существования.
— Агата непростая ведьма, которая комфортно ощущает себя в обычной человеческой школе, — пояснил Октавиан. — Способности растут и выходят из-под контроля. Ваш дом сожгла не она, но школа когда-нибудь взлетит. Агата должна учиться среди равных, и моя школа одна из таких.
— Я понимаю, Окто, но так тяжело расставаться с моей девочкой.
— Каждые выходные я буду переносить ее домой, — демон наклонился вперед, не сводя глаз с той, которая похоронила в себе дар ведьмы, оставив лишь крошечные способности, но не позволил связать силу ее дочери, видя в той богатый потенциал. — Поверь мне, Нэнси, хоть раз: я не отнимаю у тебя дочь. Агата заслуживает большего, и в моих силах дать ей то, что знаю сам.
— Удивительно, Окто, насколько ты недолюбливаешь ведьм, но ради Агаты готов сделать исключение? Почему?
— Тебе надо сосредоточиться на муже, поднять его на ноги, — спокойно, но твердо ответил демон. — Я надеюсь, теперь ты вернешься к практической магии? Хотя бы ради Эндрю, который безобиден и прикован к инвалидному креслу. Вылечи его, Нэнси! Агата требует большего и пристального внимания, я готов это предоставить.
— Окто, ты никогда ничего не делаешь просто так, — горько усмехнувшись, заметила Нэнси, — ответь на вопрос: почему она?
Холодный пронизывающий взгляд демона на миг смягчился. Октавиан подхватил остывший чай и сделал глоток, задумчиво посматривая на Нэнси. За десять лет она практически не изменилась, только между аккуратной линией бровей пролегла складка и уголки губ опустились сильнее.
Десять лет назад, когда Нэнси поставила в известность брата о том, что выходит замуж за Эндрю и у них будет ребенок, именно князь тьмы — Асмодей – предсказал появление будущей ведьмы, нареченной впоследствие Агатой.
Асмодей, чье вмешательство изменило жизнь Нэнси, перевернув с ног на голову, обещал ей исчезнуть и не причинять более хлопот. Отличительная черта князя тьмы – всегда говорить правду. Асмодей сдержал слово. Но демон Октавиан, правая рука князя, такого обещания не давал, терпеливо дожидаясь рождения Агаты.
— Почему, Окто? — надрывно спросила Нэнси, повторив вопрос.
А сознание прокручивало единственный ответ: она вынуждена уступить демону и отдать свою девочку в адепты не только ради контроля над способностями, но как плату за ее спасение. Густав Октавиан Бруно все делал с выгодой для себя.
Горячие слезы прорвали плотину, тщательно возведенную Нэнси, когда она устала плакать, ухаживая за мужем в больнице, проклиная себя за то, что не прислушалась к советам и не пошла по стопам бабки-ведьмы. Испугалась. Не решилась на рискованный, но такой нужный, как оказалось теперь, шаг.
Отставив чашку, демон поднялся и подошел ближе. Кончиками пальцев приподнял голову за подбородок и заглянул в глаза Нэнси, погрузившись в сознание.
— Ты вечно забываешь, что я читаю мысли, — легкая усмешка коснулась губ демона, — и ты не права, Нэнси: девочка не плата за спасение. У Агаты большое будущее и она – смысл моего существования...
Продолжение:
