"Жениться - это вам не в баню сходить." Н.В. Гоголь, русский писатель.
Я вам это историей докажу. Начало ей положено очень давно - в мои школьные годы. Происходила она не со мной, но с теми, кого я распрекрасно знала. Наблюдала, принимала слухи.
Встретив, её непосредственных участников, внимала им с интересом. А однажды даже попала в их дом - семейное гнёздышко. Нуте-с, начнём по-порядочку. Читайте, пожалуйста.
Сёстры - близнецы, Даша и Маша Чугуновы, в нашей школе учились. Они были младше года на два, и я их заметила пятиклашками. Одного роста, обе толстенькие. Волосы так в косы затянуты, что лица казались плоскими. У них было одно на двоих прозвище - Чугунки. Сёстрам обидно, остальным смешно.
Но в восьмом классе, пацаны Машу переименовали в Пышку, произнося прозвище с придыханием. Дашка осталась Чугунком. Всё просто. Маша преобразовалась в красотку. Пышная грудь, волновала неокрепшие мальчишеские умы. Там, где положено, образовалась талия.
Полнота Маши теперь выглядела маняще и эстетично.Как и внешность, в целом. На щеке родинка, на подбородке милая ямочка. Аккуратно курносая. Карие глаза, в окружении длинных ресниц. Белолицая, чернобровая. Блестящие тёмные волосы в причёске "мальвинка."
Очаровательная улыбка обнажала ровные, белые зубы. Так что, "Пышка" звучало, как комплимент. Казалось, похудей Маша и прелесть её перестанет быть столь ослепительной. А Даша осталась бесформенным колобком. И ни тебе родинки, ни ямочки. Волосы прилизанные, глаза без блеска. В отличие от смешливой Маши, она имела угрюмый характер.
Вот тебе и близнецы!
В десятом "А" учился Серёжа Колос. Высокий парень, косая сажень в плечах - насколько это возможно в шестнадцать с половиной лет. Светло-русый чуб падал на высокий лоб. Чуток весноватый. Школьные красотки от него воротили нос, считая простоватым. А он не переживал. Полюбил Машу и она откликнулась взаимностью.
Разница в два класса, но школу покинули вместе. Маша, после восьмого, поступила в торгово-кулинарное училище - на кондитера. Сергей выбрал химико - технологический техникум. Им пожениться хотелось, но отец девушки не благословлял брак, называя парня неоперившимся, а дочку - сопливой.
Военкомат не дремал - как только парень закончил учёбу, повестку о призыве доставил. На проводах Маша ревела белугой, да и Серёга еле держался. В письмах, через слово, писал "люблю" и умолял дождаться. Искушения были - девушкой интересовались ровесники и ребята постарше. Маша одно сердце имела и жил в нём - Серёжа.
Вернулся и, бегом, на азотнотуковый завод - на работу устраиваться. Маша уже трудилась на хлебозаводе, в кондитерском цехе. К Новому году свадьбу сыграли. Первый год, оба, будто пьяные от счастья ходили, держась за руки и, не стесняясь, целовались на людях.
Для любимого мужа Маша тырила шоколадные колобки, пользуясь местом работы. А Серёга был готов всю зарплату только на неё тратить. Жили без постоянного угла. Надоест невестка свекрови - уйдут к тёще с тестем. Тут не заладится - обратно вернутся. И ничего не брали в голову, сияя, как начищенные пятаки.
Любовь! Молодость! Впереди - целая жизнь.
На второй год в соображенье вошли - пора образовывать свой очаг, а не у родительских греться. Их Клавдия Матвеевна поманила к себе - мать Серёжиного отца, для него - бабушка. Она в двухкомнатной квартире жила с тяжело больным братом, а тут схоронила и осталась одна.
Дважды звать ребят не пришлось. Молодыми руками взялись за ремонт - всё болезнью пропахло. Обновили столетнюю мебель. Уважая возраст Клавдии Матвеевны, оставили за ней отдельную комнату, а сами заняли зал, считавшийся общим. Тут, втроём, телевизор смотрели.
Маня и баба Клавы сдружившись, сплетничали о том о сём. Маша очень ребёнка хотела, а никак. Врач-гинеколог, какой-то загиб придумала, назначив лечение нудное.
Баба Клава на это, со скептизмом, сказала: "Чушь собачья! Молодая, наливная, муж горячий. Будет тебе дитё в ближайший срок! Знаю я штуку одну..."
"Какую?" - заинтересовалась Маша.
Но бабка только подмигнула:: "Не будет эффектУ, ежели молоть языком."
Ладно. Как-то, Серёга вышел из душа в цветастых, семейниках, бабка подскочила к нему и, оттянув резинку, что-то забросила к сокровенному. Без стыда, прижала морщинистой ладошкой и, как приказ отдала:
"Дело знай - дитё подавай! Аминь."
И внуку: "Смотряй, до постели не вынимай то, что положено и в трусы не заглядывай!"
Серёжка обалдел, Машка со смеху покатывалась, хоть и не понимала, что за "штуку" бабушка внуку в труселя сунула. Но, на всякий случай, повелела милому подчиниться. На супружеском ложе открылся секрет: две соски-пустышки синей шерстяной ниткой перевязанные.
И не хмыкайте - в начале следующего месяца на учёт по беременности Маша оформилась, врача удивив. Та про исключение из правил сумничала, а девушка, глазки потупив, выдала: "Ребёнок не от мужа, а от пустышки, какую младенцам дают." И, на полном серьёзе, рассказала гинекологу, как дело было.
Время спустя, определилась поправочка - в Маше два детских сердечка забились. Ну, а как - сосок-то, для верности, две было! В положенный срок, в мир два богатыря явились, не особенно мамку измучив. Конечно, всем хватило забот - и по ночам орали, и пелёнки мочили с космической скоростью.
Кое-кто из знакомых Серёге даже сочувствовал: "Ну, ты, брат, попал!" А он смеялся:
"Сладкая мука! Только войду - навстречу два танчика выползают, жопками вверх. Агукают, рассказывают, что-то своё. Одного подхватишь, второй слезой от обиды зальётся и тянет ручонки. Цоп и его! Оба прижмутся и давай, с двух сторон, мои щёки мусолить!"
С молодым семейством пересеклись на праздничной, городской ярмарке. Я тоже при муже и сынишке была, но Маша с Серёгой богаче, конечно. Два трёхлетних мальца - светленьких и лобастых, да в округлившемся животике Пышки, кто-то пока неизвестный.
Выглядела она превосходно - мадонна в ожидании младенца. На моё "ого," с нежной улыбкой сказала: "На девочку с бабой Клавой надеемся." Помня прикол с её первой беременностью, не удержалась: "Опять соски на помощь пришли?" Сергей расхохотался: "На этот раз от меня!"
Залюбовавшись школьными знакомцами, в окружении малышей, я подумала: "Ну, просто готовое украшение обложки журнала про семейную жизнь и воспитание деток."
Позже новость дошла - Маша родила дочку. Сергею предложили ещё пару лет подождать или взять ордер на однокомнатную квартиру. Клавдия Матвеевна, имевшая весомое слово, посоветовала:
"Бери, внучок! Моя подруженция в Москву к сыну ездила и теперь всякую неправду рассказывает. Мол, какая-то смутность в воздухе чувствуется. Советская власть непоколебима, конечно, но ордер возьми! Мы, без труда, четырёхкомнатную найдём для обмена."
Через время, трое взрослых и трое детей, переехали в большую квартиру и даже с мусоропроводом и лифтом. Лоджия тоже имелась. Очень удобно.
Стремительно и лихо сбылась "неправда" подруженции Клавдии Матвеевны - пришло испытание девяностыми. Я второй год продавала газеты и всякую китайскую дребедень, кое-как устроившись в киоск Роспечати. Как-то в окошко просунула голову молодая женщина. Попросила:
"Дайте недорогую программу, раскраски и двух куколок - Барби. Только одинаковых, а то мои девки передерутся!"
Родинка на щеке, ямка на подбородке. По ним и догадалась, что передо мной Маша - Пышка. Только, скорее Пышенция. Расплылась, во все стороны и выглядела, как тётка. Просторное, цветастое платье на ней подходило больше для домашних хлопот или дачи.
Без косметики - личное дело, но причёска совершенно небрежная, ногти обкусанные. Нет, другой, я помнила Машу - не подругу, но по школе знакомую, как и её муж, Сергей. Потому и обозначилась: "Маша, какими судьбами? Не узнаёшь?"
Она, наконец, всмотрелась в меня, а не в витрину: "О, приветик. Значит, ты теперь не в редакции? Вот жизнь, да?" Я подтвердила:
"И не говори. Без особой души работаю. Торговля - не моё. В новую квартиру, с началом заварухи, переехали. На ремонт денег нет. Сын старшеклассник. Крутимся. А вы? Куколок покупаешь, а у тебя ж одна дочка и, уж класс второй, наверное?"
Маша рассмеялась, глаза блеснули лукавством:
"Да я уж многодетная мать! Сынки - подростки, старшая дочь третьеклашка. И две - по четыре годика каждой. Ага, близняшки. Видно, за Дашку, сестрицу мою отдуваюсь. Её ж замуж не зовут, так и живёт при родителях. Вот, мне приходится! Все ахают: "Пятеро!"
А мне мало. Я бы ещё сходила за малышком. Ожидание обожаю, имя выбирать, грудью кормить. Потом идёшь, а за тобой - целый отряд твоей детворы. Кайф! Жаль, Серёга не понимает. Младшенькими пришлось обманом забеременеть и скрывать пока пузо арбузом не стало.
Муженёк надолго молчанку включил, а бабка меня глупой эгоисткой назвала. Сама глупая стала! Эгоизм, это для себя жить, а я - для детей. Ничего, оба перетоптались, а пополнение растёт!"
Отряд детворы кормить, одевать надо. Обеспечивать, какой-то минимум развлечений, комфорта, в смысле спальных мест, письменных столов. По этому поводу, Маша веско сказала:
"На это у них отец есть. Он, не первый год, на заготовке леса работает. На заводе-то дорога в кассу обещаниями зарастать начала. Вот и подался. Смена полтора месяца. На десять дней приезжает, кое-какие мужские дела переделать, да детям о себе напомнить. Неплохо заколачивает, хватает на необходимое.
Сама перешла в гардеробщицы. С мая по сентябрь дома - самое то. Мы ж квартиру продали и взяли дом в частном секторе. Кое-что достроили, подлатали. Кур держим, хрюшку. Сад, огород. Ещё есть участок - только картоху сажаем. Много делаю заготовок, на девчонок шью.
Бабка помогает, но старой клюкой становится. То давление, то поясница. И вечно что-то бурчит под нос. Раздражает! А куда деваться? Всё ж дети никогда одни не бывают, да и идти ей некуда. Так что терплю, хоть мне и никто."
Всё это Маша излагала резким тоном, выражая одно мнение и отношение к семейным делам - личное. А раньше ей было важно, что думают муж и его бабушка - Клавдия Матвеевна. Да и к себе она относилась иначе. Но, во-первых, всякий живёт на свой лад.
Во-вторых, бросить камешек - сомнение, в адрес многодетной мамы - труженицы, я не могла. В - третьих, объявив, что заболталась, Маша расплатилась за раскраски, газетку и кукол. Кивнув мне: "Пока!" подняла тяжеленные сумки, ожидавшие на асфальте и пошла, не заботясь о лёгкой походке.
На ногах растоптанные балетки. А когда -то каблучками стучала. Я о ней, туда-сюда, переливала мысли до второй доставки газет и товара. Например, я бы не решилась родить пятерых и отправить мужа валить лес в холодном краю.
Не для меня такой категоричный героизм - растить "отряд" и получать измочаленного работой мужа на десять дней.
Но Маша удовлетворена. Сергей, наверное, тоже. Ну, растерялся, чуток от многодетности. О бабе Клаве звучит грубовато, но может это настроение у Машки такое. Ещё дома, мужу, рассказала про Машку с Серёжкой - счастливое семейство он видел. Выслушав, мой, изрёк:
"А у меня мелькнула мыслишка, ещё тогда, на ярмарке, что, когда - нибудь, Машка его замордует. По - хорошему, была обязана у мужа спросить, нужны ему ещё дети или хватит троих."
Я была с ним согласна, но женская солидарность заставила возражать:
"Тогда спал бы в разных кроватях или сам о предохранении заботился. Машка тоже трудяга большая. Обстирай, накорми такую ораву! И работает."
Муж скорчил мину: "Пальтишки выдаёт, а он лес валит. Приедет на десять дней и опять отдыха нет. Но суть-то не в этом! Она ни в грош мужа не ставит! Отряд хочет! А если он - нет? Всё равно обязан радоваться и поднимать?"
Мы ещё немного поспорили, но без огонька, поскольку я только притворялась,, что держу Машину сторону. Недопустимо, в таком важном вопросе - ответственности, супруга за дурака держать и перед фактом ставить. Не тогда, когда в семье уже три ребёнка растут.
Ну и забыли мы про Машу с Сергеем.
Ещё годы прошли. Я уже в большом военкомате работала, разменяв пятый десяток. Совсем чуть-чуть. Вот так же, в апреле, нам раздали повестки - отделение призыва зашивалось и привлекли всех сотрудников. Разносили утром, днём и по вечерам - после работы.
По каждой повестке строгий отчёт. Управившись с основной пачкой, я в частный сектор свернула, оставив на "десерт," можно сказать, уклониста. Это была улица крепких домов из красного кирпича. Повсюду заборы высокие, ворота, закрытые наглухо. Побарабанив в нужные, бросила в почтовый ящик повестку.
Не по правилам, но что делать. Для отчёта требовалась, хоть какая-то информация и я нажала кнопку звонка на соседних воротах. Послышался лай собаки, голоса. Мне открыл ... Сергей Колос. В прошлом, похожий на богатыря парень, из параллельного, "А" класса. Открытый, добродушный, полных жизненных соков и сил.
Теперь худощавый мужчина с насупленными бровями, лет на пять старше паспортного возраста, но я его сразу узнала. Казённым голосом разъяснив причину беспокойства, себя не назвала. Сергей в тон пояснил про скрывающегося призывника: "Давно не видел. С его родителями не общаемся." Не видать мне похвалы от начальника!
Хотела уйти, а Сергей предложил: "Чаю с вишнёвым вареньем не желаете? Моя баба Клава варила. Ну, хватит притворяться, что не узнала, Линка!"
Уже по панибратски, откликнулась: "Привет, Колосок. Вишнёвое - моя слабость. А Маша твоя против не будет?"
Оказалось. она теперь "выдаёт пальтишки" в гардеробе кафе и смены у неё до поздна. Зато не каждый день. Я порядком замёрзла - апрель был холодным, не тот, что нынче. Ну, и любопытство защекотало немножко. Вошла. С первого взгляда - крепко живут. Сарайка с хрюканьем, курятник.
Теплицы виднеются. На ступенях крыльца стояли две одинаковые, русоголовые девочки. Папины, мне показалось. "Лялечки, займитесь своим. С этой тётей я вместе в школе учился. К нам она по делу зашла," - ласково сказал Сергей дочерям и они послушно исчезли.
Мы вошли в просторную кухню, стилизованную под русскую избу. С первого взгляда - чисто, тепло и уютно. Деревянная, практичная мебель - шкафы, открытые полки. Большой стол для дружной семьи. Один табурет - наверняка, для главы семьи. Остальным - лавки, мастерски выполненные.
Сбросив куртку, Сергей открыл сутулость спины. А ведь и ему чуть-чуть за сорок натикало! Споро накрыл на стол. Чайник - заварник, глиняные, "деревенские" чашки, вместительная ваза с вишнёвым вареньем. Добавил блюдо с шанежками.
Графинчик с наливочкой выставил: "Тяпнем, одноклассница?"
Я поправила: "Мы ж в параллельных учились, Серёжа. Пить не могу - при исполнении."
"Да, классы разные, но вечера тематические вместе готовили. На общем субботнике, в десятом, пиво на школьном стадионе пили."
Опять поправочка. Я не пила, поскольку стаканчиков, на ораву, было несколько штук, а я брезгливая, в этом вопросе. Но промолчала, кивнув. Нетерпеливо варенье испробовала. Моё любимое, оно оказалось, отменным - не косточки, кожицей обтянутые, а крупные ягоды с ощутимой мякотью.
"М-ммм, Серёга! Восторг."
"Бабушкино творенье. Жаль Машка её давно ценить перестала. Заела бабу Клаву мою - воздух портит, свистулькой свистит, когда спит. Ванну после себя отмывает плохо - у нас же все удобства в доме. Забыла, сколько попок она перемыла, пелёнок перестирала. Сколько ночей ей для сна сберегла. Эх, с виной и горечью вспоминаю, а этой хоть бы что."
"А где сейчас Клавдия Матвеевна?"
"Так схоронили. Варенье из золотого запаса. Она с большим запасом его варила, у соседки докупая вишню. Как раз у той, что сына скрывает от армии. Он институт закончил, временную отсрочку по здоровью имел. Теперь надеются дотянуть до аспирантуры.
Мои сыновья от службы не бегали. Прошлой осенью службу закончили. Один в Красноярске теперь, другой с девчонкой живёт, шофёром работает. Старшая дочка школу с золотой медалью закончила и в институт поступила. Помогаю деньгами. Ещё две подрастают."
"Богатый ты, папа, Серёжа."
Помолчав, выпил наливки. Кусочком шанежки закусил. Согласился:
"Богатый. Всё здоровье угробил, чтоб они не нуждались ни в чём. Я ж на лесозаготовку отправился, когда шняга в стране началась. Работал на частника. Ломить на делянке приходилось без выходных и больничных. Бронхит на ногах - норма. Гастрит от сухомятки - у всех. Хуже - травма.
У меня помощник совсем молоденький был. Не от хорошей жизни приехал - батя умер, мать ещё двух младших детей не тянула. Парень и поехал "дрова рубить." Толку от него мало, но жалко.
И вот подрубил он деревце трёхметровое, а правильно отойти, ума не хватило. Убило бы. Ладно, я успел подскочить. Его оттолкнул, самого задело. Больно, но руки-ноги действуют. Доработал вахту на обезболивающих. Уже на "земле," оказалось, травма серьёзная.
А Маша, без совета со мной, кредит серьёзный взяла. Комнаты по дизайнерскому журналу обставляла, и хотела всё разом купить. Лучше б на себя почаще смотрела, да хоть чуть-чуть мне нравиться старалась. Нет, донельзя распустила себя. И даже не про полноту я. Понимаю - склонна.
Да рожала много, моего мнения не учитывая. Только первых троих я хотел, Лина. Близняшек родила, пропустив пилюльку. Соврала, конечно. И от безопасности сама меня отстранила. Мол, не та чувствительность. Она от детей, от занятия домом кайфовала - я видел. Только деньги давай!
А я там наломаюсь и дома отдохнуть не дают. Дел для меня накопилось, дети должны помнить отца - занимайся. А мне бы выспаться, на рыбалку сходить. С приятелем попариться в баньке, да потравить байки мужские, не думая ни о чём. Но Маша умела меня стыдить и подчинять.
Сядет, детьми окружённая. Глаза печальные, слёзы бегут. Скажет, как выдохнет: "Ваш папка нас не любит. Не соскучился, раз хочет из дома сбежать." Ребятишки в рёв. Мне и стыдно. Баба Клава меня жалела шёпотом: "Загнала тебя, окаянная. Пять ртов, а жить хочет, копеечки не пересчитывая."
В общем, лечиться возможности нет, уж не говоря, чтоб тяжёлый труд бросить, как советовал врач. Ну, и продолжал вкалывать несколько лет. В корсете, сам себе уколы колол. Заикнусь об уходе, Маша в испуг: "А как жить будем?" Ну и тянул. Только предупредил, чтоб больше не пополняла отряд.
Так она детвору называла и всё забрасывала удочку: "Давай ещё одного!" Нигде не бывали, никуда не ездили. Дом, милый дом, знаешь ли. Может, я слабак, но устал. Морально, физически. Все чувства заглохли. За бабушку толком не мог заступиться, хотя видел, что Машка её зажимать начала. Жил, как во сне.
У нас на лесозаготовке повариха новая появилась. Опрятная, строгая. По возрасту - моя ровня. И потянуло меня к ней, как к тихой реке. В обнимку сидели у озерца, картошку пекли. Разговаривали. Она пела тихонько - голос приятный такой. Лишнего не допускали.
Я не забывал, что женат и детей куча. Она стыдилась романа, в мужском коллективе. Так, что дружили. Но замечталось мне с ней сойтись, забрав бабу Клаву. Дошли до таких разговоров. Она тоже оказалась готова. И первым пунктом объявила, что я с лесозаготовок уволюсь. Мы многое обсудили.
И вот я вернулся домой, чтоб бабу Клаву настроить и Маше объявить, что ухожу. С порога не смог. Пообедали, в бане помылся. Сел во дворе на скамье, с мыслями собираюсь. Вдруг в саду крик. Метнулся. Старшенькая моя, в темноте, наступила на грабли босой ногой и поранилась.
Взял на руки, а она прижалась, шепчет, сквозь слёзы: "Больно, папочка, больно! И я понял - не смогу оставить ношу свою. Так и остался, без всякой души к жене. Вскоре уволился. Та женщина не осудила меня. Долго позвоночник лечил. Машка страдала о снижении доходов.
Думал-думал, куда пойти. В гараже жигуль стоял, почти без пробега - кататься мне было некогда. Стал таксовать. Потом курьером и на доставку пиццы устроился. Так и работаю. Как белый человек - с выходными и дома живу. Вот ещё дочек подниму и будет видно, как дальше жить."
Так, перескакивая с одного на другое, Сергей говорил, попивая наливку. Часа два пролетело. Я видела, что Серёже важно выговориться, а совет, слава богу, не нужен. Чужие проблемы хороши тем, что из них можно уйти. В свои. Поблагодарив за чудесное варенье, так и поступила.
Своё мнение о Маше я оставила при себе. И не сказала, что брак с ней замордовал, стёр того Серёжу Колоса, которого я знала. Они оба были для меня всего лишь памятью школьных лет, вот так странно вторгавшуюся иногда. К их истории я не знала, как относиться.
Было жаль, что ещё одна большая Любовь приказала долго жить. Вместе. Для детей. Чтобы ни говорили, считаю это данью нравственности и ответственности. Мы в ответе за тех, кому дарим жизнь. Как минимум, до совершеннолетия.
Не всё измеряется, спонтанным биением сердца. Здорово печь картошку у тихой реки и слушать приятные песни. Но это, если совесть не мучает. Больше об этом семействе я ничего не слышала.
Пока работала в военкомате и раздавали повестки, в их сторону категорически не брала - вдруг Машу или Сергея встречу? Мне казалось, не этичным смотреть им в глаза после такого откровения.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
