Вот кажется, что никому не надо объяснять ни что такое принцип диспозитивности гражданского судебного процесса, ни что такое принцип вообще. Кажется также, что не надо объяснять, уж во всяком случае судьям, и что такое предмет иска. Сообщать же, что судья не может выходить за пределы предмета иска, так и вовсе представляется открытием Америки.
Тем не менее — вот те нате: судья не просто проделывает штуку, противоречащую всем представлениям, о которых я только что сказал, но и делает это весьма и весьма тщательно, ну очень старательно, излагая все свои мысли весьма и весьма подробно на десяти страницах бумаги формата А4.
Дело обстояло так.
Истец заявил иск о расторжении договора. Причём указал на договор от определённого числа. В качестве оснований он взял то, что, по его мнению, долг у него перед ответчиком отсутствует, так как так, как полагает истец, решил суд в своём вступившем в силу судебном акте (Так именно решил суд в своём судебном акте или не так — вопрос исследования самого этого судебного акта, не так ли? На самом деле суд решил совершенно не так, более того: даже размер долга указал в том судебном акте). По прошествии некоторого времени истец взял и сменил предмет иска, потребовав уже расторгнуть другой договор, от иной даты; основания он оставил те же самые. Затем прошло некоторое время, были совершены определённые процессуальные действия, дело попало к другому судье.
Тогда истец проделывет вот что. Истец меняет и предмет и основания иска. В предмете он просит признать тот самый договор «от другой даты», о котором шла речь, прекратившимся по основаниям отсутствия долга перед истцом, а кроме того, просит признать недействительными некоторые пункты уже вовсе иного договора, поскольку, как он считает, именно в этих пунктах последний из упомянутых договоров противоречит законодательству.
Судья в судебном процессе прямо объявляет, что отклоняет последнее заявление по целому ряду причин, и одна из причин — невозможность смены и предмета и основания иска. Таким образом процесс оказывается в ситуации, когда рассматривается вопрос о расторжении договора «от другой даты» (любопытно, но, как ни странно — ретроактивного расторжения!), а основания — отсутствие долга истца перед ответчиком в силу установления этого представленным судебным актом, вступившим в законную силу. Во всяком случае так считает истец. Ну то такое дело: считает, так и считает, на том и стоит.
Казалось бы, дело, в принципе, довольно простое: расторгнуть договор в прошлом никак нельзя, а если ещё иметь при этом в виду, что договор этот уже исполнен, так и подавно, вне всякой зависимости от того — есть долг у истца перед ответчиком или его уже нет. Собственно, это вполне понимает и судья. И в удовлетворении иска, который заявил истец, суд истцу отказывает полностью. И даже пошлину взыскивает именно с него, с истца.
Вот до сих пор всё верно, всё правильно.
Тут можно только заметить, что в качестве основания отказа в удовлетворении иска судья выбирает не принципиальную невозможность расторгнуть договор в прошлом, а именно то, что он уже исполнен. Ну вот так: из двух непротиворечащих друг другу оснований отказа суд выбрал только одно, правда, достаточное.
Однако я не стал бы сейчас ничего писать, если бы судья не проделал следующего.
В процессуальном кодексе государства, где трудится судья, есть статья примерно такого содержания: «В случае, если договор противоречит закону полностью или в части, суд имеет право признать его недействительным в части, в которой он противоречит закону». При этом, конечно, в том же кодексе есть и прямое указание на то, что суд вообще рассматривает дело лишь в пределах исковых требований, и то, что существует и действует принцип диспозитивности гражданского судебного процесса. Причём именно как принцип, начало.
Так вот, судья берёт тот самый договор, иск о признании пунктов которого принят этим как раз судьёй не был и… признаёт именно этот договор именно в этих пунктах недействительным, так как он, по мнению судьи, — подчеркну: исключительно старательной молодой женщины (сейчас на меня бросятся все феминистки!), — противоречит закону.
Правда, при этом, как представляется, судья тоже слегка путает неустойку и минимальное вознаграждение, которое, как предусмотрено договором, выплачивается даже в случае невиновного неисполнения такового, но то такое дело.
И знаете, чем мотивирует такое дивное своё рассмотрение судья? Не поверите! Мотивирует тем, что коль скоро суд вообще может признавать договор, который противоречит закону, недействительным, то он может признавать и этот вот договор. То есть именно тот самый договор, который, строго говоря, вообще к делу не относится и заявление о признании которого недействительным ровно в указанных пунктах как раз той же судьёй и было ранее отклонено.
Я вполне допускаю теперь, что есть юристы, которые кое-где кое-чего не понимают в такой, в общем-то простой, как мне кажется, вещи как пределы процесса. Причём к моему удивлению, среди этих непонимающих юристов иногда встречаются кое-где порой и судьи. Посему я всё-таки кое-что поясню.
Будем полагать, что нормы одного и того же кодекса имеют равную юридическую силу. Хотя, если уж подходить строго, то это не совсем так: нормы, закрепляющие принципы, начала, имеют бóльшую силу, чем любые иные нормы того же кодекса, хотя бы уже потому, что сами принципы ниоткуда внутри кодекса или нормативных актов того же уровня юридической силы не следуют и могут противоречить только друг другу, а вот всё остальное непременно не должно противоречить принципам.
В число принципиальных норм гражданского судебного процесса входят нормы, которые говорят о том, что
предмет и основания иска могут быть выбраны только и исключительно истцом и никем более,
вопрос признания иска полностью или в части — исключительное право ответчика и никого более,
а суд рассматривает дело только и исключительно в пределах заявленных истцом предмета и основания.
Поясняю для тех, кто забыл классику: предмет это то, что истец требует, а основания — фактические данные, из которых он выводит свои требования, применяя логику и нормы законодательства.
Суд не может сам изобретать или разыскивать какие бы то ни было основания, заметим, или формулировать предмет иска. Даже и тогда суд не имеет на это никакого права, когда судья как нормальный профессионал видит, что истец явно чего-то не понимает, а его юристы явно ошибаются или недорабатывают. Сделать некую внутреннюю оценку юрист, который сидит в судейском кресле, конечно, может, но вот никаким образом проявить как судья эту оценку он не имеет права. Трудно? — Да, это одно из ограничений судейской профессии. Кстати, это касается вовсе не только государственных судей.
Таким образом совершенно ясно, что судья как именно судья вообще имеет право обращать внимание на бумажки, которые попадают в его поле зрения, лишь и исключительно поскольку эти бумажки имеют отношение или к предмету или к основанию иска. Во всех остальных случаях судья, вынося судебное суждение о содержании мелькающих в его поле зрения документов, попросту выходит за пределы своих полномочий как судья. Даже если по смыслу такие суждения и верны. Они могут быть верны юридически, но совершенно несправедливы в смысле судебном.
Теперь вернёмся к рассматриваемому случаю.
Предмет иска: расторжение договора в дату, бывшую в прошлом.
Основание иска: отсутствие долга перед ответчиком, поскольку, по мнению истца есть судебное постановление, вступившее в законную силу, в котором отрицается этот долг.
Что нужно исследовать судье?
Первое, с чего надо, как я понимаю, начинать, так это с самой юридической возможности применения истребованной истцом защиты, причём именно в таком виде — кривом или косом, — в котором формулирует своё требование истец. Ведь это же его и исключительно его право! Если только истребованная им защита вообще не может быть дана судом, в удовлетворении иска должно быть отказано вне всяких зависимостей от оснований. А мотив простой: истребована защита, которую суд предоставить не может. А раз от оснований, на которые указывает истец это не зависит, то и исследовать их не надо. А раз не надо, то для суда и нельзя.
Второе, а именно: исследование связи оснований и доказательств таких оснований может быть осуществлено только и исключительно тогда, когда сама истребованная защита является законной. Однако даже и в этом случае судья не имеет права выходить за пределы оснований, указанных ему истцом. В частности, он не имеет права выбрать для удовлетворения иска основания иные, нежели указаны в иске. А в иске — отсутствие долга в силу признания такого отсутствия иным судом. Стало быть единственным относимым доказательством в данном случае является именно текст судебного акта суда, на которое ссылается истец. И ничего более.
Заметим, что ответчик, как кредитор по договору, пункты которого судья признал недействительными, вообще не выдвигал никаких требований, в том числе и основанных на этих пунктах. Да и самый договор этот никаким образом не связан с процессом, поскольку не входит ни в предмет, ни в основание рассматриваемого иска. На нём не основывает никто никаких требований. Не говоря уже о том, что до этого самого исследования оснований суду даже и доходить не следовало: самый предмет иска не соответствовал закону.
Теперь вспомним, что действительно в законе есть право суда выносить суждение о действительности условий договора по мотивам их незаконности. Но у суда же есть и общее ограничение и рассмотрения и суждения: суд рассматривает лишь то, что необходимо для разрешения вопроса, который поставлен перед ним и лишь в пределах, опять-таки необходимом для разрешения этого вопроса. Всё остальное — академическое обсуждение, которое не уместно для судебных залов, хотя само по себе и может быть и полезным и поучительным. В данном случае судья умудрилась рассматривать норму о своих полномочиях признавать договор недействительным по мотивам незаконности исключительно изолированно, полагая, что такое право суду дано как право совершенно абсолютное. Судья сочла, что она может выносить общеобязательные суждения по любому поводу, лишь бы только этот повод как-то попался ей на глаза. Подчеркну: само по себе в своём существе такое суждение может быть и верным, тысячу раз верным. И само по себе рассмотрение никому не запрещается. Запрещается судье заниматься рассмотрением чего-либо за пределами предмета и оснований иска и выносить судебные суждения. Именно как судье. А в остальном… ну, в остальном, конечно, можно и говорить, и спорить, и усталые глаза любить.
Если это не надоест.
Так что всё-таки есть последовательность рассмотрения судебного спора, есть и полномочия, за пределы которых выходить не след. Иначе получится нечто, что может перейти и в преступление.