В раннем репертуаре Валерия Леонтьева есть песня «Труба», которую он исполнял на языке коми. И хотя с Майклом Джексоном сына ветеринара-оленевода, Валерия Леонтьева роднит, совсем немногое, может быть, лишь мелкие кудри на голове, но что касается музыки, то эти два артиста выраженные противоположности, большинство песен Леонтьева попадает под определение попсы.
мой дельтоплан, мой дельтоплан....
Не в том смысле, что они несовременны, а в том, что абсолютно неконвертируемы за рубежом. Они для внутреннего потребления, даже самые «прозападные», записанные в США. Впрочем, несмотря на наличие в его репертуаре англоязычных песен и даже награды, Леонтьев никогда и не стремился к международному успеху и не делал попыток завоевать западную публику.
Леонтьев рассказывая, всегда подчёркивает, что артистом стал вопреки всему. Во всяком случае, шансов стать оленеводом у него было гораздо больше. Вспоминая детство, прошедшее в селе Коми АССР, где взрослое население, включая его отца, специализировалось на оленеводстве, он шокирует признаниями, что пил кровь оленей и играл в экстремальные игры вроде прыжков с третьего этажа в глубокий сугроб и метания длинного полированного хорея, которым погоняют оленей.
Прежде чем стать артистом, ему пришлось освоить массу никак не связанных с музыкой специальностей. Он был подсобным рабочим на кирпичном заводе, оператором на молочном производстве, почтальоном, электриком, портным, лаборантом в научно-исследовательском институте, тесёмщиком и смазчиком на ткацкой фабрике.
«Я обслуживал большие ткацкие станки, под которыми приходилось лежать, держа в руках огромный шприц с солидолом. Трижды в смену я промазывал все эти узлы и отмыться от грязи мне удалось лишь через несколько месяцев после увольнения». А от провинциального оканья он будет избавляться несколько лет.
Он так стеснялся по этому поводу, что сначала подал документы в ГИТИС, а потом передумал. По этому поводу признавался, что тогда казалось, что он такой провинциальный мальчишка, который ничего не умеет, речь у него, как недоразвитого. Без лишних слов забрал документы из приёмной комиссии и даже не попробовал сдать ни одного экзамена, признавался Леонтьев в одном из интервью.
Валерий Леонтьев
Уже признанный публикой, он долго будет пробивать себе дорогу на телевидение. Как рассказывал однажды композитор Давид Тухманов, что написал песню для Леонтьева «Диск-жокей» и сняли на неё прекрасный телевизионный клип для «Новогоднего огонька», где Леонтьев там довольно симпатично выглядел.
Получилась дискотечная музыка того времени, но из эфира песню вырезали просто потому, что председателю Гостелерадио Лапину позвонили в момент предварительного просмотра «Огонька» и сообщили, что наши войска входят в Афганистан. Он расстроился, вернулся к просмотру чернее тучи и Леонтьев у него запрыгал перед глазами. В сердцах, он заявил, у нас тут не ипподром и велел песню вырезать.
Уже став популярным артистом Леонтьев ещё долго будет сомневаться в своём успехе, получилось или нет, ему утвердиться, серьезен ли успех. Связи с этим он вспоминал один забавный эпизод того периода. Остановившись однажды в киевской гостинице, Леонтьев услышал, как кто-то двумя этажами ниже включил его песни.
Ему так захотелось посмотреть на этих поклонников его творчества, что он связал простыни и спустился по ним с четвёртого этажа на козырёк здания, находившийся аккурат на уровне окна, из которого раздавались звуки музыки. Там он увидел, что сидит вполне добропорядочная компания мужчин и женщин, которые выпивают, закусывают и слушают его песни. Артист был вполне удовлетворен и преисполненный чувством гордости решил подняться обратно.
Но не тут-то было, потому что наверх залезать, совсем не то, что спускаться вниз. Он не справился с этой задачей, потому что был подшофе. Пришлось постучать к этим сидящим за окном людям.. Они открыли окно, артист скромно переступил через подоконник, извинился и пулей пробежал через номер в коридор и смылся. После этого предположил, что эти люди долго ничего не могли вымолвить.
Одним из важных достижений, помимо песен, Леонтьев считает и гордится своей спортивной фигурой. Он действительно выглядит гораздо моложе своих лет и часто признаётся в интервью, что врачи, осмотрев его, сказали, что у него организм весьма крепкого человека. Сам артист утверждает, что в этом не столько заслуга пластических хирургов, сколько его невероятная требовательность к себе и самодисциплина.
в прекрасной форме
Леонтьева словно прятали от нашего телезрителя, однозначно не баловали. Он появлялся на экране скорее, как артист театра песни, нежели эстрады. Его совсем не показной внешний вид, манера держаться в кадре подавались, как неестественные, неотъемлемая часть исполняемой роли, скорее клоуна.
В сценке с песней "Куда уехал цирк?", Леонтьев одетый в обтягивающие серебристые брюки и женскую блузу с рукавами "летучая мышь," игриво танцевал в сапожках на каблуках, злобно смеялся и самозабвенно скоморошничал. Маска безвольной марионетки раскрывала невиданные возможности и предупреждала критические нападки, раз на сцене не советский певец, а артист развлекательного жанра на грани вкуса, то и поделом, пусть вытворяет, что хочет.
В дальнейшем, у Леонтьева был как минимум один всесоюзный хит, это "Полет на дельтаплане". Но даже он поначалу вызывал подозрения, свободолюбивый дух песни, в которой лирический герой взмывает вверх и без труда уносится вдаль, смущал самых боязливых членов худсовета.
Формально сентиментальная песня о первой любви виделась им крамольной критикой закрытых границ и таила призыв к эмиграции. На пластинке, записанной с Раймондом Паулсом, у Леонтьева появилась песня-талисман "Полюбите пианиста", история "Человека-магнитофона", а главное — "Зеленый свет", она же "Светофор", о том, что все "бегут-бегут-бегут, а он горит.
А совместный с Паулсом хит "Исчезли солнечные дни" завершил становление Леонтьева, как звезды эстрады. В следующие двадцать лет он был единственным популярным артистом, без которого не обходился ни один ежегодный гала-концерт "Песни года".
Певец, с одной стороны, старательно исполнял патриотической песни, избегал вольностей и чурался социальной тематики, в массовом сознании ассоциируясь с безобидным салонным пением и резвыми танцами. С другой стороны диапазон артиста был опасно широк, он мог превратить балладу Давида Тухманова, например, в арт-рок или спеть песню о Родине полушепотом.
Несмотря на всю благонадежность, в Леонтьеве чувствовалась непокорность, чего стоил один только выбор костюмов. И даже когда он выходил в элегантной тройке, взгляд преступно выдавал в нем бунтаря.
диск-жокей
И всё это в максимально пестрой и модной одежде, которую зрители могли достать только в валютном магазине. Чтобы прийти в экстаз, поклонникам хватало одного аксессуара, рукав ослепительной спортивной куртки Леонтьева был демонстративно заколот булавкой.
Леонтьев в исполнении песен репертуара был на какой-то своей волне. Сначала он отказался от исполнения шлягеров вроде "Дельтаплана" и целиком отдался подготовке рок-оперы "Джордано", где сыграл сразу три роли. Затем на два месяца уехал в Индию и, вернувшись, радикально изменил имидж и репертуар. Представший публике загорелый мавр-атлет с повадками суперзвезды будто смеялся над собой и своей способностью превращать все в словно притягивающий аромат.
В какой-то момент Леонтьев даже заиграл нарочито плоский и язвительный рок-н-ролл. А перед этим огорошил публику горьким, как водка с хреном, "Афганским ветром", жесткой отповедью в отношении операции Советской армии в Афганистане. Слушатели, привыкшие к вопросам, куда уехал цирк и кто виноват, что молодость ушла, остались наедине с вопросом "зачем стучишься, похоронка, в панельный дом".
Леонтьев высмеивал лозунги властных структур, проходился по коллегам-завистникам и даже бывшим авторам. Удивительно, но все это по-прежнему шло вперемешку с исповедальной лирикой и сложными аранжировками музыки, собранной со всех уголков планеты.
В девяностых годах Леонтьев сделал первое в истории новой России грандиозное супершоу с лазерами, театральным светом, роскошными костюмами и самой дорогой танцевальной труппой, словно оторвался от российской земли. Затем записал два альбома в США.
Западные пластинки пришлись на родине Леонтьева не ко двору и не ко времени, в народной памяти осел лишь "Казанова", который "вечный любовник и вечный злодей-сердцеед". На концертах певца чуть ли не на коленях просили исполнить "Светофор" и "Дельтаплан" и Леонтьев не подвел.
На смену канкану и "черным мессам" пришли благостные мотивы. "Милый друг, не скучай!", пел певец. Леонтьев, выступая, словно раскрепостил отечественного певца, как никто другой. А вот с песней про дельтаплан, судя, по ее востребованности в караоке, справился бы кто угодно.
Автору всегда приятно, если читатели подписываются на канал. С признательностью Николай Бельков.
