Надежда с каждой получки покупала в магазине что-нибудь себе: то отрез на платье, то шифоновый шарфик, то из района привезет себе модные туфли на высоком каблуке, то высокие ботиночки... Она постройнела, даже похорошела, но на всякие попытки ухаживания отвечала жестким отказом. Никто не мог понять, что с ней происходит. Некоторые подружки считали, что она так ведет себя, потому что очень любила Петра, а он женился и скоро станет отцом. Кто-то даже пытался утешить ее:
- Ну подумаешь, женился! Что, на нем свет клином сошелся? Посмотри, сколько парней на тебя заглядываются! Леха Смирнов вообще глаз не сводит!
Надежда загадочно улыбалась и не говорила ни слова. Правда, в селе уже говорили, что ей пишет какой-то солдат, притом пишет часто. Почтальон чаще, чем к другим, подходит к ее забору. Но и на вопросы о солдате Надежда никому не ничего не отвечала, просто пожимала плечами:
- Ну пишет, и что?
Она ходила в клуб, на танцах не отказывала никому, танцевала со всеми, кто приглашал, но домой шла только с подружками. Весна внесла в ее душу особое волнение – не то волнение, которое приходит почти ко всем с весенними ручьями, с готовыми взорваться почками, а особенное волнение – ожидание чего-то необыкновенного. В конце лета Сергей писал, что служить ему осталось чуть больше чем полгода - до весны. И вот весна уже на пороге...
Как-то Надежда зашла к Зое на почту – купить конвертов. В небольшой комнатке теснились школьники, которые покупали поздравительные открытки к 8 марта. Выбор был неплохой: Зоя заказала несколько видов по десять-пятнадцать штук. Даже если и не продадутся все к празднику, восьмое марта будет и в следующем году. Но открытки раскупались очень хорошо, их покупали и мужчины, и женщины, дети и взрослые. Праздник был уже послезавтра, поэтому раскупались остатки того, что было. Надежда протиснулась к перегородке, отделяющей стол Зои от посетителей, Зоя тяжело встала, спросила, что ей надо. Надежда попросила несколько конвертов без марок – для солдатских писем, спросила, кивнув на живот:
- Когда тебе?
- После праздника в декрет уже пойду.
- Не страшно? – спросила тихо Надежда.
Зоя пожала плечами:
- Страшно, но что делать? Я думаю, что все будет хорошо, - сказала она, улыбнувшись.
- А я вот жду... Обещал сразу ко мне после демобилизации... А я боюсь. Когда это было далеко, все было нормально, но чем ближе подходит это время, тем страшнее.
- А чего ты боишься? Раз обещал, значит, приедет.
- Я не этого боюсь. Вдруг я ему не понравлюсь? Или понравится кто-то другой? Вон сколько девчонок у нас! И красивых много... Не держать же мне его в своей хате, чтоб никого не видел! - негромко проговорила Надежда.
- Ну что, ребятня, выбрали? – спросила Зоя у детей. – подходите, расплачивайтесь.
Дети по очереди подходили, платили за выбранные открытки и скоро помещение опустело. Надежда тоже расплатилась за конверты, выбрала несколько открыток:
- Отправлю теткам!
- Надя, ты очень красивая, и если Сергей тебя любит, то он и не посмотрит ни на кого, я уверена! – сказала Зоя.
- Но это только по письмам и по фотографиям!
- А в жизни он увидит, что ты еще лучше.
Надежда вздохнула. Она не уходила, и Зоя видела, что Надежда хочет еще о чем-то спросить с ней. Наконец она начала:
- Зоя, скажи, муж по-другому относится к жене, когда она в положении и не может уже... ну, сама понимаешь, в постели...
Зоя улыбнулась. Она видела, что Петру, конечно, не хватает тех отношений, но он часто прислушивается к тому, что происходит в ее животе, старается помочь ей там, где может. И когда она говорит, что стала совсем некрасивой, он сердится и убеждает ее в том, что она совсем не изменилась.
- Не знаю, Надя, говорит, что ничего не изменилось, что любит, как и раньше, даже больше, и мне хочется верить в это.
- Но ведь сколько их изменяют именно в это время, когда жена в положении!
- Я не знаю, изменяет мне Петя или нет. Он всегда дома, как только придет с работы, даже с мужиками не ходит в чайную пиво пить по субботам. А раньше всегда ходил.
Надежда засобиралась уходить. Разговор с Зоей немного успокоил ее. Зоя тоже решила уйти пораньше – ей становилось все труднее, хотелось полежать.
Домой она шла по почти просохшим дорожкам – вдоль дворов, по прошлогодней траве, сквозь которую уже смело пробивалась новая. Острыми язычками вылезали из-под земли ростки ирисов – петушков, как их назвали тут. Нежными островками светились крокусы – их развели здесь недавно, когда детвора, гуляя в старом заброшенном парке, который, по рассказам стариков, принадлежал здешнему помещику, нашли их среди прошлогодней травы и принесли их луковички в свои палисадники. С тех пор нежно-лиловые цветы украшали не только палисадники во дворах, но и на клумбах за дворами. В этом году они вылезли на солнце раньше обычного.
Свекровь встретила Зою встревоженным вопросом:
- Чего это ты сегодня рано? Случилось чего?
- Нет, ничего не случилось, просто я устала немного.
Евдокия забеспокоилась: обычно невестка не говорит о том, что устала или чувствует себя как-то не так. И если вдруг сказала, значит, наверное, что-то происходит.
- Пойди, дочка, в хату, ложись, отдохни. Скоро Петро придет, сам управится.
Евдокия давно уже не подпускала Зою к хозяйству, разве что кур покормить да посуду вымыть.
- Петро говорил, что после праздника про машину в совхозе договорился, чтоб тебя отвезти в район, в женскую консультацию, - говорила она, лишь бы что-нибудь говорить.
Зоя знала об этом – сельская акушерка наблюдала ее, но декретный лист выписать не могла, нужно было ехать в район. Она сняла сапоги, прошла в комнату, легла поверх покрывала. Ее почти ничего не беспокоило, кроме того, что побаливала поясница. Она думала о письме, которое прислал Иван. Зоя даже не думала, что он так быстро ответит. Думала, что узнает все и оставит все как есть, ведь ничего не вернешь, ничего не изменишь. Иван писал о том, что письмо было ударом для него, что он снова пожалел, что сразу не забрал Тосю с собой: «Она была бы жива! Понимаешь – жива! И наша дочка не стала бы сиротой. Я обязательно приеду и буду добиваться, чтоб дочка меня знала! Это все, что осталось от моей любимой!»
Письмо вызвало у Зои разные чувства. Сначала оно возмутило ее: зачем тревожить людей, которые пережили такую трагедию? Зачем вносить в жизнь девочки ситуацию, которая неизвестно как отразится на ней потом? Но после у нее появилось чувство сострадания к Ивану – он остался совсем ни с чем: любимую отняли, дочка носит чужую фамилию, чужое отчество! Как ему жить, зная, что где-то есть его ребенок?
Озабоченная такими мыслями, Зоя незаметно для себя уснула.