Тоска. Смертная тоска и серость. И потерянность. В этом жила Мирослава Лисовская последние пару недель.
Она проснулась зимним февральским утром в своей крохотной комнатушке, хотя точно помнила, что засыпала в октябре. Её дом ничем не отличался от того помещения, в котором она ложилась в кровать, ни одной лишней пылинки. Но как-то мимо неё прошло несколько месяцев. Придя в университет, она обнаружила, что отчислена, а одногруппница утверждала, что все были уверены, что Мира умерла. Ни на звонки не отвечала, ни на сообщения. А Мира даже не помнила, что на это ответила.
Унылая и серая жизнь стала ещё унылей и серей. Хотя работа в кофейне поначалу казалась интересной и даже весёлой, но и это скоро наскучило. Будто что-то важное исчезло из жизни, и дело даже не в университете, тут иное…
Миру мучали кошмары. То эпизоды из прошлого, которые когда-то были начисто забыты, то какие-то гротескные, инфернальные чудища. А иногда она оказывалась в незнакомом помещении с высоким потолком, стеллажами и мерцающими шарами света. Её окружает несколько человек, все они отчего-то злы, а её пронизывает парализующий страх. Игла. Боль. Темнота. И так раз за разом, а ощущение пустоты становится особенно острым.
Тянулись недели, а вставать с постели с каждым днём хочется всё меньше. До одной судьбоносной ночи…
Мира вновь проснулась от кошмара в холодном поту. На улице темно, хоть глаз коли, уже стихли звуки проезжающих мимо машин, не горели даже окна в доме напротив. Но тут возникла одна странность: посреди узенькой улочки с односторонним движением, на которой две машины рядом не проедут, появился трамвай. Будто соткался из воздуха. Рельс трамвайных здесь не было никогда, вот уж что точно, поэтому Мира решила, что всё ещё спит. Что ж, всяко лучше ночных кошмаров.
Из вагона трамвая вышел темноволосый и бледный юноша, недовольно поморщившись от того, что вступил в лужу пополам с талым снегом. Он осмотрелся, будто искал что-то, потом перевёл взгляд на дом Миры. Она поняла, что он заглядывает в окна. Прежде чем она отпрянула от подоконника, его взгляд упал на неё. «Может, не успел заметить?» — подумала она было с надеждой, но спустя чудовищно короткое время услышала стук в дверь. Может, не открывать? Авось ему наскучит, и он уйдёт? Стук повторился. И ещё раз. И ещё…
— Мира, открывай! Я знаю, что ты не спишь!
Он знает её имя! Этот страшный и настырный незнакомец откуда-то знает, как её зовут! Таких безумных совпадений просто не бывает! «Сейчас всю парадную перебудит», — подумала вдруг Мира отстранённо, приняв это для себя за защитную реакцию и лишь слегка приоткрыла дверь.
— Вы кто такой? Ночь на дворе, я спать собиралась.
— Именно поэтому пялилась в окно. Это я, Влад.
— У меня нет никаких знакомых Владов, Вы что-то путаете.
— Слушай, я понимаю, ты меня не помнишь. Как и не помнишь пары месяцев из своей жизни, но, прошу, выслушай меня. Я помогу тебе выбраться из твоего нынешнего замешательства, по крайней мере, постараюсь.
Девушка оторопела. Он знает о самой большой её проблеме за последние полгода. Но она совершенно не помнила этого парня. А в прочем, в почти прозрачной коже всё же было что-то узнаваемое.
— Впусти меня, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.
Мира колебалась. Разумеется, незнакомый юноша из какого-то трамвая Шредингера просит впустить его в свою квартиру. А может, это сон? Ну, конечно, в реальности трамваи не появляются из ниоткуда. Тогда и юноша тоже должен быть не опасным.
— Если попробуешь что-то выкинуть, я вызову полицию, — Мира старалась звучать уверенно, впуская парня в дом.
— Разумеется, справедливо, — без тени обиды отозвался незнакомец, — Степан предупреждал, что ты будешь не в восторге от моего появления.
— Мало кто радуется незнакомцам, которые упоминают тяжёлые переживания. Это сбивает с толку и пугает.
— Ну, во-первых, я не незнакомец. Я Влад, твой приятель. Не слишком много говорю, но через Степана и его открытость мы познакомились.
— Кто такой Степан?
— У, хорошо, что он этого не слышит, он бы расстроился…
Миру уже порядком раздражало, что этот Влад, обещавший всё ей объяснить, вместо этого рассказывает о ком-то, кого она не знает, и путает мысли ещё сильнее. Очевидно, молодой человек это заметил, кашлянув.
— Я понимаю, сейчас тебе это имя ни о чём не говорит. Мы учились с тобой вместе в Академии. В Магической Академии. Познакомились на Имболке, ты ещё чуть свою подругу не спалила огненным шаром, а потом к бабушке Степана в гости наведались. Ай, ладно, вижу, не понимаешь. Одевайся, пойдём.
— Я с тобой никуда не пойду!
— И откажешься от силы? Предпочтёшь остаться в этом сером мире, где чудеса даже не желают являться? Где сказки почти совсем погибли?
— Ты сумасшедший, я поняла. Оставь меня в покое, я никуда не собираюсь идти посреди ночи.
Влад ничего не ответил. Просто пугающе пристально глядел на Миру. Водянисто-зелёные глаза будто подёрнулись желтизной, но девушка тут же отмела эту мысль. Игра света и воображения.
— Ты же уже решила, что я — сон, разве нет?
— Решила, но…
— Так что произойдёт, если ты отправишься в маленькое путешествие во сне?
Резонно. Ничего не должно было случиться, но Мира отчего-то страшно не хотела никуда ехать. Будто что-то настойчиво её держало, что-то неосязаемое, совершенно неразумное. За свою жизнь она впервые ощущала нечто такое. Даже уезжая из своего маленького городка, она не испытывала такого чувства: ей было страшно, что отец не отпустит, или она не сможет найти жильё, но такого стойкого ощущения, что ехать ни в коем случае нельзя, не было. А сейчас чувство, которое испытывала Мира, говорило именно «нельзя», и в девушке неожиданно это пробудило любопытство. Почему нельзя? Не из страха, тут что-то другое. Будто чувство… навязано. Оно чужое.
— Ладно, поехали. Только дай одеться.
— Одевайся.
— Выйди тогда. Да не смотри ты на меня так, я не сбегу.
Спустя минут пять они уже садились в загадочный трамвайчик. Сверху на них каркнула белая ворона.
— Мирочка! Рада тебя видеть!
— Варвара, вы лукавите. — укорил птицу Влад и шепнул Мире, — Всю дорогу бухтела, что против такой идеи.
— Против, потому что это может привести к дурным последствиям и для тебя, и для меня, Владислав, но против Мирочки я ничего не имею.
Девушка молчала, слушая их спор с отстранённым интересом. Что-то до боли знакомое в этом моменте… Будто что-то такое или отдалённо похожее уже когда-то было.
Влад притих, глядя на Миру, да и Варвара умолкла, нахохлившись и что-то ворча про вконец распоясавшуюся молодёжь. Мира заметила пристальный взгляд юноши и кашлянула.
— Ну, и куда мы едем?
— Сначала была идея отвезти тебя в Академию, но поскольку на тебе и твоём сосуде стоит печать, не позволяющая тебе пересечь территорию, то для начала было принято привезти тебя в особняк Абраванелей. Особенно Гавриил Михайлович настаивал на этом. Влиятельные у тебя покровители, Мирослава, ушлая ты ведьма…
Заметив негодование подруги, Влад поспешно добавил:
— Просто шутка. Но правильные знакомства у тебя и впрямь есть.
— Да, но, похоже, они мне не слишком помогли, когда я всё забыла? Иначе, я бы всё ещё была… Ну, там, где была.
— Это верно. — Влад погрузился в задумчивое молчание, — Тебя обсинили в использовании Сумрачной магии. Это запрещено и карается законом. Тебе повезло, что директор Аддамс решил замять это дело и не передал информацию напрямую в МАМ. Иначе простым стиранием памяти и запечатыванием сил ты не отделалась.
— Если ты считаешь, что директор поступил хорошо, то зачем помогаешь мне?
— Во-первых, я не считаю поступок директора «хорошим», как и закон, ограничивающий один конкретный вид магии, я не считаю правильным. Лишать мага памяти о волшебстве и сил — жестоко и непростительно, это опустошает. Лучше быть мёртвым, чем таким пустым.
— А во-вторых?
— А во-вторых, мы друзья. Да, мы были знакомы недолго, однако…
— Значит мы не друзья, а просто знакомые.
— Тогда будем считать, что наша дружба началась именно сейчас, когда я нарушил правило на покидание территории Академии.
Мира ошарашено моргнула впервые на её памяти кто-то рискует своим положением ради неё. Эта ночь казалась всё более безумной, и если это сон… Как же не хочется, чтобы это было сном. Хочется, чтобы и вправду у неё были верные друзья… Пожалуй, с детства это — сильнейшее её желание. Иметь друзей.
— Ты не мог бы побольше рассказать про период с октября по февраль? Я ничего не помню.
— К сожалению, я всего рассказать не могу. Мы с тобой познакомились-то первого февраля. Может, если ты попросишь Гавриила Михайловича, то он не откажет тебе… Ты не переживай только, Степан раздобудет твои запечатанные силы, а с ними вернётся и память. Они, наверняка, у директора Аддамса, он ведь не желал придавать делу огласки, а значит и в официальные хранилища не стал обращаться…
— Ты уверен?
— Нет, если честно. Директор Аддамс не похож на того, кто станет что-то скрывать от властей. Да разве ж Степана переубедишь? Он рогом упёрся: верну Мире силы, — и всё тут…
— Благородно…
— Не без этого. Боюсь только, как бы он не попался почём зря. Даже если Аддамс спрятал вощину у себя, у него ведь наверняка есть тайник.
— Будем надеяться, что Степан у нас гениальный сыщик…
— Ага. — Влад усмехнулся, но всего на мгновение, — Кира переживает за тебя. Она собственно и придумала вернуть тебя хотя бы к Абраванелям и помогла замаскировать мой побег.
— Я благодарна, хоть и не помню её…
— Вспомнишь, в этом я уверен.
— Удивительно, при твоём-то скептицизме…
— Я не такой уж и скептик, просто реалист. Да и Киру поди забудь, она же заполняет собой всё пространство, стоит ей только появиться.
Лицо Влада неуловимо переменилось, а Варвара хитро защёлкала клювом. На это юноша, конечно, пригрозил вороне кулаком, за что тут же был клюнут в макушку «за то, что дерзит старшим». Мире стало нестерпимо интересно, сколько же лет Варваре. Вороны, конечно, долгожители, живут аж до двадцати лет, но она явно считала себя намного старше Влада. Может, волшебные вороны ещё и живут дольше?
Ехали они довольно долго, пару часов точно, а уснуть на время пути просто не получалось. Мысли метались в голове, а сосредоточиться на одной не удавалось. Мира даже на минуту решила, что она просто сходит с ума.
— О, мы приехали! — Утомлённый долгой поездкой и болтовнёй Варвары Влад обрадовался намного больше, чем утопающая в неизвестности Мира. Однако, быть вырванной из своих размышлений довольно приятно, по крайней мере, когда мысли мало радуют и больше раздражают.
— Долго нам идти к… Абраванелям?
— Нет, не очень. Мы близко к барьеру остановились, идти от силы минут пять.
— Я думала, волшебный трамвай везде пройти может.
— Ну, не совсем. Он не может войти в поле города под щитом, особая система безопасности. Не забивай себе голову. Просто было пару прецедентов, когда маги без доступа к конкретному городу проезжали туда на трамвае.
— Как такое вообще могло произойти?
— Легко. Пригрозить кондуктору — и всё.
— М-да, совсем как у не-магов… А я думала, здесь иначе.
— Обычная романтизация. Мы ведь те же люди, просто с навыками, доступными не всем. А больные на голову — те же, всякие пороки и слабости — те же.
— Глубоко…
Вскоре Мира. Будто заметила, как воздух дрожит. От этого как-то неприятно мурашки по спине бегали, хотелось развернуться и уйти. И побыстрее. Но Влад не дал, ухватив девушку за запястье. Сделал пару пасов свободной рукой, и воздух будто раздвинулся, открывая вид на город. Он выглядел небольшим, дома низенькие, всего на два, максимум три этажа, улицы довольно узкие и мощёные булыжником. Люди ходили такие странные, разномастные и с крайне необычными и странными чертами: кто остроухий, кто с хвостом, кто-то необычайно низок и коренаст.
— Пойдём, нам не нужно, чтобы тебя много кто увидел. Некоторые могут быть в курсе, что тебе тут быть вовсе нельзя.
— Почему нельзя? Ты не мог раньше сказать?!
— Ты бы тогда не поехала. Не так ли?
Мира вздохнула и кивнула. Неужели она настолько предсказуема? Но она и впрямь не любила лишний раз рисковать, даже во сне.
— Уж больно ты проницателен, даже пугающе.
— А ты не пугайся, я во зло тебе обращать это не буду.
— Скажи, мы были сильно близки, пока у меня память не отшибло?
— Да не сказал бы. Не было особо времени сблизиться. Мы знакомы были только потому, что у Степана шило в одном месте, и ему жутко захотелось с тобой познакомиться.
— Со мной?
— А что тебя так удивляет? Приглянулась ты ему. У тебя сейчас глаза из орбит выпрыгнут, перестань так таращиться. Почему симпатичные девушки всегда так шокированы тем, что могут кому-то нравиться?
— Возможно, потому что по какой-то причины людям редко говорят об их красоте…
— Это весьма печально. К счастью, меня родители воспитывали иначе. В нашей семье взращивала идея искренности и открытости. Это значительно упрощает жизнь: ты не будешь общаться с тем, кто тебе не нравится, а тот, кто тебе по душе, будет об этом знать.
— Но если избегать тех, кто не нравится, можно упустить полезный опыт. Или даже верного друга, которого увидишь только при сближении. А приятный человек может оказаться гадким на деле.
Влад притих, явно призадумавшись, глядя на флюгер на крыше особняка, к которому они приближались.
— Наверное, что-то в этом есть. Подход не с точки зрения сиюминутного удовлетворения, а с точки зрения исследователя, который хочет поковыряться в человеке… Но, тем не менее, я считаю, что общаться с тем, кто нравится, более продуктивно.
— Имеешь на это право.
Они умолкли. Влад постучал в дверь и прислушался к тому, что происходит в доме. Внутри послышался стук подошвы о паркет, прервавшийся на короткое время, и вдруг скрипнул засов. Дверь открылась, и на поздних гостей взглянул статный брюнет с лёгкой проседью на висках. Бросив взгляд на Миру, он выдохнул.
— Согласилась, слава богу. Я уж думал, она не поедет. Проходите.
Мира послушно прошла в дом, мучительно пытаясь вспомнить, что это за человек и где они успели познакомиться.
— Степан ещё не выходил на связь, Гавриил Михайлович?
— Нет, не выходил. Надеюсь, он не был пойман.
— И что нашёл печать.
— В этом я сомневаюсь, если честно. Мне кажется, директор Адама всё-таки не настолько наивен, чтобы оставить печать с потенциально опасной энергией у себя. Остаётся надеяться, что он выбросил её куда-нибудь в Ладогу, а не отдал в МАМ. Мирослава, будешь чай? Ромашка и эхинацея, успокаивает нервы.
— Д-да, спасибо… Гавриил Михайлович..?
Мужчина усмехнулся и поманил девушку за собой. Очевидно, он был рад девушку, хоть она и не помнила его.
— Александр беспокоится из-за того, как повёл себя в последнюю встречу. Просит простить его, надеется скоро увидеться.
— Мне достаточно просто простить его, учитывая, что я не помню нашей последней встречи.
— Ну, мы надеемся, что скоро ты сможешь всё вспомнить, Мирослава. Не волнуйся.
— Мои воспоминания в «печати»? Мы сможем её раздобыть, если она окажется…
— В МАМ? Сможем. Это будет сложнее, чем достать печать из кабинета директора Аддамса, но невозможного ничего нет.
— Вы так уверенно это говорите…
— Потому что это так и есть. Даже для Бездарных нет невозможного, но они, почему-то, очень любят сами себя вгонять в узкие рамочки, а потом страдать от собственной надуманной беспомощности.
— Мне кажется, вы категоричны.
— Может и так. Старею… — Гавриил примирительно улыбнулся.
Правда, слова Гавриила чудесным образом ободрили Миру. Может, если этот человек так уверен, что невозможного нет, то, может, так и есть? Она сможет вернуть свою память, понять, что же произошло с ней, и почему в ней поселилась пожирающая пустота.
— Думаю, тебе стоит пока отдохнуть. Впечатлений понемногу. Пойдём, я провожу тебя в твою комнату.
— У меня есть тут комната?
— Да, есть. Сначала я был против, чтобы Александр приводил тебя сюда, но, это была не такая уж плохая идея. Я рад, что познакомился с тобой.
Заявление оказалось таким неожиданным и поразительным, что Мирослава раскрыла рот в изумлении.
— В каком смысле?
— В прямом. Ты чудесная девушка, умная и способная, в меру упрямая. Я испытываю к тебе уважение, как к своей подопечной, а я уже могу так тебя назвать, хоть официально это и не оформлено.
— Я же уже совершеннолетняя. Вы вряд ли сможете оформить надо мной опекунство. Хотя, я и не против.
Гавриил фыркнул и рассмеялся, открывая девушке дверь в комнату. Она и впрямь показалась Мире знакомой: и вид на еловые верхушки, и голубые простыни на постели, и дубовый рабочий стол с целым ящиком свечей…
— Отдыхай, Мирослава. Если будет что-то срочное — я тебя позову.
— Спасибо, Гавриил Михайлович.
Тот тепло улыбнулся и оставил девушку одну. Та огляделась, сев на кровать. Отдыхать… Нет, после на новом месте ей вряд ли удастся отдохнуть. Конечно, формально, комната её, и Мира в ней уже жила, но она этого совершенно не помнила. Мысли и чувства метались в голове, как безумные. Может, зажечь свечу? Наблюдение за огнем ведь успокаивает…
Крупная и толстая свеча с вощёным фитилём горела очень красиво. Язык пламени вился спиралью, дрожал и танцевал, принимая причудливые формы, а воск стекал прозрачными потёками, застывая ближе к подсвечнику. Свеча то коптила чёрным, то горела чисто и спокойно. Мира смотрела на пламя, щурясь и часто моргая от щиплющего глаза света, но находя в этом всеобъемлющее умиротворение, будто в пламени сгорали и все тревоги и волнения прошедшего дня.
Успокоение как рукой сняло, когда от язычка пламени оторвался силуэт бабочки и запорхал по комнате. Мира силилась поймать бабочку, но она легко ускользала от пальцев , обжигая кожу, стоило лишь коснуться мерцающего оранжево-жёлтого крылышка. И что же делать?.. Стоит ли позвать Гавриила на помощь? Наверное, это единственный способ предотвратить пожар.
— Гавриил Михайлович! — завопила она, сбегая вниз по лестнице, — Гавриил Михайлович, помогите!
— Мира, что произошло?!
— Пойдёмте, скорее! Быстрее покажу!
Переспрашивать Гавриил не стал и бросился за паникующей девушкой.
Вбежав в комнату, они обнаружили безмятежно порхающую бабочку под потолком. Гавриил растерянно нахмурился, подходя ближе и рассматривая огненное насекомое.
— Как такое возможно?.. — протянул он задумчиво, переводя взгляд с бабочки на девушку и обратно, — Твои силы ведь запечатали.
Мира пожала плечами и тоже взглянула на бабочку.
— Как её убрать?
— Я уберу, а ты иди в гостиную. Я позову Александра, нужно кое-что проверить.
— Что проверить? Что это значит?
— Не паникуй и иди в гостиную. Всё будет хорошо, но сейчас очень важно, чтобы ты не нервничала. Попроси Влада заварить ромашку с эхинацеей.
Мира, не удовлетворённая полученным ответом, всё-таки кивнула, решив, что в нынешнем положении ей лучше слушаться. Пока она не понимает, что происходит, нужно просто делать что велят. Это ведь друзья, верно? Ей здесь не навредят…
— Мира, что случилось? — Влад обеспокоенной свёл брови к переносице, моргая, пытаясь раскрыть примятый в дремоте правый глаз
— Огненная бабочка случилась… — заметив сдерживаемый юношей смешок, Мира спешно добавила: — Я запаниковала. Я же, вроде, без сил.
— Понимаю. Садись в кресло, тебе бы чаю успокаивающего выпить.
— Гавриил Михайлович то же самое сказал… Велел тебе передать, но ты и сам…
— То, что мне всего двадцать не значит, что я безмозглый.
Вскоре перед в конец обескураженной Мирой парила чашка с чаем.
— Пей давай, а то у тебя никаких нервов не хватит.
Девушка кивнула, осторожно взяв в руки чашку вместе с блюдцем и отпила сладковато-терпкий травяной чай. Первым подействовало тепло, расслабляющее мышцы и убаюкивающее. Мира развалилась на кресле и совсем расслабилась, когда Гавриил спустился в гостиную. И ободряюще улыбнулся своей подопечной.
Не слишком много времени прошло, когда в помещении появился ещё один человек. Длинный и белый молодой человек, своими чертами и позой более всего напоминающий борзую. Стоило ему бросить взгляд на Миру, как на его лице отразилось сразу множество сложно читаемых эмоций. Смущение со стыдом и ноткой отвращения, но следом и некое облегчение. Казалось, Юноша сам не понимал, что должен ощущать при взгляде на девушку.
— Мирослава. — наконец выдавил он из себя с лёгким кивком, — Рад тебя снова видеть.
— Александр, полагаю? К сожалению, не смогу ответить тем же. Не помню вас.
Он чуть поджал губы и кивнул.
— Разумеется, я уже в курсе. Дай руку, будь любезна. — он достал из кармана странный округлый предмет с длинной иглой на конце.
— Для чего?
— Для дела. Дай руку, мне нужно посмотреть, действительно ли все твои силы запечатали.
Резкость в его интонации звучала почти не естественно, да и Влад с Гавриилом были явно озадачены поведением Александра. Мира же предпочла не провоцировать ещё большего раздражения с его стороны и покорно протянула руку, ладонью вверх. Юноша сжал её предплечье ледяными пальцами и ввёл иглу в сгиб локтя. Не очень глубоко, но болезненно, отчего Мира скривилась. Кажется, она заметила, как всего на мгновение на его лице скользнуло виноватое выражение, хотя… Игра воображения наверное.
Александр чуть прищурился, внимательно глядя на свой странный агрегат в форме яйца. Тот оставался без изменений пару секунд, а потом начал тускло светиться, постепенно становясь ярче, пока не превратился в продолговатую лампочку. Свет, в прочем, не помешал Александру широко распахнуть глаза и поглядеть на Гавриила. Тот выглядел совершенно обескураженным, отчего Мире стало не по себе. Казалось, этот человек будет оставаться невозмутимым в совершенно любой ситуации. Но сейчас он был растерянным.
— Что это значит? — Мира внимательно оглядела окружающих. Гавриил и Александр удалились и закрыли тяжёлые дубовые двери в гостиную, а Влад сел рядом с Мирой.
— Признавайся, как ты это сделала?
— Что сделала? Я не понимаю…
— Сохранила силы.