Иконопочитание в Православии – это не «идолопоклонство», в чём только ленивый неопротестант не обвиняет православных верующих. Для истинно православных, икона – это предмет веры, а не суеверия.
Отцы Вселенских соборов, Св. Иоанн Дамаскин и Пр. Феодор Студит встали на защиту Священных Образов иконописи и против ереси иконоборчества.
Обычно противники икон ссылаются на одну из заповедей Декалога «не сотвори себе кумира».
Но Писание запрещает нам воздавать изображениям Бога ту же славу, что мы воздаём самому Господу. А также запрещено изображать невидимое Божество в виде человеческого вымысла, но не запрещено использовать материальные предметы в контексте богослужения. И первые христиане использовали схематичные священные изображения с самых первых веков существования Церкви. Уже катакомбная Церковь Христа украшалась изображениями из Библии в виде фресок.
Сложная иконография формируется к 5-6 векам на основе египетского фаюмского портрета.
До 8 века иконоборческой богословской полемики в крайне консервативной ортодоксальной Церкви не было никогда. Евсефий Кесарийский высказывался, однако, что идеальный истинный образ Христа должен быть сотворён в сердце христианина, в его умной молитве.
К 6 веку иконопочитание становится повсеместной практикой, даже в монастырях, имея в виду понятную всякому верующему истину, что Бог своими нетварными энергиями присутствует и в материальных предметах, имеющих признаки святости Первоисточника.
К 7-му веку возникает потребность объяснения духовной практики иконопочитания и связано это было с антииудейской и антиисламской полемикой. И иконоборчество начинает развиваться в монофизитской и криптомонофизитской еретической богословской среде (ведь для монофизитов во Христе нет узнаваемой человеческой природы, а Бога изобразить нельзя).
Первый период иконоборчества возникает в начале 8 века. Началось всё с того, что византийским императором стал Лев III, ощущающий себя религиозным реформатором, приверженцем идеи политико-мессианской роли Византии на враждебном апокалиптическом Западе и воинственном арабском Востоке.
В 726 году Лев III начинает открытое выступление против использования икон в богослужебной практике. Он повелел вынести иконы из всех храмов, ожидая поддержки патриарха Германа, который, естественно, сослался на главенствующие полномочия Вселенского собора, за что его тут же сместили с кафедры. Иконы спасали верующие, монахи, священники.
Попытку остановить безумие делает Св. Иоанн Дамаскин, палестинский монах (живший на территории Халифата), объясняя разницу между поклонением и почитанием.
Наследник Льва III Константин Капроним, поддерживая мерзкую ересь своего отца, созвал иконоборческий «вселенский» собор, анафематствуя ортодоксов «иконопоклонников» и организовав жестокие преследования православной «оппозиции», включая монашество. И внук духовно опустившегося императора, Лев IV, продолжает безумствовать и быстро умирает. На престол восходит его вдова, царица Ирина, восстановившая иконопочитание в империи.
Константинопольский Патриарх Афанасий созывает настоящий 7-й Вселенский собор в городе Никеи в 787 году, который утвердил навеки иконопочитание: «Ибо честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней…».
Формально иконоборчества на Западе не было, но иконы были исключены из списка предметов культа, оставляя за ними лишь культурно-просветительскую, назидательную катехизаторскую функцию (без молитвы и возжигания свеч). Обошлось без запретов и преследований, хотя духовную ценность икон сильно девальвировали.
В теории иконопочитания и в самом богословии самый страшный грех идолопоклонства – это обожествление Эго, возведение в культ собственного интереса и своего величия перед людьми, чем сегодня фактически занимается всё человечество при одобрении социально-политических институтов, связывающих общество теми же «духовно родственными» путами высокомерия, жадности, зависти и гордыни, что и у них самих.
Ещё Св. Максим Исповедник учил, что образ и первообраз могут иметь не только условную, но и онтологическую связь. И это учение развивает Иоанн Дамаскин, утверждающий, что икона может стать вместилищем Христовых нетварных божественных энергий. Иконы и все церковные символы почитаются не сами по себе, но постольку поскольку в них своими энергиями пребывает Бог. Им подобает «относительное поклонение», как объекту божественного присутствия. В «почитании» речь идёт о духовной, церковной этике – о поклоне и благодарности за помощь Богу, радость приветствия за напоминание о святости, как о главном средстве церковного служения: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи (Матфей 4:10).
Материя может быть обожена, как плоть Христа с момента зачатия. И изображая плоть Христа, мы изображаем Логос, эту плоть принявший. Поэтому и обожены тела святых, в которых живёт Дух Святой.
Иоанн Дамаскин пишет: «Ибо святые и при жизни были исполнены Святого Духа, также и по кончине их благодать Святого Духа неотлучно пребывает и от душ, и от тел во гробах, и от характиров и от святых икон их – не по сущности, но благодатью и энергией».
Бог не покидал Христа ни при жизни, ни во время смерти, ни после Воскресения.
Оставаясь вместилищем божественных Христовых нетварных энергий, иконы святых от икон самого Христа ничем принципиально не отличаются.
Характир (совокупные черты внешнего облика личности) – важная часть богословия иконопочитания. Обоженными являются также нематериальные характиры, образы (совокупности ипостасных идиом) Христа и святых.
Евангельский пример иконы как характира, через который действуют божественные энергии – это тень (абстрактное «изображение», контурный портрет, «светопись») апостола Петра: «… так что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хоть тень проходящего Петра осенила кого из них» (Деяния св. Апостолов 5:15).
Для изображения характира не обязательно портретное фотографическое сходство. Характир – это символический образ, узнаваемый «внутренним зрением» верующего.
Общее для иконы и её первообраза – это Имя. Иоанн Дамаскин пишет, что поклоняется всему, над чем Бог именуется, то есть над чем призывается Имя Божие.
Имя Божие свято всегда. Оно освящает всё, что Им именуется с верой: «Ибо всякий, кто призовёт Имя Господне, спасётся» (Римлянам 10:13).
Седьмой Вселенский собор принимает постановление, что икона освящается ещё и именем, написанным на ней. Поэтому с того времени на иконах всегда пишут имя того, кто там изображен. Икона причастна первообразу не только через характир, но и через имя:
«Имя Христос обозначает божество и человечество, два совершенные естества Спасителя. Поэтому в каком естестве он сделался видимым, по тому естеству христиане научились и икону Его изображать, а не по тому, которым Он не видим; это последнее неописуемо, потому что из Евангелия мы слышали: Бога никто никогда не видел (1 Ин., 4:12). Итак, когда Христос живописно изображается в человеческом естестве, то очевидно, что христиане исповедуют, как указала сама истина, что видимая икона только по имени имеет общение с первообразом, а не по сущности».
В чём же ересь иконоборцев?
Иконоборцы отрицали обожение плоти Христовой и считали изображение Христа изображением только его тела, не причастное Божеству. То есть, по мнению еретиков-иконоборцев, вместо икон, в нашем духовном зрении должен фигурировать гностицизм и спиритуализм, наши фантазии на тему Бога.
Хлеб и вино Евхаристии, как и икона – это акциденции, видимость, материальный образ. Истинные же Тело и Кровь Христа неописуемы, невидимы. В иконе мы также не можем видеть нетленные божественные энергии.
Иконоборчество разразится с новой силой в 9 веке, получив сильного теоретика в лице Иоанна Грамматика. Но на каждого Иоанна Грамматика в ортодоксии находится свой Феодор Студит. Продолжение следует.
