«НЕ БРОСАЙ МЕНЯ» — Милочка я постою здесь.
— Гриша, умоляю, выйди, это женский туалет!
Григорий стоял, прислонившись к двери кабинки возле окна, за которой успела скрыться Милана. Не доносилось ни звука, но он понимал – Милана плачет.
— Моё главное качество – настойчивость.
— Гриш, я скоро выйду… Дай мне пять минут.
— Я подожду здесь!
— Но я не хочу, чтобы ты слушал!
— И я не хочу, — раздался глухой простуженный голос из соседней кабинки, кто-то чем-то зашуршал.
— Я закрыл уши, можете делать, что хотите!
Раздался громкий треск ломающейся пластмассы и судорожное дыхание.
— Что это было? — поинтересовалась соседняя кабинка.
— Милочка, что это было, дорогая???
— Ты же закрыл уши! ... Петрович… я так… устала жить.
— Ты забыла добавить одно слово, Милана Васильевна.
— Какое? Какое слово?
— Я так устала жить… с …дураком! — серьезно сказал он, еще больше волнуясь за нее.
Голос у Миланы был настолько подавленный, что Петрович подпрыгнул и подтянулся на дверце кабинки, чтобы заглянуть и увидеть её. Но в связи с его тяжелым, сильным, мускулистым телом, дверца не выдержала и отломилась, от чего Петрович вместе с ней полетел на спину с еще более жутким звуком ломающегося пластика.
— Уй… простите, дамы! Я надеюсь, никто не пострадал? Если что, я не смотрю… — сказал Петрович и затих.
Милана была вся в слезах с красным носом, но она не смогла удержаться и прыснула от смеха.
Ноги Петровича из под двери не просто торчали, он ими пошевеливал.
— Гриш, как ты? Можешь встать?
— Могу, и хочу встать. Я тоже хочу ребенка, Мила, что ты такое сказала про нас? Что у нас не получится? — спрашивал Петрович басом, но обижено. — Я люблю тебя, неужели не заслужил того, чтобы вести со мной беседы? Когда ты сможешь разговаривать?
— Прости меня! — с надрывом простонала Милана, — Гришенька, пожалуйста… Прости. Я кажется не могу иметь детей. То есть, я здорова, но почему-то не могу. Что теперь будет?!
— Э-ко-номия! — сказал гундосый голос из соседней кабинки и опять зашуршала бумага, — Предохраняться не надо – раз! А это приличная сумма в год. Кормить лишний рот не надо – два, одевать, обувать не надо - три, лечить не надо – четыре, детсад и школа, потом институт – не оплачиваете. Сплошная экономия. А если еще и будет просить айфон последней модели, а потом не дай бог женится, оба на хребет к вам залезут…
— Кто это? — спросил Петрович. — Я что-то голос не узнал…
— Это я. Антонина Вадимовна, мать супруга вот этой благочестивой женщины. Милана, дорогая, они бросили меня на улице, а перед этим облили чем-то сладким и обсыпали перьями черного петуха. Без денег и без надежды добраться до дома на собственной машине. Я шла до шоссе…
— И шошала шушку… — почему-то добавил Петрович.
Милана вся покрылась пятнами от ужаса.
— Мила, дорогая моя невестка, она, эта новая женщина моего сына, еще хуже, чем ты думаешь. Ты, конечно, была неидеальной невесткой, но он бегает за этой лысой змеёй с улыбкой до ушей. Как бегал за тобой в пубертатном периоде!
Я в глубокой депрессии, простудилась, отравилась дешевой шаурмой, моя жизнь превращается в сплошной кошмар. Я приехала к тебе за надеждой. Скажи, зачем тебе другой? Что у тебя с ним? Почему ты решила уйти от Санечки всего после одного дня с … этим?
— Потому, что день закончился потрясающей ночью, — ответил ей Петрович мечтательным тоном. — Я сейчас уже встаю, чтобы сорвать дверь твоей норы, а потом мы поквитаемся за всё! Тётка, это же ты украла у меня Милану, выходи, чудище поганое, биться будем!
— Поверить не могу, что сын бросил меня на произвол судьбы ради случайного перепи…ха с какой-то полоумной Инессой. Милана, я прошу тебя, одумайся… Верни моего сына! Он ведь такой романтичный мальчик.
— Он?! — искренне изумилась Милана. — Вернуть? После такого?
— Не вопи, чудище поганое! Ты сейчас всё равно умрёшь. И можешь не рассказывать про свои произволы судьбы! — Ворчал Петрович, поднимая дверь, и пытаясь приладить её к стене.
В кабинке раздавалось трагическое пыхтение и сопение.
— Милана, я пришла тебя поздравить! Ты теперь у нас в компании совладелец, надо только подписать документы, все бумаги с собой, у меня вот здесь, с собой! — вещала кабинка. — У тебя будет множество преимуществ и прав. Завтра твой первый рабочий день! Я виновата, и я заглажу свою вину.
— Вы что, думаете, что я … выйду к вам на работу? После такого??? — окончательно испугалась Милана.
— Какого такого? Я помирить вас хотела! Ты сама виновата, что шл...яться начала!
— А, это она не хочет бизнес делить! — догадался Петрович. — Мне друг подсказал, что можно решить вопрос таким образом, пополам… имущество… но фирму оставить на двух владельцев и продолжать вместе получать доход. Вот она что тут заседает! Хитрая выдра!
— Сам ты выдра, чурбан! Когда же ты успел влюбиться? Тоже, небось, охотник за состоянием моего сына! Попридержи его, Милана. Я выхожу.
Меньше всего Мила хотела видеть эту сильную даму устрашающей наружности. У нее был жуткий и наглый взгляд, опасный рот и огромные плечи с огромной грудью.
— Антонина Вадимовна, вам лучше оставаться… на месте. Не выходите…
— Мила, иди ко мне, моя радость. Только сейчас, я руки помою и возьму тебя отсюда… — мягко сказал Петрович.
— Я тоже… помою… и умоюсь. — всхлипнула Милана. — Антонина Вадимовна, я никогда не вернусь! Он меня бросил… я… не вернусь никогда!
— Тогда позови сюда эту… Катерину! Я тогда её сделаю… совладельцем! Тебе не достанется ни копейки, глупая коза!
— Делайте, что хотите… Это не имеет … никакого значения. Ребенка я не смогла родить и … не могу! Гриша, ты понимаешь?
— Ну… не сможешь, так не сможешь. Придумаем, что-нибудь. Миланочка, Васильевна…. Нетушки. Плакать ты больше не будешь!
Мила почувствовала, как Петрович берет ее ладони, осторожно моет тёплой водой, вытирает салфетками, потом кладет на свои плечи, подкидывает её легко на свои руки и несет снова в кабинет. Там он жадно вдохнул её волосы и начал целовать, в перерывах повторял:
— Ты устала жить с дураком. Да, я дурак еще тот. Но мне тебя три года не хватало, и я сильно соскучился по любимой женщине. Хочу быть с тобой, я никого никогда так не любил, как тебя, Миланочка Васильевна.
Как приятно звучит твоё имя… Как мне было плохо, когда эта гадкая ***** увезла тебя.
— Гришенька, я могу никогда не родить нам сына. Ты понимаешь?
— Да. Понимаю. Дочь тоже неплохо. Мать сестру родила – я был рад. Маленькая была, потешная, писклявая… Ленка и сейчас… хороший человек. У нас всё будет зашибись, булочка моя французская. Без тебя я не жил вообще... И такое ощущение, что всегда с тобой у нас всё было… Ну, ничего, ничего… Мы поженимся, я тебя откормлю немного, чтобы ты не была такой несчастной, мы поедем отдыхать к твоим, помогу дом привести в порядок! Потом квартиру купим, машину... Только я матери обещал, но уже собрал для ее машины деньжищь, теперь всё только нам. Я тоже хорошо зарабатываю, а могу еще больше. Всё будет хорошо, Мила. Только не бросай меня.
Милана таяла и успокаивалась от его поцелуев и потешного низкого голоса. Губы у Петровича, несмотря на стриженую бороду, были нежными, как шелк. Он сказал ей всё, о чем она уже мечтала, даже больше.
У открытой двери раздались голоса, поэтому Мила погладила его по нежно стриженному затылку и тихо остановила:
— Гриша, все смотрят, как ты меня целуешь…
— Только Андрей и Алёна Ивановна. Не волнуйся. Кстати, ты не замечала, как они похожи с нашим Лёхой? Наверное, поэтому он так себя ведет, этот чудак. Хочет его место занять!
—Я не общаюсь с отцом, Алена Иванна. — не обращая внимания на Милу и Петровича, жаловался Дрюня, — Он не обеспечивает меня больше, и в карьере никогда не помогал, так что вы зря меня обвиняете. Мой брат получит выгоду, если не станет поддерживать со мной отношения. Пусть хоть он получит, ведь алименты мой отец ему не платил.
— Но отец и не обязан тебе сейчас деньгами-то помогать, я буду с тобой честна. Родители обязаны, конечно, но ты уже взрослый, Андрюшенька. Нас было пятеро, мы все сами… Учились, женились, разводились, работали. А родители нас просто любили.
— Да мне не нужны его деньги или связи, мне … нужно, чтобы любил, а он всё нос, нос… У меня еврейский нос? Может быть. Ну и что же… Отец просто не хотел меня знать, и Лёху тоже. Только о деньгах и бабах думал. Я знаю, что его мать была у него кем-то вроде временной подружки, а когда она забеременела этим Лехой, просто дал ей деньги и послал. Но теперь оказалось, что Лёха наследник, а не я.
— А мама твоя где?
— Мама… была его главным бухгалтером, как вы. Посадили её, она меня там родила и при родах померла.
— А он забрал?
— Забрал. Говорит мать любил, и у нее не было длинного носа, я в деда пошел…
— Значит, любит тебя, раз забрал.
— Не нужен я ему такой. Забыл он обо мне, я десять лет я жил с разными женщинами, которые просто заботились обо мне. Помню, как он сказал мне: «Прощай, Андрюха!» и уехал.
— Так может он десять лет сидел?
— Он?
— Он.
— И что?
— А когда вернулся, сколько тебе было?
— Пятнадцать уже… На кой черт он мне сдался в пятнадцать лет? Когда уже все! Я его каждый день ждал, Алена Иванна! Я думал, это его цепь с крестом и носил ее, натирая шею, тяжеленную! А это вообще оказалось… цепь моего деда. Он приехал и сразу сказал, что я - отродье! Мы ругались, дрались даже.
— А потом?
— Поступить заставил. Сказал, что… я …
— Ну, ну, Андрюшка! Говори!
— Сказал, что я с ним работать не буду и мне ничего не достанется. Потому, что у меня есть брат, отличник и работяга. На пять лет старше…
— Ты решил его найти?
— Я не нашел, он сам нашел, а я у него в столе покопался и тоже нашел. Дело на Алексей Ивановича, там было много фотографий, сыскное агентство нанял, искал. Я начал орать на него и получил под дых. Вот так.
— Но ты рад? — голос Алены Ивановны стал довольный. — Пойдем ко мне попьем чаю с тобой, а то мы Петровичу целоваться мешаем. Он очень злой, когда не целуется. Страшный человек этот Петрович, когда влюблен, а целоваться нельзя.
— Вообще зверь!
Зверь увлекся не на шутку.
А у Миланы вылетели все мысли из головы, кроме одной: «Еще, еще, да, Гриша, любимый…»
Когда в открытую дверь кабинета постучали, она неохотно пришла в себя.
Поняла, что светит солнце и поют птички, а Петрович смотрит на нее, но пока птичек не слышит.
— Гриш, к нам кто-то пришел.
— Где? — Петрович ошалело посмотрел на нее и покраснел, — Миланочка, я хотел тебе сказать, что все у нас получится, если мы будем не меньше трёх раз…
— В неделю? — спросила Мила.
— В день! Предлагаю обед провести у меня. … Настаиваю. — добавил Петрович дерзко.
— Согласна, я … согласна с вами, идите работать… Гриша.
— Иду.
Петрович никуда не уходил и не собирался.
— Вы скоро там? Мне Милана нужна! — услышали они певучий голос Инессы. — Я хотела сказать, что злой дух уже здесь, я ее почуяла и приехала, как только смогла! Где она прячется?
— Вы об Антонине Вадимовне? — догадалась Милана.
— Сейчас это злой дух.
Инесса высунула язык и подвигала им, как будто прощупывая не находится ли Антонина Вадимовна в этом кабинете.
Петрович сказал:
— Уй, что за … А ну пошла отсюда!!!
— Инесса, она приехала с документами, но я не буду ничего подписывать!
— Где она? — елейным голосом спросила Инесса и оглянулась. За спиной стояла Катерина с похожей прической, только волосы были темные.
— Я не поняла, где нахожусь! — раздался голос Алены Ивановны. — Я как будто после нашествия вшей на детский лагерь! Что же это такое творится? Почему вы обе лысые, девочки?
— Где она? — низким и страшным гортанным хрипом спросила Инесса, не обращая ни на кого внимания, и Катя убежала куда-то, а Милана прижалась к Петровичу.
— Не бойтесь, я просто хочу знать, где злой дух! Я поклялась, что свекрови у меня не будет!
Раздался жуткий грохот и Алена Ивановна возмутилась:
— Теперь это похоже на полтергейст! Гриша, мне кажется, что ты активизировал паранормальные явления в нашем офисе... Сделай что-нибудь, Петрович, ты же хорошо разбираешься в компьютерах.
— Алена Ивановна, а причем тут компьютеры? Вы ...первая начали! Но я хочу сказать огромное спасибо за всё. — Петрович подошел и мягко поцеловал ей руку. — Когда мы родим сына, обязательно вас пригласим в гости, чтобы вы его подержали на руках. Потому, что если бы не вы, я бы не поехал помогать Милане переезжать от мужа и так далее... Ничего не случилось бы со мной.
— А когда я выйду на пенсию, заведу себе сад и огород с капустой, в котором будет жить коза и козёл, я буду разводить козлят. Я буду их любить, и тоже приглашу вас в гости, чтобы ваш сын знал, что такое настоящие козлятки! Они такие хорошенькие! — сказала Алёна Ивановна и улыбнулась.
Она очень редко улыбалась, но это была королевская улыбка.
— Здорово! — сказал Алексей Иванович, которому сейчас всё на свете казалось здоровским. Он положил руку на плечо Инессы и тут же одернул, как будто обжегся. Инесса повернулась и подмигнула, язык ему не показывала.
— Да, знаете, ребята, мой сад и огород будет таким, как в детстве, — сказала Алёна Ивановна, — Сейчас уже таких не бывает. И козлят никто не разводит.
— А мы с Сашей были за границей, где занимались йогой с козами. Там скакали козлята, как дети, совсем маленькие, их можно было погладить, у них очень мягкая шерстка. — услышали они торопливый простуженный голос.
— Это он, злой дух! — обрадовалась Инесса и уже хотела достать язык. но Милана приложила палец к губам и прошептала:
— Злые духи не могут заниматься йогой… и гладить козлят.
— Он притворяется! — уверенно сказала Инесса, — Обманывает тебя. Я точно знаю. Только злой дух мог схватить беременную женщину и позволить запирать её, чтобы она так плакала. Я не вмешивалась, хотела заработать, на самом деле денег сейчас не так много, налог на землю не оплачен.... Думала, что ты изм енница, а когда впервые увидела злого духа... Свекрови точно у меня не будет! Никто и никогда не вмешается в мою личную жизнь. Милана, после продажи бизнеса ты получишь ровно половину и алименты, если ребенок окажется его.
— Нет, я подделала тест, я нарисовала вторую полоску… — Призналась Милана, — Нет… у меня ничего… никого.
И мне ничего не надо от них.
Я не хочу половину имущества, потому, что не имею на него права. Это же их бизнес.
— Правильно, Милан. Солнышко моё… — Петрович в тайне радовался.
Он не хотел, чтобы Милана разбогатела, потому, что больше всего боялся потерять её. У богатой Миланы может быть своя квартира, а Петрович мечтал, чтобы она жила в его квартире.
Ему было стыдно, но он мечтал, чтобы Милана была от него зависима и ждала его с работы, с длинными волосами и ребенком на руках.
— Ват оно счастье... Рядом Милана... — сказал он вслух невпопад и крепко обнял её.
— Нет, это невероятно! — поцокала двойным языком Инесса, — Какой ты стала жертвенной овечкой. А на вид такая красивая женщина. Неужели ты пятнадцать лет провела с этим мужчиной и не имеешь права? И даже не знала, что у них два дома и две квартиры, купленные на свекровь? А почему ты уехала из вашей квартиры, ты тоже не понимаешь? Ты жила там пятнадцать лет!!! Не год, ни два, ни пять, а пятнадцать и была настоящей женой!
— Это квартира Саши, — осторожно сказала Милана, - Она была куплена до брака.
— А в браке они ничего не покупали на Сашу, да? Это не кажется тебе обманом? Вы ведь женаты!
— Ну и что? Я сама бы на квартиру никогда не заработала… Это Сашин бизнес и его матери, больше даже его матери. Сашино наследство, которое ему оставил отец… или дед… я уже не помню…
— Ты понимаешь, что если они всё переоформят и ты откажешься от судебного иска, тебе ничего не достанется при разводе?
— Ну… Саша сказал, что мне даже негде будет жить, — призналась Милана. — Все будет хорошо. Я взрослая женщина, и могу сама...
— Ты серьезно? Серьёзно хочешь уйти ничего не получив? Даже домика, как у меня? — спросила Инесса с сожалением в глазах и закрыла глаза двумя руками. Потом встала, обвела взглядом присутствующих, — Знаешь что, Милана? Я думаю, мне по пути с человеком, который так поработил свою жену, я оторвусь на нём за всех обманутых женщин! И свекрови у меня…
— Я согласна! Уеду за границу, буду заниматься йогой с козами… Я согласна… Не будет у тебя свекрови, Инессочка… Можно я пройду? Мне надо домой, я что-то плохо себя чувствую.
— Антонина Вадимовна, я вас провожу! — сказала Катя и к удивлению Миланы та завопила — Нет!!! Не надо меня провожать!
— Да я уже была в вашем роскошном особняке.
— Ах... Милана... Один из этих домов будет твой! — пропела Инесса и улыбнулась, как будто её не волновали земные богатства.
Мила не могла себе представить, как это - стать хозяйкой большого дома, обладать большими деньгами и жить в окружении предметов роскоши. Любая на ее месте была бы счастлива, но она посмотрела в потерянные глаза Гриши и как будто поняла, что он чувствует.
"Откажись. Я - твой мужчина... Мила, откажись" — просили его глаза.
Мила подумала, что стоило ей оказаться рядом с Гришей, в его съемной квартире, как она тут же становилась смелой, сильной и какой-то ... ласково-обворожительной. Но что будет, если она станет владеть одним из домов, особняков, которые построили Саша и его мать, о которых будучи женой, она не знала.
— Что мне делать? Я могу стать богатой... Что мне делать?