Рейс в Гонконг
Начало смотри здесь
В феврале 1994 года на борт "Надежды" прибыла рота курсантов третьего курса Дальневосточной государственной морской Академии (ДВГМА) им. адмирала Г.И.Невельского судоводительского факультета. Как и почему им устроили практику на паруснике зимой, история умалчивает за прошествием почти 30-ти лет, но им был организован плавсеместр с вынесением в море шести учебных дисциплин. И преподавателей – руководителей практики тоже посадили шесть человек. А у доцента С.А.Огай С.А. (впоследствии И.О. ректора МГУ им. адм.Г.И.Невельского) курсанты даже писали курсовую работу по ТУС (теория устройства судна).
И вот 23 февраля 1994 года "Надежда" встала на якорь на внутреннем рейде порта Владивосток в точке № 1 для оформления отхода. Власти прибыли быстро и так же быстро уехали с борта. Что-то оказалось не готово с документами и оформление судна и отход перенесли на завтра. Больше всех переживал помощник капитана по воспитательной работе А.А.Александров ("три Саши", как его за глаза называли ушлые на такие шутки курсанты, а в глаза уважительно - Сан Саныч!) впервые, говорил он, за 27 лет не отошел в рейс по плану. Ну раз такое дело, а сегодня всенародный праздник - День СА и ВМФ, то капитан Антонов В.А. собрал самых уважаемых людей у себя в каюте и праздник удался.
На следующий день, оформили отход и, наконец-то вышли в долгожданное море - Японское! Но поскольку на календаре февраль, самый холодный месяц зимы, то, понятное дело, никаких рангоутных учений не проводилось, а практиканты сидя в учебной аудитории постигали теоретически работу парусного вооружения, его устройство и свою работу с ним. Одновременно налаживался распорядок дня, учебные занятия, отрабатывались вахты и дежурства.
Надежда бежала на юг к Корейскому проливу под обоими дизелями с максимально возможной скоростью, дабы скорее дойти до района с положительной температурой воздуха, чтобы можно было идти под главным движителем – под парусами.
На третий день утром на моей вахте Мастер поднялся на мостик, «понюхал» воздух и говорит мне: «Ну что, Леонид Евгеньевич, дави на красную кнопку. Парусный аврал, косые паруса поднимать!» Как же так, говорю Капитан, за бортом всего +3°, а дакрон по ПТЭ парусов (Правила технической эксплуатации) до +4° не рекомендуется использовать? На что, грозно посмотрев на меня, молча указал пальцем на ту самую авральную кнопку. Я быстро все понял и: колокола громкого боя запели свою долгожданную песню: «Парусный аврал, свистать всех наверх, косые паруса поднимать!» Владимир Алексеевич мне и говорит уже спокойным тоном: «Пока Лёня они соберутся, стакселя-кливера расшнуруют, снасти по палубе растащат… +4° и будет, солнышко то погляди встает, а у них первый аврал – час и провозятся. Так оно и случилось. Потом запускали дизеля при входе в Гонконг, выходе из него и при заходе в порт владивосток.
Антонов Владимир Алексеевич и научил меня тогда управлять парусным кораблем прямого парусного вооружения. За 2,5 года работы на "Палладе" вахтенным помощником капитана, до перехода на "Надежду", я только теоретически знал маневры корабля под парусами. Капитан Арсентьев не доверял никому ничего производить с парусами и снастями бегучего такелажа, всё командовал сам, а помощники только дублировали на палубу его команды. У Мастера Антонова было не так. «Аврал, все наверх! К повороту оверштаг!» Это самый сложный маневр, которым обычно командует старпом, при этом парусник пересекает линию ветра бушпритом. Но при очередном повороте Мастер говорит старпому: «Вениамин Васильич, передай-ка «матюгальник» четвёртому помощнику! Саша, командуй!» Побежали брасы, заскрипели бейфуты, разворачивая реи с парусами и… корабль упирается бушпритом в ветер, принимая положение левентик, останавливается и начинает пятиться назад! Все, поворот не получился, начинаем все сначала. «Саша, отдай трубу старпому, давай Веня, поворачивай, а ты, салага, смотри, повторяй все, записывай по секундам хоть на лбу и учись. А пока иди, тренируйся на «кошках»!
Я его потом и спрашиваю: «Алексеич, а зачем тебе это все нужно, у нас на "Палладе" все не так было?» А он мне и отвечает: «Леонид Евгеньевич, я хочу, чтобы все мои парусные помощники, в случае резкого изменения ветровой обстановки могли бы правильно скомандовать на палубу, пока я "вылечу" на мостик. А то знаешь ли, ночью хочется спокойно спать, зная, что в экстремальной ситуации вахтенный помощник не позволит судну утонуть!» (Смотри худ. фильм «Белый шквал»).
В мои обязанности старшего вахтенного помощника входило смотреть за настройкой парусов и даже при незначительном изменении направлении ветра подстраивать их. А если ветер менялся значительно, объявлять парусный аврал, – вот это, только с разрешения капитана. Поэтому вахту я принимал на верхней палубе, выходя, как и положено за 10 минут, обходил мачты, при необходимости подбирали – потравливали с боцманами силою рабочей смены курсантов какие-нибудь снасти бегучего такелажа и только после этого поднимался на мостик, где младший вахтенный помощник уже принял навигационную прокладку и судовой журнал. И в течение всей вахты каждые полчаса, а при необходимости и чаще, обходил мачты с работающими на них парусами.
Как-то раз, в начале рейса, Мастер поднимается на мостик и строго мне говорит: «Леонид Евгеньевич, а почему у вас наветренная шкаторина фока заворачивается-заполаскивает?» Оправдываться, что я минут 15 – 20 как вернулся с палубы не в моих правилах. Ветер ведь может изменить направление, зайти – отойти в любой момент. Побежал на бак, потравили с боцманом наветренный фока-шкот, подобрали фока-галс и парус снова заработал как надо.
И "бежим себе в волнах на раздутых парусах!" Восточно-китайское море не маленькое, есть разгуляться где на воле, да еще без нудного, трясущего судно как в лихорадке, гребного вала с винтом. Сколько лет прошло, потом были и Мир, и Херсонес, но такого умиротворенного парусного рейса уже больше не было.
Корабельная жизнь на судне идет своим чередом: штурмана ведут прокладку, перестраивают паруса при незначительных изменениях ветра, вахтенные курсанты рулят, меряют вымпельный ветер каждый час, затем пересчитывают его в истинный ветер с записью в парусный журнал, впередсмотрящие смотрят вперед. Вахтенные помощники капитана и матросы обучают курсантов этим парусным премудростям, боцмана мачт с остальными матросами работают на мачтах, приводя в порядок сложное мачтовое хозяйство.
Остальные курсанты – практиканты внутри заняты каждый своим делом. Одна группа в учебной аудитории «грызет» штурманские науки, другая группа несет внутренние вахты и наряды, педагоги – преподаватели – кто проводит занятия, другие готовятся к следующим… Только иногда эта спокойная размеренная жизнь прерывается колоколами громкого боя: «Свистать всех наверх! Поворот оверштаг (или фордевинд)!» Это чтобы "служба медом не казалась". И штаны служебные чтобы меньше протирались.
Вечером после отбоя в 23.00. идем с дежурным по УСС (учебно-судовая служба) по кубрикам, укладывать «мальчиков» баиньки. Почти у всех горят прикроватные светильники: кто книжку читает, кто письма на родину пишет, типа дневники ведут - еще те Магелланы - а в другом углу и картишками шелестят. Светильники все выключаются, колоды карт изымаются – всем спокойной ночи! Обошли шесть кубарей правого борта, прошли кубрики левого борта я и говорю дежурному: «А давай-ка еще раз на правый заглянем!» И что вы думаете, половина потушенных нами светильников снова светятся мягким каютным светом. Ну ладно, говорю, завтра посмотрим.
Каждое день, во время утренней приборки я собирал руководителей практики на «пятиминутку» обсудить планы предстоящего дня, цели и задачи. Ну и как-то в начале рейса они мне жалуются: мол спят, дремлют курсанты на занятиях! Так говорю, вечером не уложишь, утром не поднимешь, на уроках спят! Очень хорошо, будем решать эту дилемму по-нашему, по парусному. Прошу завтра утром боцмана Сергея помочь мне организовать физзарядку с курсантами у фок-мачты. Да не проблема, говорит, я все-равно встаю в 6 часов утра и сам занимаюсь на верхней палубе зарядкой.
На следующий день в 06.30 по курсантской трансляции звучит команда: «Парусный аврал, построение у фок-мачты!» Выползают сонные «мухи», таща за собой страховочные пояса-обвязки. Так говорю, мальчики, с этого дня в УСС вводится парусная зарядка - называется "Рангоутные учения". А теперь делай как я. И побежал по правым вантам до фор-брам-салинговой площадки (третья верхняя площадка на мачте). Боцман Сергей стоит на палубе и особо нерадивых, еще не проснувшихся «мальчиков» пинками закидывает на ванты, где они мгновенно просыпаются. А там уже деваться некуда – только вперед-наверх, а там… стоит на самой верхней площадке старший учебный помощник и галантно предлагает спуститься по левым вантам на палубу.
Все прошли фок-мачту, построились на палубе и… слышат следующую команду: «За мной на грот-мачту бегом - марш!» Некоторые слабаки пытались «возражать», что мол так нельзя, мы уже и так проснулись, что это не гуманно и не педагогично и т.д. Умные шибко попадались, но ничего, Леонид Евгеньевич и не таких «умников» людьми делал. С трудом, медленнее, но прошли и грот.
Стоят на палубе пыхтят, некоторые уже с трудом дышат. Ну что, говорю, проснулись, окрепли, подкачались? Тогда за мной: «Бегом – марш на бизань-мачту! И тут вся эта недисциплинированная живая масса марсовых кадетов, с жалобным воем «Мы больше не будем-м-м…», все как один рухнули на колени. Ну хорошо, говорю, поверю «ллойдовским» марсовым на первый раз, но только, если будем спать или дремать на занятиях, тогда будем проходить все 3 мачты! Больше в течение рейса жалоб от руководителей практики не поступало.
Стоим мы как-то утреннюю вахту, корабль бежит под всеми парусами, но что-то мне вокруг не нравится. Вроде и ветерок спокойный, ровный, умеренный, и волна набольшая и крен судна комфортный, постоянный, но… что-то грызет душу изнутри. Тут поднимается Мастер на мостик, я ему и говорю: «Что-то Алексеич меня тревожит, а что, не пойму, но что-то нехорошее? Хотел уже тебя звать, а ты вот он, сам поднялся». Да и мне говорит не сидится в каюте, то же самое? А давай-ка говорит, парусину уберем, укатаем.
Давлю на красную кнопку: «Аврал, все наверх, паруса убирать, спускать! Командирам мачт - на мостик». Антонов им и разъясняет, что понять ничего не можем, поэтому работать быстро, весело и не торопясь. Убрали, спустили, укатали по штормовому почти все паруса, оставив только нижние марсели, кливер и контра-бизань дабы не терять хода и управления. И не успели еще все марсовые курсанты спуститься с мачт на палубу как ветер стал заходить в нос и засвистал в такелаже и снастях. Буквально за минуту – другую ветер зашел градусов на 60 и усилился до штормового. Поскольку мы оба с Мастером были готовы к чему-то подобному, то руль был мгновенно переложен под ветер, но тем не менее судно положило на борт градусов на сорок, а может и больше, не до кренометра было.
Выровняв крен, выбрав надлежащий курс, последовали правилу старых парусных капитанов в таких случаях: «Забудь свой курс и уходи от шторма!» Минут через 15 – 20, ветер отошел в корму, заняв прежнее положение, свист в снастях стих, и мы вернули судно на прежний курс. Молча смотрим с Мастером друг на друга некоторое время, потом я его и спрашиваю: «Алексеич, а что это было? Белый?» Да, говорит, Лёня, тот самый белый шквал, который мы с тобой оба почувствовали, но понять умом не смогли, а только сердцем. И сделали, слава Богу, все правильно. Это был еще один момент осознания Божьего присутствия на моем пути к вере. Как говорят знающие люди: «В окопах и в море неверующих не бывает!»
Продолжение смотри здесь
Ваш яхтенный капитан Леонид Сегаль. Благодарю за подписку. Здесь дальше будет много парусных интересных историй.
