Пётр Степанович тяжело вздохнул, закончилось лето, наступила осень. Дел в саду не было, а это означало, что придётся в одиночестве сидеть в пустой квартире. Его дочь и сын навещали отца, привозили внуков, но это бывало редко. Налив крепкого чая, Пётр Степанович устроился за большим столом. Этот угол в своей однокомнатной квартире он называл кабинетом. На расстоянии вытянутой руки стояли любимые книги, на полке лежали подшивки журналов, но всё было уже давно прочитано и не раз. Неожиданно он вспомнил, что давно собирался разобрать свой архив, что ж, сейчас самое время. Сняв с верхней полки две картонные коробки, старик открыл одну из них. Сюда он складывал вырезки из газет и журналов, в которых рассказывалось о ветеранах войны, таких же, как он – разведчиках. Пробежав глазами несколько листков, понял, что за лето зрение село ещё больше, достав из пластикового футляра очки, Пётр Степанович начал читать сначала. Общие фразы о подвигах его товарищей по оружию, не давали полной картины всего того, что происходило во время войны, оно и понятно, многое было секретно. Через несколько минут чтение его утомило, он не уважал корреспондентов, которые хотели прославиться за счёт сухого перечисления дел того или иного человека. Открыв коробку с фотографиями, Пётр Степанович вгляделся в первую карточку. Это после окончания разведшколы, здесь он с родителями и старшей сестрой. Его тогда отпустили в отпуск на целый месяц. На фотографии он одет в гражданское, носить форму на людях было строго запрещено. Перекладывая фотокарточки, дошёл до большого конверта из серой бумаги, его историю он хорошо помнил. Сдвинув каретку печатной машинки, подарка дочери на юбилей, Пётр Степанович настучал одним пальцем вверху листа «Необычное задание».
Я не удивился вызову к начальству, шла война, страна нуждалась в людях нашей профессии, смущало одно – вызвали поздним вечером. Полковник Захаров, начальник моего отдела, предложил сесть, разрешил курить, хотя знал, что я этой вредной привычки не имею. Подойдя к своему столу, он вытащил из пачки папиросу, но посмотрев на полную окурков пепельницу, курить не стал.
- Тебе задание предстоит, необычное. Слышал, наверное, что корпус генерала Водянова попал в окружение? - ещё раз подумав, он всё же закурил
Я кивнул.
- В штабе разработан план вызволения его из котла. Нужно доставить ему пакет. Читай, - полковник протянул мне лист бумаги.
В нашем отделе было правило, если что-то куда-то доставлялось, то курьер должен был ознакомиться с содержимым. В приказе генералу Водянову было предписано выйти в район деревни Томушено, указывалась дата и время. При начале атаки извне, прорываться с боем навстречу.
- В чём необычность задания? – спросил я.
- В том, что этот приказ должен попасть к немцам.
Повисла пауза. Не успел я удивиться, как Захаров продолжил:
- Одновременно с твоей группой пойдёт ещё одна, у неё настоящий приказ. Вот, ещё это возьми, - полковник протянул обычный почтовый конверт.
На конверте было наименование воинской части получателя и обратный адрес, насколько я знал, город, из которого отправлено это письмо, был совсем рядом с линией фронта. Почерк явно женский, да и в обратном адресе значилось, что отправитель Н.С. Белова. Я аккуратно открыл конверт. Женщина писала мужу, что у неё всё хорошо, дети живы и здоровы.
- Последнее что мы знаем – это то, что штаб корпуса находится в деревне возле озера. Это здесь, - полковник указал на карте, - но обстановка могла измениться. Как сделать так, чтобы приказ оказался у врага, думать тебе. Письмо жены майора Белова, начальника особого отдела корпуса, как охранная грамота. Если получится вырваться и добраться до штаба, то тебе больше поверят. Твоя группа ждёт, утром вас вывезут на передовую. На последнем пролёте лестницы меня ждали два молодых человека. Увидев, что я спускаюсь, они встали по стойке «смирно», подойдя, я пожал им руки. Представляться надобности не было. Ночь мы провели в специальной комнате здания, утром получили вооружение и маскировочные халаты, так началось это необычное задание.
Тёмной ночью, перед тем как подняться на бруствер траншеи, я предупредил своих товарищей, чтобы они ничему не удивлялись и строго слушались моих приказов. Соблюдая осторожность, мы двинулись в путь. До озера нам предстояло пройти больше пятнадцати километров. День близился к вечеру, когда выйдя к дороге, обнаружили стоящую на ней технику и немецких солдат. Было видно, что они никуда не торопятся и уезжать не собираются. Чтобы продолжить движение, нам нужно было пересечь дорогу, я уже придумал план, как «попасть» в руки врага. Отойдя, вдоль дороги, на несколько метров, я приказал ребятам переходить. Им удалось это сделать незамеченными. Выбрав момент, я вышел из леса, сделав рывок, «запнулся» о камень, растянувшись во весь рост. Как я и надеялся, немцы меня заметили, стали стрелять, но я уже был на другой стороне и не очень-то пытался убежать от преследования. Успев крикнуть своим бойцам, чтобы уходили, сам скатился в овраг. Достав из-за пазухи непромокаемый мешочек, стал чиркать спичками, пытаясь поджечь конверт с приказом. Спички мною были намочены заранее, но одна из них всё же вспыхнула, угол пакета загорелся. Сильный удар в затылок заставил меня разжать руки, конверт и спички упали на землю.
Я очнулся, лёжа на мешках с картошкой, в сыром погребе. Ощупал свою голову. Знатно досталось! Запёкшаяся кровь, слепила мои волосы твёрдой коркой. Лаз открылся, немецкий солдат, угрожая мне оружием, подал знак подняться к нему, я повиновался. Меня отвели в добротный дом, где за столом сидели три немецких офицера. Зная язык, я понимал о чём они переговариваются, но виду не подал. На столе лежал приказ и письмо от жены Белова.
- Назови себя, - приказал мне один из офицеров на вполне сносном русском языке.
- Сержант Белов Дмитрий Александрович, - ещё не понимая, зачем я это делаю, представился именем начальника особого отдела корпуса.
- Какое у тебя было задание?
- Доставить приказ генералу Водянову.
- А где он находится?
- Мне точно не известно, где-то здесь, - я подошёл к карте и ткнул пальцем в участок между озером и деревней из приказа.
- Сколько вас было? – немец продолжал допрос.
- Трое.
- Не соврал, солдаты видели ещё двоих, но догнать не смогли. Это твоя жена писала? – немец поднял со стола письмо.
- Моя.
- Мы скоро будем в этом городе, если ты врёшь, то твоей семье будет плохо.
- Я знаю, поэтому не вру.
- Это хорошо.
Повернувшись к солдату, офицер приказал увести меня обратно в погреб. Там я обдумал свои действия. Я ничем не рисковал, представляясь Беловым, да и за безопасность его семьи не стоило волноваться. Полковник сказал, что все семьи командного состава уже эвакуированы из города. Оставалось ждать – сработает мой план или нет.
Утром меня снова привели на допрос, теперь в комнате был всего один офицер, тот самый, что говорил по-русски.
- Мы решили тебя отпустить. Ты солдат и должен выполнять приказы! – немец протянул мне мой мешочек, ощупав его, я понял, что его содержимое на месте.
- Я могу идти?
- Иди. Тебе вернут оружие. Скажешь, что сумел сбежать.
Несмотря на всю глупость такого оправдания, я радостно закивал головой.
- Помни о семье! – зло сказал немец.
Трое солдат проводили меня до конца огорода крайнего дома, несколько раз оглянувшись, я скрылся в лесу. Совсем скоро я понял, что за мной кто-то идёт, оставалось лишь гадать кто: наши или нет? Обойдя завал из деревьев, я затаился. Между кустами мелькнула человеческая фигура, я не успел рассмотреть кто это был. Прождав почти полчаса, я увидел мужчину, он с опаской обходил завал, держа наготове винтовку. Одним рывком я оказался возле него, мой нож вошёл в его грудь, мужчина повис на ветках деревьев. «Соглядатая приставили. Что ж, умно!». Пробираясь через лес, слыша грохот взрывов, я понял, что иду в правильном направлении.
Ближе к вечеру меня остановил окрик часового, я, радостно выдохнув, выполнил все его приказы. Через час я стоял перед начальником особо отдела. Протянув ему письмо от супруги, назвал его по имени-отчеству. После нашей «беседы», в ходе которой он меня больше запугивал, чем задавал вопросы, привели моих товарищей. Как оказалось, их уже собирались расстрелять, я пришёл вовремя. Устроив нам перекрёстный допрос, Белов убедился в правдивости наших слов. Дальше был мой доклад начальнику штаба, который, как оказалось, уже знал настоящее место прорыва, дошла вторая группа. Встретившись ещё раз с Беловым, я попросил тот самый конверт, в котором был приказ, решил оставить его себе в память о необычном задании. После полуночи корпус вышел к назначенному в приказе месту, рано утром мы пошли на прорыв. Под прикрытием оставшейся артиллерии, прошли поле, потом две дороги. Расстреляв снаряды, артиллеристы привели пушки в негодность и присоединились к бойцам. Враг наседал с двух сторон, атаковал, забрасывал минами, мы огрызались как могли, прикрывая отход раненых. Как встретились с теми, кто шёл нам навстречу, я помню плохо. К тому времени меня два раза ранило, я шёл из последних сил. Позже узнал, что из-за несогласованности между командирами подразделений, корпус пошёл на прорыв в неполном составе. Если первая волна, хоть и с потерями, но смогла пройти, то остатки корпуса были уничтожены подоспевшим к немцам подкреплением. Мы смогли выиграть время, убедив врага отвести силы к ложному месту прорыва.
Пётр Степанович посмотрел на фотографию, здесь он при полном параде после награждения за эту операцию. Кроме ордена Красной Звезды он был повышен в звании. Тех ребят, что ушли тогда с ним на задание, он больше не видел, знал только, что они смогли выйти из окружения. Убрав коробки на своё место, ветеран прижал руку к сердцу. Воспоминания взволновали его, а в этом возрасте это опасно. Перечитав ещё раз текст, Пётр Степанович решился сесть за мемуары, ему показалось, что рассказ получился хороший.
13