Вечером, приготовив ужин, Женька пришла к Борису в летнюю кухню, тот что-то сосредоточено писал, не поднимая головы.
-Борюсик, поешь, я манты приготовила, твои любимые-сказала она, собрав бумаги со стола и плюхнув перед ним блюдо с мантами.
-Подожди, там же записи-запротестовал он, но женщина уселась к нему на колени и наклонилась, чтобы поцеловать.
-Хорошо, я поем –сказал он, спихивая её с коленей, -и ты уйдешь, у меня много работы.
-Что значит уйдешь? Я в кухарки к тебе не нанималась! – злая Женька фыркала, как рассерженная кошка.
-Готовлю ему, стираю, а тебе всё неладно! Между прочим, ты в доме моих родителей живёшь, а за простой ни разу не заплатил! Мама из-за тебя закрутки в доме делает, а не здесь!
-Ты права, я как-то не подумал –сказал Борис, вставая из-за стола, -возьми,-он протянул ей деньги, которые достал из кармана брюк, -здесь достаточно и за жильё, и за продукты. Я совсем заработался, иди ко мне.
-А манты?
-Подождут.
-Ты меня любишь? –спросила Женька, кутаясь в покрывало на разобранной постели.
-Обязательно –ответил полуголый Борис торопливо доедающий манты,- тебе лучше уйти, мне тут пришла одна идея в голову, нужно подумать. Женщина натянула на себя домашнее платье, не так представляла она себе отношения с мужчиной, по сути их с Борисом связывала только постель, к сыну он был равнодушен, да и её саму не баловал вниманием. Забрав пустое блюдо, она ушла в дом.
-Что там Борис клад не нашёл ещё? –спросил её отец, чинивший старый примус на кухонном столе.
-Ищет-ответила Женька, проходя в свою комнату.
-Ну-ну, искатель. Мать с Антошкой до соседки пошли, говорит там внуков привезли, поиграется малышня, а ты чем ходить да вытягаться посуду бы помыла, не переломишься.
-Вымою позже-ответила из комнаты дочь,- я до Людки сбегаю, давно у неё не была, новости хоть узнаю, а то живу с вами как в вакууме, никого не вижу.
-Перебирайся к себе-предложил отец, протирая примус тряпкой,-ремонт ты сделала, замок в двери я починил.
-Посмотрим –яркая, красивая Женька выпорхнула из комнаты и чмокнула отца в щёку, я ушла-пропела она, исчезая за дверью.
-Стрекоза-выругался Трофим Иванович и улыбнулся, процитировав строки из известной басни Крылова «Лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Несмотря на сложный характер дочери он её любил и в глубине души жалел, работала она в сельской библиотеке, где в уютном, небольшом помещении скучала, перелистывая журналы, которые подруги привозили их города. Разве это жизнь? Скукота, опять же с личной жизнью у неё не сложилось и сложится ли дальше неизвестно. Постоялец, новая любовь дочери не внушал доверия, чувствовалась в нём какая-то маята, недосказанность, тайна, как будто он что-то стыдное скрывает от людей, прячась на летней кухне Нечеухиных.
Убрав на место инструмент и протерев стол тряпкой, он налил себе молока и прямо с кружкой вышел на крыльцо. Вечеряло. Солнце потихоньку катилось к краю неба, пастухи гнали колхозных коров на дойку, тонко звенели комары, собираясь возле освещенного окна кухни. Трофим Иванович сел на верхнюю ступеньку крыльца, приласкав подбежавшего кота и зажмурился, подставляя последним солнечным лучам своё лицо.
Засидевшаяся до потёмок в гостях у подруги Женька спешила домой.
Людка, работающая на почте, была в курсе всех событий, что происходят в селе. Обсудив вернувшегося Шкалика, на всех рассказывающего о том, как обходились с ним в милиции и смерть Агафьи, перемыв косточки знакомым и выпив по несколько чашек чая, Женька собралась было домой, но хозяйка огорошила её вопросом:
-С городским-то встречаешься ещё?
-А что? –вопросом на вопрос ответила гостья.
-Мутный он, какой-то странный. По бабкам шляется, разговоры ведёт, в тетрадку песни записывает, да частушки. А ещё он в город часто звонит, говорит долго и всё у него прайс да прайс по-русски.
-А ты подслушиваешь выходит?
-Больно надо, у меня свои дела есть, да только орет он в трубку громко, вот и слышно мне.
-А с кем разговаривает? С женщиной или мужчиной-невзначай поинтересовалась Женька, беря из вазочки конфету.
-Женщин не слыхала, мужики одни, одно и тоже талдычат, эйс, эйс.
-Может по работе что? Он у меня учёный-похвасталась Женя.
-Ой, не знаю, подруга, смотри сама, тебе жить, а я вот на нового участкового нацелилась, Стёпушка-произнесла она мечтательно.
Женька вспомнила нескладную, высокую фигуру мужика с намечающейся лысинкой, и улыбнулась, тоже мне бобёр, но раз подруге нравится, значит ничего ей говорить не будет.
-Ой, Женька у него такая трагедия в жизни произошла, прям как в кино, жена его спуталась с начальником, к нему и ушла вскоре, а тот, чтобы бывший муж рядом не отсвечивал подсуетился и отправил работать к нам в село.
-Какая же это трагедия? Это жизнь- по-философски сказала Женя.
-Да ты же недослушала-возмутилась Людка.
-Жена эта сюда приезжала на днях, в ногах у участкового валялась, турнул её начальник-то.
-И откуда ты всё это знаешь?
-Он у бабки Марии живёт, как баба эта в дом вошла, она вроде как из комнаты вышла, а сама у открытого окошка присела и слышала их разговор. Жена ему, мол, ошиблась, прости, люблю тебя по-прежнему.
-А он что?
-Сначала молчал, а потом выгнал. Баушка так и сказала, вылетела она из дома, как будто ей пятки скипидаром смазали. Смурной ходил несколько дней, а потом сказал хозяйке, хватит мол жить прошлым, надо новую жизнь начинать. Та за пенсией приходила, всё в подробностях рассказала.
-Так радуйся, он теперь твой, не теряйся, а я, пожалуй, пойду, мама с Антошкой уже вернулись, наверное, а он без сказки на ночь ни за что не уснёт.
-Что ж Борис твой сказки ему не читает? - не упустила возможности уколоть Людка.
-Мне Борюсик для другого нужен-подмигнула Женя, -ну ты сама понимаешь, для чего- рассмеялась она и вышла из дома подруги.
Занятая своими мыслями Женька не заметила, как от забора отделилась тень и негромко поздоровалась с ней.
-Ой, это вы? -узнала она в ней участкового,-что вы здесь делаете?
-Напугал? Извините, мальцов караулю, повадились в этот огород за яблоками ползать, хозяин жалуется, вот караулю-ответил Степан Юрьевич, подходя ближе.
-У этих снега зимой не выпросишь, а уж яблок подавно и что интересно, выбросят же или свиньям скормят, -но, чтобы другим отдать, ни-ни.
-Как говорится, хозяин-барин, а в чужие огороды шастать никому не дозволено-он достал из кармана брюк платок и сняв фирменную фуражку вытер голову, -август вроде, а ночи теплые, вот у меня на родине в это время уже холодно, снег пролетает.
-Это где ж такой климат суровый? –Женька дотянулась до ветки яблони, свисающей через забор, сорвала яблоко и откусила.
-Далеко, на севере- собеседник покрутил рукой в воздухе.
- А вы не боитесь одна по тёмным улицам ходить? -спросил он.
-А кого бояться? Я всех знаю, меня тоже все знают.
-Ох, не скажи, разное произойти может, всё же провожу вас, не век же мне огород этот караулить, да и не придут сегодня они, хозяин дома собаку под яблонями привязал, чтобы яблоки не воровали.
Они молча шли по заросшему травой проулку, боевая Женька как-то подрастеряла свой пыл и не знала, как начать разговор. Помог Шкалик, возвращающийся с пожарки. Увидев Женьку и участкового, он пристроился к ним и до самого дома Нечеухиных развлекал спутников разговорами. Говорил в основном о кладе, эта тема его никак не отпускала, и он трещал без умолку не давая сказать ни слова собеседникам.
-А что за клад-то такой? Уже не первый раз о нём слышу? -спросил Степан Юрьевич, которому наконец-то удалось перебить Шкалика.
-Да вы что? Не в курсе до сих пор? -удивился тот.
-Слышал, кое-что-уклонился от вопроса участковый.
-Да какой там клад, барахло одно старое-вмешалась Женька,-придумали сказочку для взрослых, а эти, как дураки, всё ищут и ищут.
-Кто эти? –спросил Степан Юрьевич.
-Вот они-женщина кивнула головой, показывая на Шкалика, -да мой с ними.
-Мой-это муж? – участковый остановился.
-Мой это жених, -пояснила Женя, а я пришла уже, Шкалик вам сейчас подробно всё расскажет, пора мне, сын ждет.
-Иванычу привет- прокричал ей вслед Шкалик, семеня за участковым, уходившим прочь.
-А ещё говорят…-услышала его громкий голос Женька, закрывая за собой калитку, улыбнувшись она зашла в дом.