«НЕ БРОСАЙ МЕНЯ» — Гриш, ну всё, у нас работа!
— А я-то мечтал о поцелуе, — с сожалением заметил Петрович, решив, что честностью добьется больше проявлений любви и в рабочее время. Мысленно он уже скидывал все папки с бумажками со стола на пол и укладывал её нежно.
Мила еще больше похорошела, расцвела, выглядела потрясающе, а он не просто отвел, но и вошел в её кабинет, мобилизовав врожденное обаяние.
— Мы при всех сотрудниках признались в чувствах, муж … почти в прошлом, но то, что происходит в нашей жизни, повлияло на весь коллектив и особенно на директора. Пожалуйста, Гришенька, иди работать, а то исполнительный Андрей… устоит скандал, и …я тогда не знаю, что будет.
— Что будет, что будет… забастовка будет, революция, памятники и чекисты… Шариков отдыхает…
Петрович все таки подошел, почтительно склонился и томно поцеловал, а потом с сожалением на лице посмотрел на начальницу. Милана Васильевна потянулась к нему сама, а потом засмеялась и замотала головой, сбрасывая наваждение.
И тут зазвонил мобильный. Решив, что это по работе, Милана, не глядя ответила на незнакомый номер.
— Алло, — вежливо сказала она.
Однако этот звонок не касался её рабочих обязанностей. Это была новая подруга пока еще мужа Саши.
— Мила? У меня ва-ажное сообщение, — проговорила она нежным поющим голосом. — Милана, это Инесса, та женщина, которая помогала вам сойтись у себя в уединенном домике, где так прекрасно сочетаются русские и тибетские духовные силы. У твоего мужа все в поря-адке!
— Может быть. Я рада. – глухо ответила Милана. – Прошу вас, не надо напоминать. У вас было жестоко и бессердечно.
— Вы не по-оняли меня? Мы сдали анализы рано утром, сегодня результат, у него все в порядке, операция не помогла. Вы, возможно, беременны именно от своего мужа, а не от вашего начальника или кто у вас там еще был. Что мы будем с этим делать?
Милана сначала не поняла, ведь она точно знала, что два теста были отрицательные. А потом почувствовала, как кровь отхлынула от ее сердца. Все похолодело. Значит Саша мог иметь детей все два года, это она бесплодна, у неё ничего не получается. Страшный сон, который Мила отгоняла от себя, не смея предаваться отчаянию, стал явью.
— Вы уверены?
— Объясняю еще раз. Духи помогли мне понять, что у этого мужчи-ины всё соответствует но-орме, я сказала, что необходимо еще раз проверить возмо-о-жность, вдруг ребенок от него-о! Чтобы потом, когда вы разведетесь мы справедливо поделили состояние, и ка-арма осталась чистейшей, как слеза. Обиженные женщины награждают мужчину плохим здоровьем, низкой поло вой конституцией и крайне негативными, я бы так сказала, «черными дырами» в ауре, через которые проникают бесы из иного мира. Я отходила вашего мужа вениками и поняла, что в области поясницы и я год иц веник входит в ауру ле-егче! А это значит, что … Впрочем веник из соцветья трав пришлось выбросить.
— Он не был в духовном дерь... ме, Инесса, не говори ей об этом, — раздался закадровый голос Саши.
— Мила-ана, ты понима-а-аешь? — пела женщина с раздвоенным языком, — Развод невозможен, пока не родится ваш ребенок, и вы не убедитесь, кто его отец. Милана, что ты молчишь?
— Я не в положении. — Мила так стиснула мобильный, что чуть не треснул экран.
Петрович, который слов собеседника не слышал, но следил за лицом любимой, сделал страшные глаза, сдвинул брови, заворчал нецензурные слова и протянул руку:
— Кто это? Можно я? — спросил он у нее низким голосом.
Мила смотрела мимо него своими зеленющими очами, приоткрыв рот.
— Я повторяю… что не беременна. — голосом человека, потерявшего кошелёк со всеми сбережениями сказала она, — У меня нету, нету ребенка в животе, — полушепотом уточнила Мила. — Скажите Саше, что мы разведемся вовремя, сразу, немедленно! Немедленно, и мне ничего от вас не надо! Я… сама, сама….
— Этого не будет, бессмысленно сопротивляться. Вам полага-а-ется половина состояния вашего мужа при разводе, и вы её полу-учите до последней копейки, округлим в вашу пользу, — радостным песнопением завершила диалог Инесса. — Я вам позвоню, когда будет суд, если хотите встретиться с мужем и обсудить дату – звоните на любой номер, мне, ему или его злому духу, сами понимаете, кого я имею в виду!
Мила положила телефон и посмотрела на сердитого Петровича. Ей стало жутко. Она оказалась перед фактом, что два года у неё не было ни одной задержки, кроме последнего месяца стресса.
— Что? Что случилось, Милочка Васильевна… Мила, ты скажешь или нет? — тревожно зарычал Гриша, схватив её и усадив к себе на колени.
Мила посмотрела на него и поняла, что если у неё не может быть детей, их отношения обречены. Жизнь очень быстро превратится в кошмар.
— Спасибо за поддержку, — сказала она, стараясь быть сдержанной. — Но у нас ничего не … не получится.
— Кому ты сказала, что не беременна?
— Это неважно…Я сейчас не могу… говорить… Мне было очень хорошо, но… но… я… я...
Мила не заметила, как Петрович очаровательно испугался. Больше всего на свете ей хотелось оказаться в объятьях мамы и спрятать своё лицо у неё на коленях, рыдая. Чтобы мама ни о чем не спрашивала, пока Мила не выплачет все слёзы, а только приговаривала, что всё образуется, все пройдёт. И тогда она устанет, обнимет её и все расскажет. А бабушка растопит баньку и распарит дубовые веники.
— Мила! — воскликнул Григорий, — Да что случилось-то? А когда ты говорить-то сможешь?
Глаза у Милы сделались осмысленными, налились слезами, покраснел нос и она сказала:
— Мне нужен мой ребенок. Я умру, если не будет ребенка!
— Подожди, но всё еще только начинается…
— Да, все еще … Прости, Гриш, мне надо выйти на минуточку.
Мила выбежала из своего кабинета в дамскую комнату и пока бежала, столкнулась с Аленой Ивановной, которая налила себе чаю и задумчиво шла в сторону своего царских палат с именной табличкой.
Чай выплеснулся кипятком на белоснежную атласную королевскую блузку, к этом моменту подскочил Петрович и выбил случайно еще и чашку из рук.
— А как с вами не ма терьиться, такое чувство, что я в детсаду воспитателем работаю! Что вы носитесь? Что вы в меня все время врезаетесь? Ох, боже мой....
***
В этот момент Алексей Иванович сидел на своём рабочем месте и смотрел на обычно такого скромного и незаметного, неказистого Дрюню, как он деловито надевает на себя его костюмные штаны на полтора размера больше и пытается затянуть своим ремнём, как он прилаживает пиджак и сует руки в его карманы.
Твидовое дорогое безумие в форме средневекового костюма доктора Ватсона валялось мокрым на полу и, похоже, костюм Дрюни был безнадежно испорчен.
— Алексей Иваныч, у вас размер меньше, туфли маловаты… но ладно, потерплю, пока мои не подсохнут.
— Дрюнь… Андрей, так тебя Иваныч, я что-то понять не могу. Ты кто такой?
— А ты давай, бухай, бухай… тогда вообще ничего понять не сможешь!
— Так что у тебя за … натура такая? Загар, мышцы лучше, чем у меня, цепь на полкило золота…
— Боишься? – ухмыльнулся Дрюня. – Боишься. Все вы так. Стоит только размер цепи показать и раздеть ся, сразу готовы подчиняться. И бабы и начальники, да кто угодно начинает в рот смотреть и уважать. Татуировку видел? Знаешь, что означает? – Дрюня повернулся к Алексею спиной.
— Не знаю, я в них не разбираюсь.
— Ну и славно. Славно. Знаешь, а я никак не мог сообразить, что мне с тобой, брат, сделать. Когда ты ушел в отпуск, и Милана ушла, и Петрович, я даже не попытался вас остановить, хотя мог! Знаешь, наш отец … Да, да… я, наконец, могу открыть свое истинное лицо, раз меня попёрли и уволят, скорее всего уволят. Наш отец сказал, что ты лучший и получишь его наследство, а меня изгнал. Устроился я тогда на работу к вам, прогибался, изучал. Хотел доказать ему, что ты – никто, алкаш недобитый матерью. Слава богу, матери у нас разные. … Однако что-то радости не испытываю.
Алексей широко открыл глаза, достал из шкафа напитки, налил и выпил в один миг большой бокал, даже не поморщившись. На голодный желудок у него в глазах уже через минуту помутнело, а Андрей уставился на него странными глазами. Но Алексею это почему-то нравилось. Сам он и не понял, как набросился на Дрюню с богатырскими душащими объятиями и поцелуями. Потерял способность мыслить и только одно стучало в голове неподдельной радостью: «У меня есть отец и брат».
Очнулся, когда в кабинет вломилась Алёна Ивановна с пятном на блузке, но он не отпустил «Дрюню». При нормальных обстоятельствах, если бы не было этого напитка, он скорее всего, засыпал бы его вопросами, допросами и дознавательствами, а сейчас он с удовольствием и пьяными восклицаниям до слёз обнимал его.
— В конце концов, Андрюха, ты не самый плохой вариант … брата! Не знаю, хочу ли увидеть еще и своего отца, однако шанс на совместное будущее я … не упущу! У меня в жизни всё с ног на голову поменялось! Всё, абсолютно всё, как у Петровича и Миланки, даже мать… даже мать… мать моя женщина, а я то думал, что у меня отец помер давно и следов не оставил!!!
— Это что, Алексей Иваныч вы творите? Отпустите бедного Дрюшу немедленно! А что это он в вашем костюме? Немедленно уберите ал кого ль! – Алена Ивановна подошла и схватила бутылку, погрозив. – Я вообще-то подозревала, подозревала, но уж больно нос у него длинный.
— Очаровательный нос, — проплакал Алексей и тут же захохотал, как конь, — Да мы же похожи, как близнецы! Алёна Ивановна, вы же тоже Ивановна… А вы мне кто? Тётка родная? Да?
— Напоминаю, что я ваш главный бухгалтер, и не примешивайте меня к своим родственникам, это совпадение! Папа мой, царство ему небесное, никогда детей не бросал, всех пятерых дочерей воспитал и дал образование. Дрюня, ты что же… без матери рос?
— С няньками! Отец у нас богат и скуп. Я две его машины со зла разбил, так он меня вообще всего лишил и погнал из дома, сказал, что всё брату Лешке достанется. Унес я из дома только цепь на память о дедуле. Решил доказать, что намного лучше этого… отличника.
Ошарашенный признанием Дрюня понял свою наивность и выглядел, как обиженный младший брат, который остался на второй год в пятом классе, а старший уже стоит с медалью выпускника, подающего надежды. Обида пронзила его голос, его глаза, и поэтому важный Дрюня снова сделался маленьким и забитым в широком костюме Алексея. Но он тут же получил поцелуй в лоб и громкий хохот в ухо: «Братан, очнись! Мы теперь же вместе! Мы всех победим!!! Никто тебя не уволит, не дам!
Главное, что мы теперь вместе и между нами настоящие родственные чувства, а не та фикня, твои показушные любезные отношения, что были. Да ты красавец! А нос! Нос!!! Я в восторге, куда лучше, чем у меня!»
— Да уж лучше. Ты скажешь, что ли… А со Светкой у вас серьёзно, Лех?
— Да ладно тебе! А что, она тебе ндравится что ли?
— Наоборот! Тебе бы с Миланой Васильной…
— А… значит Васильна нравится? Опоздал, брат. Девица наша красна замуж выходит.
— Да я не для себя. Для тебя.
— О! Катька! … Дрюнь… Андррюх, тебе Катька нравится?
— Чума! – просто сказал Дрюня и сделал презрительное лицо, - Лысая и страшная, пробу ставить негде.
— А что же ты её повысил?
— Я? Я хочу, чтобы её уволили отсюда, работать не умеет, одни потери от неё. И еще там парам-пам-памы есть. Кто вообще не работает. Наталья, например – жужжит о своих проблемах, всех отвлекает, шушера…
— Ох, ты какой… А кто ж работать будет?
— А кто хочет, тот и будет. Я бы зачистку кадров произвёл и новых бы набрал, умных, как … мы с тобой.
— Да ты троечник! Видал твой аттестат и дипломные оценки.
— Ну вот… и ты туда же.
— Ладно, ладно… извини, братишка. Извини. Исправлюсь.
— Пусти-ка.
Дрюня, наконец, освободился из объятий. В костюме Алексея он был действительно на него похож. Носы и губы были разными, а брови и глаза одинаковыми.
— Ты понимаешь, что отец знал про тебя? Помирать собирается уже три года, завещание написано.
— Хочешь, я в твою пользу откажусь? Ведь ты с ним жил. – Алексей, не дожидаясь ответа, снова обнял за плечи, - Мне нужен брат, а не все сбережения человека, который … ни разу в жизни не пришел к нам с матерью, не спросил, как нам с ней живется…
Тяжело жилось. Я ведь работал и учился, она постоянно была больна…. Мужчина, о котором я никогда не слышал до сегодняшнего дня был для меня … каким-то хорошим отцом, который умер еще до моего дня рождения.
— А я ведь хотел свергнуть тебя. Но ты даже меня не повысил, хотя хотел. Миланку повысил. Конечно, я все понимаю, она заслуживала… Знаешь, я с ним поговорю, с отцом. Расскажу ему всё, ведь меня он тоже кинул.
— Не страшно, мы короче… В общем, будем работать вместе, и с матерью познакомлю. А что значит твоя татуировка? Ты же не сидел! СБ проверяла, что значит?
— Предательство. Змея - мой отец, у нее видны ядовитые зубы. Первый раз он меня предал, когда оставил с няньками на десять лет, второй, когда скрыл брата, третий, когда выгнал из дома и сказал, что всё достанется после его смерти тебе, а я ему не сын.
— Да ладно! Ты еще счастливчик! Не работал до двадцати пяти, учился заочно, балду пинал… Мать не лечил. Должность получил… Брат! Поверить не могу! Это… подарок какой-то! — Немного помолчав, совершенно пьяный уже Алексей признался: — Я, Андрюнь, тебя недооценивал. С первого взгляда такой неприметный, а выступать умеешь, как Маяковский перед поклонниками. Скажу открыто – видеть тебя своим братом не думал, конечно. Теперь насчет работы. Знаю, ты хотел стать руководителем отдела. Ничего личного, когда Милана пойдет в декрет, а она пойдёт – будешь за неё. Поедешь с моей семьей знакомиться или …? Отцы. Матери. С их любвью, вниманием и заботой. Х р ен дождешься от них понимания и сочувствия. Главное в жизни - мы с тобой братья!
— Я бы тебя познакомил с отцом, но боюсь реакции, если мы вместе к нему заявимся. Хочу добиться чего-то, а потом уже к нему.
— Окей, скажу, что ты мой директор. А я твой Иваныч на побегушках. Зуб закрашу еще раз, напьюсь и буду выглядеть хуже, чем ты, Андрей Иваныч! Но мать… как же она могла скрыть от меня, что отец живой, еще и богатый. Я думал…
Алексей прослезился, но украдкой. Под столом, куда он упал.
Все вспоминал, как о нем говорила с его матерью Светлана, которую он ночью притащил пьяненькую:
«Я думала ваш сын настоящий мачо, а он бедолага… бедный, недоспавший, переработавший, недолюбленный… Он перекормленный, переглаженный, перестиранный, но недолюбленный! А я… я … вообще нелюбленная! А вы… эгоистка и врёте ему, зачем вы всю жизнь ему портите враньём?»
Алена Ивановна и Андрюня вышли из кабинета директора довольными. Брат лежал под столом, все прошло даже лучше, чем Андрей ожидал. Отправил фото брата без зуба отцу. Сразу зазвонил мобильный и на экране появилась его недовольная физиономия.
Андрей слегка улыбнулся, потом шире и снова вошел в кабинет. Отец не звонил ему уже два года, ну разве только сообщения писал: «Приспособился? Деньги заработал?»
Он ответил на звонок, и отец сразу раскомандовался:
— Прекрати балаган, Андрей. Значит, ты не шутил? Ты действительно занял место родного брата? Приезжай срочно ко мне в офис!
Андрей уже осознал, он практически влюбился в родного старшего брата, который его частенько хвалил, поощрял и подсказывал. Душа отчаянно хотела рассказать ему всё, а разум упрямо твердил, что надо сначала доказать отцу, что младший не хуже, а то и лучше. Поэтому сердце Дрюни оттягивало шанс признаться.
Он решился и включил громкую связь, чтобы брат, если не отрубился, услышал бы этот непростой разговор:
— Отец, балаган устроил ты, когда бросил его до рождения, а потом решил, что я тебе не подхожу, а он крутой. Ты ни со мной, ни с ним не отец, ты баран! Я понял, что на фик мне твоё почтение! Прожил и проживу, он вообще не знал о тебе!
— Если он узнал от тебя… Ты что не понимаешь, что скоро мой смертный час? Не видать тебе наследства, как своих ушей!
— Ну и что?! Прожил и проживу! На фик мне твоё добро, мы будем вместе, а ты … ты будешь смотреть на нас снизу и жалеть о том, что при жизни был таким бараном!
— Снизу???
— Снизу! Хоть ты и был мне родственником, уверен что безусловно будешь в аду! Лёха знает! От меня! Счастливо оставаться без двух сыновей!
— Да я тебя закопаю!
— Откопаюсь!
— Где ты сейчас?
— В Караганде, к матери его в гости пойду, а к тебе не вернусь, никогда не вернусь, никогда!!!
Алексей Иванович приподнялся и снова упал, за сто нав. Он всё слышал. У него снова защипало в носу, Алексей принялся тереть переносицу, глаза, и неожиданно громко хрюкнул.
— Если это твои американские штучки, то мне не смешно! Сдерживаться надо! Я знаю, где работает мой старший сын, приеду и сам поздравлю его со скорым обретением наследства, а ты можешь больше мне не звонить! — отец отключился.
— Ничего себе… Он тебе точно родной? — пробормотал Алексей.
— Я уже не знаю, — ответил Дрюня и смешно поболтал руками туда-сюда. — Мне твой пиджак велик в два раза. Как я в таком виде пойду в гости? Лех, меня увольняют, да?
— Не думаю, но ИО уже не будешь. Интересно, почему ты не выступаешь где-нибудь на продажах чего-нибудь воздушного? — поинтересовался заплетающимся языком Алексей.
— Шариков? — тоненько спросил Дрюня и поёжился.
— Консультаций по продвижению бизнеса. Инфоцыган из тебя бы … отпадный получился.
— А что ты еще предлагаешь?
— Да мало ли что. Я тебе унитазы мыть не предлагаю. Но есть интэрэсные профессии, например дрессировщик собак, протапты…. Протоп…. Протаптыватель… тропинок… Объезжатель жеребцов… Укладчик печей… Мангальщик… Мануальщик… Мантынщик… Изготовитель мантов… Чебуре… чебура…
Шашлыка охота. Мяса. Много мясного мяса… Светка может, как жук … грызть один лист целый день… Но какая же она покладистая, когда её покладёшь на постэль….
Дрюня прошелся по комнате, почесываясь, потом подошел к стене и вдруг стукнулся о неё лбом три раза.
— Эй мужик! — завопил Алексей. — Брат! Ты что?
— Я хочу домой.
— Ко мне? — с надеждой спросил Алексей и почесал живот, представляя, куда он поселит Дрюню. — А у тебя сегодня встреч нет?
— Нет. К себе домой хочу. К этому барану. Где справедливость?
— Пронесло, значит, и у меня с-встреч нет. Поехали ко мне, только прежде заедем в мертвецов…
То есть, в Мир Цветов, чтобы мать порадовать и Светке к салату купить инфузорий… То есть настурций… Трудишься, трудишься не покладая рук, а в награду тебе дают брата, отца, Светку, но лишают сына. Где справедливость?
💓Благодарю за чтение, лайки, комментарии! С любовью и светом, Автор.🌹🌹🌹
ИСТОРИЯ ПЕТРОВИЧА И МИЛАНЫ - НАЧАЛО