Время перевалило за полночь. Давно было покончено с ужином, да и небольшое опьянение прошло после выпитого крепкого чая — во всяком случае, у меня.
Я сидела у Стаса на коленях, обвив его руками и не желая отпускать. Они что-то говорили, а я слушала вполуха. Честно говоря, после таких слов, после того, как до меня дошло всё произошедшее, мне стало безразлично многое. Нереальный мир моего внезапного, невероятно полного и глупого счастья захватил целиком. Я нырнула в него с головой, и мне не хотелось возвращаться. И всё же им удалось меня слегка удивить.
— … Нам выпала большая честь, Наденька, — почтительно произнёс Иван Иванович, — мало кто, из таких как я и Стас, может воочию увидеть Светоча.
— Что это значит — Светоч? — тихо спросила я. Хотя, это уже не настолько интересовало меня… Как и всё, что происходило вокруг. Для меня на всём белом свете остался только Стас. Для него я готова была быть хоть кем…
— Светоч…
— Светоч? — произнесли они одновременно и тут же посмотрели друг на друга.
— Рассказывай ты, — уступил Стас.
***
«Светочем нельзя стать. Им можно только родиться. Но что значит — быть Светочем? Каждый Светоч по сути своей, по природе — обычный человек. У него нет ни сверхспособностей, ни чутья к опасности, он не является экстрасенсом и не может повлиять на расстановку сил в этом мире собственной волей. То, что ему дано — это даже не дар. Это просто особенность, как любая другая особенность организма, которых у каждого человека великое множество.
Эти люди достаточно редки, но при этом их можно встретить совершенно случайно, где угодно. Светоч может быть мужчиной или женщиной, умным или глупым, сильным или слабым, здоровым или больным — от этого свойства в жизни его не зависит напрямую ровным счётом ничего. Единственное качество Светоча, по которому можно бы догадаться о его особенности — это его невероятная, не поддающаяся никакой логике доброта, — вот это то, что роднит между собой абсолютно всех Светочей на планете.
Однако обычным людям недоступно такое знание: они могут лишь предполагать, что перед ними Светоч. Доброта человека, сострадание к ближнему, невозможность смотреть безучастно на чужое горе, желание всем бескорыстно помочь, многое другое — вот, по каким признакам другому человеку можно понять, что встретил Светоча, но это тоже не всегда верно. Порой и чаще всего добрый человек — это просто добрый человек. Светочи редки, и увидеть их истинную природу может только такой, как мы.
Примечательно то, что повлиять на свойства Светоча, изменить его в худшую сторону не способны никакие жизненные обстоятельства. Светоч останется Светочем, что бы ни произошло, как бы ни била и не истязала его судьба, так же, как не может измениться ни один заложенный природой внешний или внутренний признак любого организма.
Светоч не помнит причинённого ему зла, не мстит, не обижается надолго и сам ищет оправдание тому, кто ему дорог, если даже зол на него. А дорогим Светочу человеком стать невероятно легко, ибо Светоч всегда открыт для любви и добра, в которое не перестанет верить даже если захочет перестать. Роль Светоча в жизни — это спасение и созидание. И если он или она вдруг попробует изменить себя, разозлиться, навсегда обидеться, то ничего не выйдет, ибо доброта — основа Светоча. Она покинет его лишь вместе с жизнью.
Светоч подобен мифической птице Феникс: он способен, пережив тяжёлую утрату, потеряв всё, чем дорожил, возродиться и снова жить. Забыть обо всём плохом и расцвести как дерево по весне. Выжить — и спасти других…»
…Молодой светловолосый парень, склонив голову, внимательно слушал своего учителя.
— А как увидеть Светоча? — спросил он наконец.
Словно не замечая вопроса, учитель поднялся с валуна, на который присел было, и выразительно посмотрел на юго-восток, откуда приближалась, то и дело озаряясь багровыми сполохами молний, туча цвета индиго. Порывистый ветер налетал всё чаще, то и дело пригибая к земле невысокую в этом месте траву. Уже ощутимо пахло озоном и влажной землёй.
— Пошли домой, — бросил он вместо ответа, — не хватало ещё в грозу здесь оказаться.
Про себя же он усмехался. Такой никогда не отвяжется, пока не докопается до истины, и никакой грозой его не напугаешь. И, конечно, рано или поздно, ему следовало объяснить ученику, кто такие Светочи, однако полагалось ещё немного подождать, хотя бы ещё год… Но он не удержался. Брякнул случайно, дурак старый, о чём теперь здорово жалел.
И что такого в этом мальчишке? Как будто, не лучше и не хуже других. Упёртый до ужаса, своенравный, самомнение такое, что на троих хватит. Но и старательный! Ни разу за годы и годы, что он обучал молодёжь, Иван Иванович не встречал настолько старательного парня. Стас был именно таким, каким любому учителю хотелось бы видеть ученика: схватывал всё на лету, никогда не пытался отлынить от занятий, тщательно и скрупулёзно выполнял любое задание и сам просил скорее дать следующее, впитывал знания как губка. И еще он был добрый, хотя тщательно это скрывал… И справедливый настолько, что прямо хоть в качестве образца такого выставляй, — смотрите, вот к такому надо стремиться!
И в целом, был этот ученик какой-то необычный, какой-то во всём абсолютно идеальный. Иван Иванович, всю жизнь обожавший кошек, частенько сравнивал этого своего ученика с одним котом, который жил у него много лет назад, одновременно сильным и ласковым, отличным мышеловом и хозяином двора, на котором обитал. Чёрно-белый красавец был невероятно ловок, умён, и при этом никогда не пытался стащить хозяйскую еду или устроить в доме кавардак; он запросто ловил любую живность и ни разу не посягал на цыплят, которых держали хозяева, и даже караулил хищных птиц, пытавшихся на них охотиться; он моментально разогнал со двора чужих котов и стал предметом обожания всех соседских кошек, дав жизнь сотням таких же красавцев котят. Исчез он тоже мгновенно и внезапно, оставив о себе лишь воспоминания на всю жизнь, вместе с осознанием того, что второго такого в мире нет.
Так вот, Иван Иванович сравнивал Стаса с тем котом и уже понимал: парень навсегда запал ему в душу, что бывает, когда ты уже стар и, несмотря на весь свой опыт и способность видеть всех насквозь, сентиментален. Учитель относился к ученику так, как относился бы к сыну, которого у него никогда не было.
Ах, если б ни величайшая гордыня Стаса, так ему просто не было бы цены. Гордыня... единственное, что губило его, порой почти перечёркивая всё то замечательное, что было в этом парне. Гордыня и почти безумное стремление переплюнуть всех и во всём. А ещё привычка забегать вперёд, ставить телегу впереди лошади...
— Ну так как его увидеть твоего Светоча? — ворвался в размышления учителя голос Стаса.
Иван Иванович оглядел ученика с головы до ног, обдумывая, как поступить, и решил, что раз уж сказано «А», следует произнести и «Б», хотя бы во избежание неправильных выводов.
— Светочей мало, — отворачиваясь от ученика и начиная путь к своей обители, начал Иван Иванович. Дорога до домика, спрятанного в этих неприветливых горах, где он жил уже лет тридцать и где обучал таких, как Стас, займёт минут сорок, мальчишка всё равно не отвяжется, так уж лучше скрасить путь рассказом. — Очень мало, — добавил он со вздохом, — настолько, что можно прожить всю жизнь и не повстречать ни одного. Но твой вопрос правомочен. — учитель, обернувшись, снова оглядел ученика, всё ещё сомневаясь в своём решении открыть тому правду о Светочах прямо сейчас.
— Ну и? — чуть ли не подпрыгивал от нетерпения Стас. — Давай уже, рассказывай!
Иван Иванович покачал головой … Когда он принял полномочия наставника, его серьёзно и недвусмысленно предупреждали, что подобные знания следует передавать ученикам лишь тогда, когда они постигнут высшую мудрость до конца и что за любые последствия поспешности ему как учителю придётся отвечать, как перед людьми так и перед Всевышним за то, что могут сотворить молодые и самонадеянные. Его даже заставили дать клятву, что забегать вперёд он не станет, и он свято её соблюдал… Пока в его жизни не появился Стас. Этот парень не подчинялся никаким правилам — и толкал на эти нарушения своего учителя. Может быть, и в самом деле, за это и наказала их судьба в итоге?.. Как знать. Как знать… Но старый мудрец, носитель тайных знаний, непобедимый боец в прошлом и грамотный наставник в настоящем, тот, кого обыватель мог бы назвать колдуном, не выдержал в этот пахнущий грозой вечер пытливого взгляда светлых глаз своего ученика. Он рассказал.
— Итак, Светоч… — проговорил он. — Для таких, как ты и я — не больше и не меньше, чем подарок судьбы. Если встретишь на своём пути такого человека, постарайся его не отпускать. Если это мужчина, он будет тебе другом, верным и преданным, тем, кто не предаст всю жизнь, тем, кто готов будет за тебя эту самую жизнь отдать. Если это будет женщина, она сумеет полюбить тебя так сильно, как не смогла бы этого сделать и твоя мать.
— Ну, а как всё же определить, что перед тобой Светоч? — Стас нетерпеливо заглянул в хмурое лицо учителя, обогнав и оказавшись перед ним.
— Ты легко определишь это, — уронил Иван Иванович, — так же, как определяешь, есть ли у человека дар или нет — по свечению его ауры. Дар, такой, какой носим я и ты, даёт сине-зелёное, иногда почти чёрное и совсем редко светлое, близкое к белому свечение, — в зависимости от направления использования. У Светоча же аура светится золотисто-алым. Когда такие люди счастливы, возникает ощущение, что они светятся, как солнце: ярко, ослепительно, рассеивая тьму вокруг.
Стас немного подумал. С одной стороны он был удивлён: в жизни бы не подумал ничего подобного: ну аура и аура, она у многих светится, ничего особенного. С другой — слегка разочарован. Свечение ауры он умел видеть давно, с детства, и получалось, что ему никогда не приходилось встречать таких людей.
— А ты сам видел Светоча хоть раз? — спросил он.
Учитель нехотя кивнул.
— Приходилось, — признался он, — Целых три раза, но мельком. В толпе… Да и вообще: познакомиться со Светочем — большая удача.
Стас немного помолчал, а потом вскинул голову. Уж во что-во что, а в свою удачу он верил беззаветно и свято! Жизнь долгая, подумал Стас. Он ещё своего Светоча встретит… Да, а теперь неплохо бы узнать, что эти Светочи значат? Ведь явно же значат немало, иначе старик не стал бы скрывать до последнего такую информацию.
— Это у них такой дар, да? — предположил парень. — Особенный?
— Особенный, — согласился учитель. — Но… Это не дар! Во всяком случае, на наш дар это не похоже. — Иван Иванович снова умолк.
— Ну давай уже, рассказывай, что я по слову тяну! — взвился Стас.
Учитель улыбнулся.
— А может хватит на первый раз, а?
— Рассказывай.
— Ну, хорошо… — учитель ещё помолчал, а затем продолжил: — Такие люди чаще всего и не догадываются, что представляют собой. Их особенность не приносит им никаких благ, скорее даже наоборот... Но таким, как мы, они помогают. Дают силу. С их помощью мы можем многократно больше, чем сами по себе. Настолько много, что это и не у каждого уложится в голове.
— Например?
— Например, изменить судьбу народа целой страны…
— То есть, если я найду себе Светоча… — у Стаса загорелись глаза: он буквально опьянел от осознания того, какие перед ним открываются горизонты!
— Нет! — жёстко перебил его учитель, в душе начиная жалеть о сказанном, — Учти одну вещь, Стас: Светоч поможет тебе с радостью, но его возможности тоже небезграничны. Ты можешь неосторожно выжечь его. А уж если ты такое допустишь или обидишь его, то тебя постигнет кара.
— Какая это? — недоверчиво и недовольно переспросил Стас. Он с детства не мог терпеть, когда что-то получалось не так, как он хочет!
— Жуткая, — весьма обыденно произнёс Иван Иванович, — и неминуемая.
— Но какая?
— Тебе пока рано это знать, — отрезал учитель. — Но помни одно: Светоч может дать свой Свет только на доброе дело. Однако не обладая твоими знаниями и полюбив тебя, он согласится на что угодно. И если ты его обманешь, хоть немного, имея хоть малую толику корысти, то тогда ты… — учитель снова замолчал, подбирая слова. Он уже сто раз пожалел о поспешности. Стас ещё всё же слишком молод, горяч и самонадеян. Это может привести к беде, если его прямо сейчас не окоротить.
— Умру? — гордо, с видом идущего на смерть народного героя вскинул голову парень.
— Легко отделаться захотел, — фыркнул Иван Иванович, продолжая путь, — всё будет гораздо хуже! Погубив или обманув Светоча, ты и сам не сможешь больше быть прежним.
— Это как? — Стас аж остановился посреди дороги.
Учитель оглядел его и подавил вздох: ох и самонадеянность! Зря рассказал… Теперь успокоить его может лишь одно: обрисовывание самых страшных перспектив.
— Ты будешь жить и не изменишься для окружающих, — произнёс учитель с горечью, — но… тебя затянет тьма. — Она вроде только тёмных затягивает, — неуверенно возразил молодой человек. — Ты же это сам говорил!
— Говорил. Но теперь говорю, что обидев Светоча, расплачиваешься многократно сильнее и намного быстрее, чем любой из тёмных. Ты будешь жить дальше, но в твоей жизни не будет уже смысла. Ты станешь сам себе не мил. Тебя покинут все, кого ты любил и кем дорожил. Да и вообще, Стас, за всё в жизни положена расплата. И нет ничего страшнее для носящего дар, чем расставание со Светочем.
Стас ещё немного помолчал, хмуря брови. А потом вдруг лицо его просветлело.
Иван Иванович вздохнул. За те два года, что он знал Стаса, он успел его достаточно изучить. Это выражение его лица означало, что суть он зацепил, то, что ему было необходимо выяснить — выяснил, а в остальном собирался воспользоваться тем, что уже знает… ну, и додумать. Эх, мастер он оказался додумывать да забегать вперёд. Ох, и трудно же ему придётся, аж страшно представить!
Иван Иванович хотел ещё кое-что сказать, но не стал: ученик уже не слушал его. Он стоял почти у края пропасти и смотрел в даль, на свинцовую тучу. Он всё решил.
— Пойдём, — безнадёжно позвал Иван Иванович, — и поскорее: вон как сверкает!
Голос его потонул в раскате близкого грома, и в глаза плеснуло бело-голубым. У наставника даже сердце на миг замерло, но упрямый парень продолжал бесстрашно разглядывать приближающуюся стихию.
— Ты только посмотри! Какая жуткая красота! — завороженно проговорил он.
— Да, красота, красота, — нехотя согласился учитель, — Сейчас придёт сюда эта красота, да и смоет нас в долину. Пойдём домой, и быстро, — он легонько подтолкнул Стаса, отгородив собой от пропасти.
Всю дорогу до дома парень оглядывался, иногда отставая от учителя и заставляя его ждать и звать ученика. А Иван Иванович про себя сокрушался: зря рассказал! Зря… Не учёл, того, что Стас не будет слушать того, чего слышать не хочет.
***
В наставшей тишине я снова смотрела то на одного, то на другого, а они молчали. Ждали, какова будет моя реакция, наверное…
— Ну и что? — я повернулась к Стасу. — Я и есть Светоч, в самом деле? — спросила я осторожно. — А вы оба не ошибаетесь? Во мне ничего такого нет, я иногда очень даже злая, особенно на работе, и... — я не договорила, оглядела одного, второго: слишком серьёзны они были, чтобы принимать сказанное за шутку.
— К сожалению, нет, не ошибается, — ответил Иван Иванович, и снова стало тихо. Теперь они и смотреть на меня перестали. Иван Иванович потупился в пол, Стас вообще, как смог, отвернулся от меня.
Я не до конца понимала их. Мне многое было ещё неясно, вернее, в свете услышанного, у меня появилось ещё больше вопросов, чем до того, как всё это было рассказано.
— Так это что, плохо, что ли? Ну, говорите уже! — не выдержала я.
— Плохо не это, — вздохнул Стас.
— А что?..
— То, что он задумал провернуть. С твоей помощью, — уронил Иван Иванович. Я поднялась, пересела на табуретку, посмотрела на Стаса.
— А что он задумал провернуть? — спросила я, недоумевая.
— Так его спроси, — пожал плечами мужчина.
— Мы договорились, что я помогу ему спрятаться от тех, кто его ищет, и связаться с его отцом, — начала я, — Стас говорил, что без меня ему не справиться. А в чём, собственно говоря, дело?
— А ты спроси его, почему же он тогда не торопится с ним связываться? — хитро прищурился Иван Иванович.
Я всё смотрела на Стаса, а он так ничего мне и не отвечал. И тогда мне правда подумалось: а действительно, почему? Он ведь даже никаких попыток к этому пока не предпринимал. И ладно бы с тех пор, как мы покинули мой дом, ибо это ещё можно объяснить: нервы, дальняя дорога, потеря сил на спасение погибающей девочки… Но вот вопрос: почему он не пытался раньше? Просто жил у меня и как будто никуда не торопился. Так уж хорошо ему было, что забыл обо всём? Возможно. Но не тот случай. Тут — прямая угроза жизни, и даже чересчур сентиментальный человек, коим Стас не является, собрал бы волю в кулак. Н-да, происходящее кажется весьма нелогичным.
— Так что, Стас? Говори уже, а то я скажу, — пригрозил учитель.
— Да заткнись ты! — рявкнул Стас неожиданно, так, что я вздрогнула, — Скажу… Я обещал. Но ты не лезь со своими комментариями!
— Замётано! — усмехнулся Иван Иванович.
Стас пристально посмотрел на меня и начал:
— Дело в том, что сам я бы выкрутился, — произнёс он. — нашёл бы способ. Спрятался бы, лёг на пару лет на дно — они бы хрен меня нашли, но дело не только в этом. Не только во мне. — он вздохнул. — Дело ещё и в том, что случится в моей стране, если ничего сейчас не предпринять. Я рассказывал тебе про то, что запланирован переворот, помнишь? Я кивнула.
— Ну так вот, — продолжал Стас. — Никто ведь не собирается менять планы, ничего не отменяется. Даже если ничего у них не удалось по причине того, что я им не дался: непременно будет испробовпн другой какой-нибудь способ. Но с твоей помощью я смогу это всё предотвратить. Если ты… — он хмыкнул.— Если дашь свой Свет. Если мне поможешь, как тогда, с девочкой.
Он умолк, и мне на миг показалось, что я снова оказалась там, на той тёмной ночной дороге, рядом с покалеченным ребёнком и догорающей разбитой машиной. Мне стало жутко.
— А что с тобой будет, Стас? — тихо, уже давясь слезами, спросила я. То, чем он за это спасение расплатился, было свежо в моей памяти. Даже слишком.
— Со мной? — не сразу понял он, — Да неважно… Главное, чтоб ты согласилась.
Я не успела ничего ответить: меня опередил Иван Иванович.
— Не вздумай! — прозвучал его голос. Словно крик души…
— Почему? — я снова посмотрела на мужчину. Какая горечь была написана у него на лице! Он, похоже, и правда переживал. Сильно.
— Я ведь всё объяснил! Неужели не понятно? Он погубит и тебя, и себя!
— Но ведь тогда не погубил! С девочкой, — напомнила я.
— Да ты не сравнивай! Это всего один человек, к тому же, ребёнок, которому самой природой велено быть живучим, а тут — целая страна! Никто не сможет!
— Смогу, — холодно ухмыльнулся Стас, — ты дашь мне знания, как собирался, она даст Свет… Ещё как смогу!
— Ты СДОХНЕШЬ! — рявкнул мужчина, а потом уставился на ученика, не мигая. — И это в лучшем случае, — добавил он спокойнее. — В худшем будет то, о чём я говорил. Поверь, это не просто слова.
— Да почему? — тоже разозлился Стас.
— А ты что, не понимаешь? Совсем дурак или меня таковым считаешь? ..
— Нет, в самом деле: почему? — вклинилась я. — Это ведь несомненно, доброе дело! Предотвратить переворот в стране, гражданскую войну, гибель людей — это разве плохо?
— Нет, это-то прекрасно, — кивнул Иван Иванович, — только не всё так просто. — Он сверлил Стаса глазами. — Я же говорил: она согласится. А ты — воспользуешься. Говори, как есть, до конца! — буквально приказал он.
Стас помрачнел.
— Есть одно «но», — произнёс он, взглянув мне в глаза прямым взглядом. — Предотвратив этот переворот, избавив мою страну от беды, можно запросто спровоцировать то же самое где-нибудь ещё.
Я молчала в растерянности.
— В итоге, жертвы будут при любом раскладе, — продолжал уже Иван Иванович, — их не избежать: спасутся одни — непременно погибнут другие. Да и корысть в этом деле однозначно присутствует: господа Заславские лишь до тех пор будут жить припеваючи, пока в стране не изменится режим. Возрази мне, Стас, если я не прав.
Стас, помрачнев окончательно, нехотя кивнул.
— Всё так. — посидел немного молча, глядя в пол и сказал: — Но я всё равно попробую. Если ты меня научишь, как это сделать, — обратился он к учителю. — И если ты всё ещё со мной... — он посмотрел на меня.
Иван Иванович тяжело вздохнул. Похоже, он понял: разговаривать со Стасом сейчас всё равно, что со шкафом. Можно хоть головой об него побиться — результата не последует.
— Дурак ты, — заключил он.
— Возможно. Но, что бы ты там ни говорил о благосостоянии моей семьи, эта цель для меня второстепенна, — проговорил Стас, — Важно другое: важно спасти свою родину.
— Можно и хуже сделать, — напомнил учитель.
— Можно. Но это не значит, что я буду бездействовать, — Стас гордо вскинул голову, и я невольно им залюбовалась. — Это моя родина, и я не допущу того, что хотят с ней сотворить эти конченые мрази. Я не для того постигал то, чему ты меня учил целых пять лет, чтобы теперь спокойно смотреть на всё происходящее, иметь возможность всё исправить — и бездействовать. Тем более, как я уже, наверное, говорил, с моей страны только начнут. Россию же оставят на закуску, так что это не только моё дело. Это наше дело, и оно коснётся всех в конечном счёте. И потому я уверен: вы оба мне поможете.
Иван Иванович покачал головой, глядя в пол.
— Конечно, — уронил он, – то, что тебе полагается ещё узнать, ты узнаешь. Я за тем и приехал… Но как же она?
— Что? — не понял Стас, — она тоже согласна.
— И ты прекрасно знаешь, почему, — снова вздохнул учитель. — Девочка моя, подумай! — обратился Иван Иванович уже ко мне, глядя в упор умными карими глазами.
— А что со мной будет? — спросила я, — Потеряю этот самый… Свет, да?
Иван Иванович горько усмехнулся.
— Нет, Наденька, нет… Если у него всё получится, ты, скорее всего, погибнешь. – проговорил он. — Понятно, что ты Светоч, и отказать в помощи не можешь, но… Подумай хоть немного! Хотя бы о своих родных. Ну не соглашайся ты!
Теперь голову вскинула я. О родных подумать? Я подумала. Я всю жизнь только о них и думала. Нет… На этот раз пришло время делать так, как решила я сама. А я решила, что не оставлю Стаса, помогу ему во всём, что бы он ни натворил. Чего бы ни задумал... И потому, улыбнувшись, я проговорила:
— Вы же сами сказали, что я Феникс.
— Но всему же есть предел! — попытался возражать Иван Иванович.
— Я для него всё смогу, — уронила я, — Сгорю и воскресну. — поднявшись с табуретки, я, не оглядываясь, вышла в ночь.
Жутко хотелось курить.
_____________________________________________________________________________________
Читать сначала
_____________________________________________________________________________________
Спасибо, что прочли! Буду признательна за лайк и подписку!