Если женщина как-то еще может вытерпеть ограничения в еде (каждая из нас хоть раз в жизни голодала, чтобы влезть в любимые джинсы/платье/юбку/купальник (нужное подчеркнуть), то мужчинам вынужденную голодовку в хирургическом отделении переносить гораздо труднее. Одни открыто возмущаются и качают права, другие тихо мирятся с возникшими обстоятельствами, не показывая своих истинных эмоций.
Савраскин из восьмой палаты был как раз из последних. Отлежав первый день под капельницами, утром следующего дня он поинтересовался у лечащего врача, когда его будут кормить. Выслушав разъяснения хирурга, обречённо вздохнул и нахмурился. После обхода медсестричка подкатила к его кровати штатив и поставила капельницу. В это время у мужчины зазвонил телефон. Стараясь не шевелить той рукой, где стоял внутривенный катетер, подключенный к капельнице, Савраскин дотянулся до телефона и ответил на звонок: «Да, Зая!». Понятно, что звонила женщина. Мужчина пересказал ей всё, что узнал от лечащего врача про свой предполагаемый диагноз, и пожаловался на то, что его здесь не кормят. Долго слушал щебетание своей женщины в трубке, изредка поддакивая, а потом, сославшись на то, что лежит под капельницей и ему неудобно разговаривать в таком положении, закончил разговор.
После обеда, когда начались часы посещений, в палату ворвалась практически копия мадам Грицацуевой из фильма «Двенадцать стульев»: идеальная причёска и маникюр, море кокетства, эмоций и взрывной темперамент в весьма далёком от модельных параметров теле. Соседи Савраскина по палате удивлённо переглянулись: уж очень он бледно выглядел на фоне своей второй половинки, особенно в теперешнем состоянии. Что тут скажешь? Любовь – штука тёмная, непредсказуемая и не всегда логичная, особенно если логика – женская. А какая еще может быть логика у любви? Она-то ведь тоже женского рода! В общем, мадам Савраскина, которую в миру официально звали Зоя, сообщая супругу все последние семейные новости, шустро разгружала объёмистую сумку с едой, количеством которой можно было накормить с десяток мужиков, не страдающих отсутствием аппетита. Попытки сопалатников остановить неуёмное желание женщины накормить своего болезного мужа, не увенчались успехом. На счастье в палату заглянул лечащий врач. Увидев гастрономическое изобилие на тумбочке Савраскина, он рыкнул на женщину: «Вы что себе позволяете?! Кто вам разрешил еду приносить?! Решили угробить мужика?! Немедленно всё убрать!». Под испепеляющим взглядом не хилого телосложения хирурга, возвышающегося над женщиной с видом разъярённого медведя, мадам Савраскина молча сгребла еду в сумку и величественно выплыла из палаты, сопровождаемая страдающим взглядом своего благоверного. Через некоторое время телефон Савраскина пискнул входящим сообщением. Прочитав его, мужчина посветлел лицом и, отвернувшись к стене, затих.
Утром, во время традиционного обхода, врач обратил внимание на бледный вид пациента. Тот пожаловался на боли в животе и тошноту. Хирург тщательно пропальпировал живот и успокоил Савраскина: «Это точно не аппендицит. Надо лечится. Сразу даже понос не проходит». Когда медсестра пришла ставить капельницу, то на штативе было уже не три, а четыре флакона: видимо, Савраскину прописали еще какое-то лекарство. Прошло трое суток, но мужчина чувствовал себя все хуже… Боли не проходили, тошнота тоже. Лечащий хмурился, разглядывая результаты анализов.
На четвёртый день, медсестра, услышав от хмурого хирурга, что такого не может быть, так как в результате лечения боли у пациента уже давно были прекратиться, отозвала врача в сторонку:
- Александр Иванович! Это вы сейчас про Савраскина говорили?
- Про него, болезного. Никак не пойму, почему у него боли не проходят. УЗИ ничего не даёт. Грыжи нет, опухоли нет, крови в кале нет. А мужик уже весь зелёный…
- Так это… Я тут ему капельницу ставила, а от него копчёной колбасой пахнет. А Наташа, санитарочка, в бачке для мусора видела малюсенькую бутылочку из-под коньяка. Еще удивилась, что вообще такие бывают – на 100 граммов. Может, это тоже Савраскина?
- Ах же… Савраскин… - врач задохнулся от возмущения, - ну, если это так, я ему устрою!