В тот же день всему персоналу хирургии было дано указание – никаких передач Савраскину! Свидетели встречи Зои-заи со своим благоверным супругом с сочувствием посматривали в сторону колоритной парочки, обжимавшейся в углу коридора. Мадам рыдала, а соседи Савраскина по палате спорили, что же еще она придумает, чтобы накормить своего Котю.
- А, кстати, Савраскин, почему жена тебя Котей зовёт? – поинтересовался дедок по имени Семёныч, лежащий у окна на функциональной кровати.
- Костя я… - угрюмо отмахнулся Савраскин и послушно подставил вену под очередную серию капельницы.
Ночью сон обитателей восьмой палаты был нарушен непривычными звуками. Даже храп Семёныча не мешал слышать размеренное чавканье, раздававшееся со стороны кровати Савраскина. Василий, лежавший ближе всех к подозреваемому в пищевых непотребствах, осторожно подошел к соседу и резко сдёрнул с него одеяло. Открылась картина маслом: Котя, отвернувшись к стене, и прикрывшись для верности подушкой, ел сосиски.
- Как? Ты?! Когда?! – затряс бедолагу Василий, - Тебе же нельзя!
Дав подзатыльник нарушителю больничного режима, сосед отобрал запрещённый продукт и вышел в коридор, чтобы выкинуть его в мусорный бак.
Утром, аккурат во время обхода, Савраскин пришел из туалета бледно-зелёный, на что лечащий врач тот час обратил внимание. Мужики немного помялись, попереглядывались, а потом рассказали о ночном эпизоде. Таких слов от обычно сдержанного хирурга в отделении еще не слышали. Медсестрички тихо хихикали и краснели, а Семёныч потихоньку карандашиком записывал на туалетную бумагу особенно понравившиеся обороты. Единственно приличным словом было: «Как?!»
Савраскин долго мялся, краснел, отводил глаза, а потом сдался:
- Зая сосиски как бусы на шею себе повесила, а потом мне, когда обнимала.
- Савраскин! Жить хочешь – не жри! По крайней мере пока, - в сердцах бросил Александр Иванович и вышел из палаты. На весь коридор был слышен его рык
- Савраскину в отделение не пускать!
Ночь прошла спокойно. Утро началось в штатном режиме: измерение температуры, уколы, сдача анализов, мыльно-рыльные процедуры, обход, капельницы. Чем ближе было время посещений больных, тем более напряженной становилась атмосфера восьмой палате. Мужики спорили, что еще придумает Зая для своего Котика, и делали ставки. Где-то в районе пяти часов в коридоре раздался истошный крик:
- Сан Ваныч! Савраскина прорвалась!
Разметав своим могучим торсом заслон из худеньких тел медсестрички и санитарки, мадам Савраскина рассекала коридор как танк «Армата», неотвратимо приближаясь к заветной палате.
- Котя! Я тебе покушать принесла, - воскликнула Зая и, отвернувшись к стене, что выходила в коридор, начала расстёгивать пуговицы блузки, не обратив внимание , что на этой стене рядом с раковиной висит зеркало, отражая все манипуляции женщины. Мужики затаили дыхание. За расстёгнутой почти до пояса блузкой, обнаружился бежевый кружевной бюстгальтер, поддерживающий дамские прелести просто невероятных размеров. Василий нервно сглотнул и покосился на Савраскина. Между тем, Зоя запустила руку в недра своего невероятного размера и вытащила пару небольших свёртков: в пищевой плёнке были упакованы котлеты и бутерброды с колбасой. Семёныч не выдержал и прошептал, озвучив мысли всех обитателей восьмой палаты:
- Шикарная женщина.
Зая хотела было обернуться и отчитать нахала, но тут дверь распахнулась и явила фигуру лечащего врача. В мгновение ока оценив увиденную картину, хирург взревел:
- ВО-О-ОН ОТСЮДА!
Мадам Савраскина выронив свертки с едой, испуганно присела, закрывая руками кружевные полушария, а потом рванула на выход. Хирург устало потёр лоб и повернулся к Савраскину:
- Нет, мужик, всё…я сдаюсь…Если ты хочешь сделать из своей жены весёлую вдову, то жри… Жри всё подряд, только потом на меня не жалуйся.
- Как вдову?! – растерялся Савраскин.
- Молча, Савраскин, молча… Пока твоё недолеченое воспаление не перейдет во что-нибудь похуже.
После ухода хирурга в палате повисло напряженное молчание. С тех пор Савраскин стоически переносил ограничения питания и выполнял все рекомендации врачей, а мадам больше не приходила. Вскоре Савраскину стало легче и его выписали. Чем закончились отношения супругов, знают только Зая и Котя.