На другой день Дарья после работы отправилась к своей сестре. Наталья, как проводила мужа, устроилась на работу техничкой. Пусть хоть платят немного, но зато с ребенком можно почти целый день быть, а придет Володька из школы, тогда и на работу идти.
Пошла Дарья к сестре не домой, а в контору, где Наталья работала. Знала, что там она сейчас убирается. Вот и поговорит с ней. Так и получилось, работники уже все ушли по домам, а контора изнутри закрыта, постучалась в дверь посильнее, вдруг не услышит. Заскрипел тяжелый засов, дверь открылась.
- Даренка, чего это ты сюда-то прибежала?- В это страшное время неожиданные визиты не сулили ничего хорошего. Вот и встрепенулась сестра. А ну как беда случилась.
- Да не бойся ты, аж в лице переменилась. Зашла посоветоваться с тобой, как лучше сделать.
Дарья рассказала всю свою историю, как приходила Нина Николаевна, и предложила Ниночку к себе взять, или в няньки, или в дочки, как хочешь это называй. Наталья внимательно слушала, качала головой, вроде поддакивала. Потом долго сидела молча. Она представила свою Сталинку, если бы ей так сказали, как бы она поступила.
- Знаешь, Даренка, а ты попробуй. Отдай на недельку, на две. Посмотришь, как дело пойдет. Там и видно будет. Жалко девчонку-то. Она у тебя как былиночка, бледнехонькая вся. Там хоть может поправится немножко. Ведь не на завод отправляешь. Днем она дома почитай будет, только на ночь туда. Да и не говори никому больно-то об этом. Люди не знай чего подумать могут. Не дай Бог до Степана дойдет. Скажут девчонку продала. Знаешь ведь “на чужой-то роток не накинешь платок”.
- Да и правда, не на завод же мешки ворочать. Посмотрю. И чего я это так встрепенулась. Ох, как уж наши мужики-то там воюют. Степан-то трактора близко не видел, а там на танке. Страшно чай как.
Женщины еще поговорили немного, да долго и говорить некогда. Одной еще работать, другую дома заждались. Наверное думают, куда это мать подевалась. Домой Дарья пришла с принятым решением. И так-то ей на душе спокойно стало. Может и правда Ниночка поправится, окрепнет там. На другой день о своем решении Дарья сказала Нине Николаевне.
Побежало времечко дальше. Прошла неделя, две, закончился январь с морозами, февраль с метелями. Весна пришла! На душе радостнее у всех стало. Вот и зиму пережили. Станет теплее. Солнышко-то уже по весеннему греет. Хорошо!
У Дарьи в семье ничего не изменилось. Зря из-за Ниночки так переживала сильно. Девчонка как там и была. Может кто-то и осуждал ее из соседок, да что на них смотреть. Поживите сами, прокормите такую ораву. А там Ниночка такая хорошенькая стала, щечки порозовели, ручки-ножки налились, а уж тараторка - не унять. Нина Николаевна по старому букварю читать ее учила, писать, сказки им с Машей на ночь читала..
За это время Сёмка ходить научился. Бывало встанет столбиком, ножонки трясутся, стоит, а шагнуть боится. За ручку, так сколько хочешь пройдет, а один никак, страшно. Как-то Надя на кухне возилась, Сёмка на полу на кошме сидел. Смотрит, а он сам поднялся и топает к ней. Идет, улыбается, довольный такой, гордый собой, смотрите, мол, как я умею. Надя руки к нему протянула, быстрее потопал и плюхнулся в ее ладони. Подхватила девушка его, закружила по комнате.
- Ну вот и молодец! А то мамка испереживалась у тебя, что долго не ходишь. А мы сегодня и покажем ей, как ты умеешь. И папке-то мы напишем, что Сёмушка у нас сам ходит -
зацеловала, затискала всего мальчишку от радости.
Вечером Дарья едва успела переступить порог, вытащила из кармана своей фуфайчонки какое-то письмо.
- Вот, дорогой почтальонку встретила. Письмо мне отдала. Сказала, что не с фронта, а откуда она сама толком не поняла. Давай, читай скорее.
Надя взяла конвертик, прочитала обратный адрес, написанный крупными буквами.
- Целенджиха. Мама, так это письмо от тетки Клавдии. Из Грузии.
Клавдейка вначале письма передавала всем поклоны, никого не забыла. Потом продолжила о своей жизни. Муж у нее ушел на войну. Живут с дочкой Тамарочкой у свекрови. Много не расписывала, но между строчек можно было прочесть, что не очень-то жалует свекровка свою русскую сноху. Писала, что скучает по родной земле, тоскливо ей там живется.
- Ох Клавдейка, Клавдейка! Уехала ты на чужую землю. Осталась одна.
сквозь слезы бормотала Дарья.
- Надёнка, завтра же отпиши ей письмо. Как тепло станет, пусть приезжает с девчонкой сюда. Наверное ведь можно. А потом, как муж придет с войны, так обратно уедут. Найдем, чай, место.
Потом они еще долго вспоминали Клавдию. Представляли неведомую Грузию, Люди на непонятном языке лопочут. А ей бедной и поговорить не с кем. Конечно тоска там ей.
С воспоминаниями Надя даже забыла похвастаться Сёмкиными успехами. Опомнилась только когда он уснул. Дарья обрадовалась. Она уже давненько переживала, что мальчишка долго не ходит. Все ее ребятишки в эту пору уже ходили. Вот и думала, вдруг чего с ногами не так.
- Зыбку пора снимать. Не дай Бог перевернется. Край-то не понимает еще, лезет да и все.
Сёмка давно уже занял отцовское место на материнской кровати. А если Олёшка был не в саду, то спали они втроем, все вместе. А вот днем его по-прежнему в зыбку спать укладывали.
Надя кивнула головой.
- Завтра и снимем. Чего тянуть-то. Весь проход загородила. Завтра Васька из школы придет и вынесем все. Зыбку с очепом на чердак мальчишки затащат.
Улеглись спать. Дарье еще долго не спалось. Все о Клавдюшке думала, о ее дочке. А потом незаметно уснула. И приснился ей сон, что встречают они пароход на пристани. Солнышко светит. Выходит Клавдейка с черноглазой, черноволосой девчоночкой на руках. И все такие радостные, обнимаются, целуются. И так всем хорошо. Дай Бог, чтоб сон ее сбылся.