Иваш проснулся от острого чувства неправильности, нечто в самом мире изменилось, исковеркалось. Чашка, что мирно стояла на тумбочке, висит над ней и покачивается, разбрызгивая воду. Парень встал... ноги не коснулись пола. Он помедлил собираясь с мыслями и осознавая, что сам парит над койкой. На улице верещит птица, Асмодей спит, зацепившись когтями за подоконник, хотя зад задрало к потолку. Но даже сквозь сон кот выглядит обеспокоенным.
Незримая сила ослабла, и парень опустился на койку, а кот свернулся калачиком, прижавшись к прохладному стеклу. Только чашка грохнулась о тумбочку, треснулся и расплескала воду. Асмодей мигом открыл один глаз, зыркнул и закрыл. В соседней комнате застонала Руфина, почти сразу появился голос матушки Мари. Ведьма что-то шепчет, мягко, Иваш почти видит, как она гладит девочку по волосам и поит успокаивающим отваром.
Однако чувство неправильности никуда не делось и оно совершенно не связано с пробуждением магии в подруге. Иваш стиснул секиру и вздрогнул, рукоять горячая, а топорище мелко вибрирует. Уха коснулся далёкий лязг цепей и разом вспомнились те странные сны.
Может причина в них?
Нет.
Что-то другое, ужасное, простирает чёрные крылья над лесом. От одной мысли об этом ледяной пот выступает на спине, а тонкие волоски на руках встают дыбом. Иваш подскочил к окну, охнул... Небо залито красными реками призрачного света, они извиваются, переплетаются и идут волнами, как ленты на ветру.
— Что это такое?
— Ничего хорошего. — Ответил Асмодей, не открывая глаз. — Джинн, ифрит, если точнее. Древнейший демон, что равен старым богам, но презирает их.
— И что ему здесь надо?
— О, он ещё и сам не знает, но... активно ищет, а мы ему дадим это.
— З-зачем?
— Исполнение желания.
— А если он не захочет?
— Ну... тогда мы в том самом месте, где спина зовётся иначе.
Дверь отворилась и в комнату заглянула Аксинья и Крас. Иваш неуверенно вскинул руку в приветствии, а в груди шелохнулось тревожное предчувствие. Охватило и стекло по хребту в колени, сделав их противно слабыми.
— Что не так с Руфиной?!
— Ну... — Протянула Аксинья, пряча взгляд от названного сына, — она...
— У неё паразит. — Сказал Крас. — Очень опасный.
— Поэтому сиди тихо и не высовывайся, пока мы говорим с гостем. — Закончила ведьма и натянуто улыбнулась.
— Эм... Ладно. Но с ней всё будет хорошо?
— Да, ифриту это ничего не стоит, по крайней мере, подскажет, как лечить. — Заверил Асмодей.
Крас поскрёб подбородок и мальчик заметил, что руки учителя тщательно забинтованы. В груди, пробив сердце, засела тревога. Что-то здесь не так. Взрослые не договаривают или врут, и это наполняет душу горькой обидой. Внутренний голос и вибрации секиры нашёптывают быть готовым. Древнее оружие почти поёт от восторга и предвкушения. А от этого становится страшно.
Взрослые и кот покинули комнату, Иваш прилип к окну, наблюдая, как они выходят на середину поляны перед домом.
***
Крас шипит от боли, старается не двигать левой кистью, а руку держит полусогнутой. Настои, что дала Аксинья едва ли действуют. Сама ведьма идёт рядом, но чуть в стороне, всем видом показывая, что они больше не пара, но плечо то и дело ударяется о его плечо. Кот трусит впереди, и красноватый свет рассыпается по шерсти колючими искрами.
Лес притих и мрачно взирает на них, будто пытаясь пристыдить.
Ведьма держит у груди глиняный горшок, покрытый рунами и арабской вязью, почти чёрный от свежей крови. Взгляд устремлён вперёд, но Крас чувствует, что она наблюдает за ним.
— Скажи, почему мы не использовали этот метод тогда? — Спросила Аксинья с горечью, что способна затопить весь мир.
— Тогда мы не знали об этом. — Вздохнул Крас и отвёл взгляд.
Не потрать он желание на Винченцо, сохрани для себя и жизнь была бы совершенно другой... Была бы? Он посмотрел на Аксинью, вспомнил первую встречу на глухой лесной тропе, куда он отправился поностальгировать о родине. Встретил бы он её? Ах... прошлое не знает вариаций, оно высечено в граните и ничто не сможет его изменить. Пожалуй, такое не под силу даже богам.
Ведьма подняла горшок над головой и с силой бросила под ноги. Толстая глина треснула, из щелей брызнул чистый алый свет. Разрезал зыбкую ночь и мироздание застыло. Кот сел между Красом и Аксиньей, шерсть на загривке вздыбилась, а сам он стал заметно больше. Морда удлинилась, показались толстые клыки. Красный свет от неба закружился над поляной, сбиваясь в плотную дымку, что вытянулась к земле. Сгустилась в зыбкую фигуру. Ифрит повёл плечами, пронзил огненным взглядом Краса и хохотнул.
— Давно не виделись, мальчик. А ты, кажется, постарел и даже нашёл способ подманить меня. Похвально, что хочешь ещё раз полюбоваться высшим существом?
— Я хочу желание. — Проскрипел слав.
Тело ифрита окончательно оформилось, высокое, с явными мужскими чертами, кожа пламенно красная, а вместо глаз бурлящая лава. Он ткнул пальцем в сторону мужчины и звонко рассмеялся:
— Что, всё ещё хочешь детей? А не поздновато ли? Сколько тебе осталось, лет десять? Нет-нет, шесть с половиной. Ах, прости, такие вещи нельзя доносить до смертных.
Аксинья вздрогнула всем телом, шагнула к демону, гордо вздёрнув нос и прожигая взглядом. Ифрит ухмыльнулся и покачал головой.
— А у тебя нет даже тени права приказывать мне, женщина.
— Тогда может меня послушаешь?
Ифрит опустил взгляд на Асмодея, тот успел стать размером с волка и красуется кинжальными клыками. Красный свет пронизывает вздыбленную шерсть, отражается от огромных глаз, придавая им вид налитых кровью.
— О! Давно не виделись... — Сказал ифрит и произнёс череду звуков, от которых у Краса заныли зубы, а из носа потекла кровь. — Хм... действительно давно, кажется, ещё до Атлантиды?
— Задолго до.
— Как бежит время... и чего ты хочешь?
— Посмотри на дом.
— Зачем? О... Оу... вот это да. — Ифрит даже отшатнулся на шажок, схватился за голову одной рукой. — Как... как она вообще может быть здесь?!
— Ты долго спал, приятель, нынче наш мир не более чем сито. Причём дырявое.
— И что ты хочешь от меня?
— Изгони её назад. Отдели от девочки! А мы отдадим тебе это. — Сказал Асмодей и ткнул лапой в кувшин.
— Нет.
— Что?
— Я сказал «Нет». Я не буду этого делать. — Ответил ифрит, качая головой. — Скажи «...», ты ведь и сам об этом думал посмотреть, что случится дальше?
Асмодей отвёл взгляд, а демон рассмеялся... затем умолк, настороженно глядя на приближающуюся фигуру. Иваш вырвался из дома и бежит к ним, секира сердито выглядывает из-за плеча, отражает лунный свет остриём. Ифрит сощурился и едва заметно попятился, пробормотал так, чтобы слышал только Асмодей:
— А ты полон сюрпризов... впрочем, как всегда. Хочешь посмотреть, что из этого выйдет?
Кот широко оскалился и в жёлтых глазах заплясали дьявольские огни. Иваш влетел между ними, почти грохнулся на колени, поскользнувшись на траве, закричал умоляюще:
— Помогите Руфине! Умоляю! Я сделаю, всё, что вы захотите!
Позади воскликнула Аксинья, умолкла мгновенно, Крас зажал ей рот и попятился. Слав склонил голову и смотрит исподлобья на кота и демона. В душе прорастает острое чувство, что его обдурили как деревенского дурочка.
— Хотите, я отдам секиру? — Иваш сорвал оружие из перевязи и одной рукой протянул ифриту.
Тот отступил, будто ему в лицо ткнули копьём, вскинул руки, протараторил:
— Ладно! Ладно! Я сделаю это! Попытаюсь... а взамен, ты сделаешь нам одолжение.
— Какое?!
— Разруби цепи.
— Цепи? — Оторопело пробормотал Иваш. — Какие?
— О, ты знаешь какие. — Мурлыкнул Асмодей.
