Тетка Агафья выкладывала вареную картошку из чугунка, когда в горницу вошел Павел, младший ее сынок, ее отрада, высокий синеглазый парень.
- Матушка, батя, я жениться надумал. Сватов бы надо засылать.
Мать подняла на сына некогда ярко синие, а теперь уже выцветшие глаза, охнула, села на лавку и заплакала. Отец, чинивший сбрую, отложил работу. Степенно огладил бороду, задумался на мгновенье, скупо улыбнулся и произнес:
- Добро, жениться дело ладное. Мы с матерью давеча говорили, что пора тебя оженить. Одно худо, что без отца с матерью жену себе выбрал. Ну да ладно, неволить не стану. К кому сватов-то засылать?
- К Дашутке, мельника Антипа дочери, - облегченно выдохнув сказал парень и улыбнулся.
Тень набежала на лицо Фрола Ильича. Он опять взял в руки сбрую, повертел ее и снова отложил. Провел рукой по лицу, глянул на жену. В избе повисла тишина, только муха жужжала да билась в оконце.
- Ну что ж, женись, если по сердцу. Девка она справная, семья работящая, завтра покос закончим, а другим днем будем сватать, - Фрол Ильич встал с табурета.
- Не пущу! Не хочу я Дашку в невестки, не надо мне ее! Нет тебе моего благословления! Вот и весь мой сказ! - с непонятной злобой не сказала, а будто выплюнула слова тетка Агафья.
А через минуту уже совсем другим, просящим, почти умоляющим тоном:
- Пашенька, Павлуша, сыночек. Не женись на Дашке, не гожа она мне… Любую девку выбери, слова не скажу, приму как дочь. Лелеять буду, ветерку дунуть не дам! Только не Дашка, Пашенька. Супротив сердца она мне, - и тетка Агафья горько разрыдалась…
- Цыц, баба дура. Нечего голосить, не по сердцу ей… Не тебе с Дашкой жизнь жить, а Павлу. Цыц сказал! Я погляжу, ты давно битой не была.
Тетка Агафья не смела ослушаться мужа. Она прижала к лицу старый залатанный фартук и плакала тихо, без звука. Плача, Агафья резала каравай хлеба, разливала студеный, принесенный с погреба квас по глиняным кружкам, мяла в миске картошку с молоком для беззубой свекрови.
Бабка Лукерья, шаркая обрезанными валенками по половицам, старушка мерзла несмотря на летнюю жару, подошла к столу. Она недобро посмотрела на нелюбимую невестку, точно до конца не простила ей какую-то старую обиду и прошамкала:
- Не лезь, куды не просят, Агашка. Не твово уму енто дело. Коли мой Фролушка Дашку в дому готов принять, то ты и подавно примешь. Не гоже Павлушеньке за твой грех платить.
* * *
Тридцать три года назад переступила Агаша порог мужнина дома. Встречала ее Лукерья Петровна и Илья Фомич круглым караваем на вышитом рушнике. В красном углу сидели Агафья и Фрол за свадебным столом, многочисленные родственники и односельчане пили за здоровье молодых, за то, чтоб жили они богато, ели и пили сладко, не знали нужды, нарожали детей и дождались внуков.
С каждой запотевшей бутылью самогона пожелания становились все громче, песни и частушки звонче, тальянка заливистее, каблуки танцующих резвее. Все веселились от души, кричали «горько» и стыдливо краснеющая невеста терпела прикосновение губ жениха к своим губам.
В этом вихре гульбы и веселья кроме чинно сидевшей невесты не весела была только ее мать. Тетка Матрена подтягивала песни вместе с другими бабами, опрокинув стопку расцеловалась с Лукерьей Петровной, но при этом нет-нет, да и кинет тревожный взгляд на дочь и зятя. Один Бог знает, что будет завтра утром. Кажись, любит Фрол ее Агашу, но может вернуть ее завтра утором с позором в родительский дом…
Синеглазая Агаша еще летом знала, что в осенний мясоед окрутят ее в церкви. Обещался ей Антипушка, не зря он на нее с Красной Горки заглядывается. Да и Агаша глаз от него не отводила, высокий, ладный, ловкий. Знала Агафья, что отец ее такому зятю будет рад, парень работящий, двор зажиточный.
Да и ее, Агашу любая семья односельчан примет в свой дом с радостью. Хоть не первые богатеи на селе, но живут справно. А дети у Агашиных родителей все как на подбор, что парни, что девки. И Агашу уже прошлой осенью сватали, ей тогда едва шестнадцать годков минуло. Вот отец с матерью и пожалели дочушку, пусть еще годок в родительском доме понежится.
А в этом году в самый раз. Не зря она в Крещение гадала, гребешок под подушку клала. Приснившийся суженый был вылитый Антип. Антипушка на гуляньях ни на шаг от нее не отходил. Раз к ней Фрол приблизился, так Антип-то его плечом быстро подвинул. А когда провожал Агашу Антип, пошли они к реке, подальше от чужих глаз.
В тишине летней ночи только стрекочущие кузнечики слышали, как шепчет девушке ласковые слова Антип, как тяжело дышит, как гулко бьется девичье сердце. Потом в реке замыла Агаша синюю юбку, оправила растрепавшиеся волосы, обдернула кофточку.
Домой они вернулись огородами. Прощаясь, Антип сказал:
- В воскресенье после церкви жди, Агашенька, сватов.
Но сватов в то воскресенье не случилось, и в следующее никто не подъехал с веселым смехом к нарядным воротам Агашиного двора. Агаша за эти десять дней спала с лица. На гулянья ходила через силу, надеялась встретить там Антипушку, да только Антип там не показывался.
Антип сам подошел в Агаше, когда она шла от мостков, неся выстиранное белье. Разговор получился короткий.
- Беда, Агашенька. Сговорили меня, почитай, без мого ведома.
- За кого? – только и смогла вымолвить девушка.
- За Лизавету, мельникову дочку.
- Это как же так. Богатые они, и жениха единственной дочке богатого должны найти. В том годе сыну Прохора Трофимыча отказали, а богатее него на нашей улице никого и нет, - удивилась Агаша.
- Так деды наши в против турок в Крымскую вместе воевали еще при Николае Палыче. Дед-то мой, слышь, деда Лизаветиного в ту пору спас. В недобрый час встретились старики да за штофом водки сговорились породниться. А я супротив деда и отца не пойду, ты уж не серчай на меня Агаша.
В субботу перед баней призналась Агафья во всем матери, тетке Матрене. Та отхлестала дочь по щекам, а потом, когда все помылись, еще раз жарко натопила баню и велела дочери сидеть там пока хватит терпежу. Через три дня пришли крови и Агафья перекрестилась. А когда золото осени чуть тронуло листья берез, засватали Агашу в семью Фрола.
После брачной ночи Фрол собственноручно отрубил голову куренку и спас тем самым Агашину честь. А потом побил молодую жену в сарае. Бил жестоко, но так, что бы синяки чужому глазу были не видны. Агафья не кричала, пощады не просила, знала что виновата. В то утро тетка Матрена, поняв, что позорить ее дочь не будут, с облегчением вздохнула.
И потекла для Агафьи супружеская жизнь. Битой она была раз или два в месяц, да это и не диво, не ее одну муж вожжами охаживал. Страшно было даже не это, а холод свекрови, точно чувствовала, а может и знала Лукерья Петровна про грех Агаши. Старшая невестка, поняв, что Агафья пришлась не ко двору, не стесняясь помыкала младшей. И ждать помощи нелюбимой невестке было неоткуда.
Месяца через два после свадьбы, когда выходила Агаша с Фролом из церкви, он, увидев Антипа, мотнул головой в его сторону и спросил:
- Он, что ли?
Агаша молча кивнула и всю дорогу до дома не подняла головы.
А через две недели жестоко подрались Фрол и Антип, чуть до смертоубийства дело не дошло. Из-за чего вспыхнула ссора, никто из них не сказал, растащили их мужики в разные стороны с трудом. Лукерья Петровна, увидев побитого сына, недобро посмотрела на нелюбимую невестку.
После Рождества, когда Фрол в очередной раз учил Агафью, она скорчилась под его ударами, защищая живот.
- В нутро только не бей, Фролушка, в тягости я.
С тех пор Фрол жену не бил, точно простил ей прошлый блуд. А вот от свекрови прощения ждать не приходилось. Лукерья Петровна считала, что нелюбимая невестка принесет в ее семью беду.
И беда не заставила себя долго ждать - в июне сгорела мельница. Все бы ничего, да нашелся тот, кто вроде видел в ту ночь около мельницы Фрола. Приехавший в их село следователь не торопясь допрашивал сельских мужиков да баб. И хотя клялись Агафья, ее свекры, старший брат Фрола что спал он во время пожара дома, толку от этих клятв было мало.
В результате забрали в участок Фрола, и все село слышало, как выла по мужу беременная Агафья. На другой день ездили в город Лукерья Петровна и Илья Фомич, возили передачу сыну да хотели поклониться несколькими ассигнациями полицейскому начальству, только все без толку.
Фрол вернулся спустя три дня, обвинения с него были сняты. Вступился за Фрола тот, от кого помощи не ждали. Антип сказал, что он сам довел подвыпившего односельчанина до его дома, и тот был в таком состоянии, что еле шел, так что поджечь мельницу Фрол не мог.
А через месяц родила Агаша первенца, через три года дочку. Фрол перестал корить жену прошлым. Старший его брат с женой и детьми зажил своим домом, отделили их старики. Так что командирш у Агаши поубавилось.
Тетка Лукерья если и не полюбила невестку, то во всяком случае корить ее перестала. Уж больно мальчишечка уродился вылитый Фролушка, а девчушка с самой Лукерьей дюже схожа была. Вот и отпустило сердце у бабы, хотя нет-нет, а посмотрит на нелюбимую невестку и по-старому подожмет губы.
Всего до тридцати годов шестерых детей принесла в мужнин дом Агафья, а потом рожать перестала, застудилась. Младшеньким был Пашенька, последыш. Слабенький родился, думали помрет, как двое других до него. Но ничего, выходили его тетка Лукерья и Агафья. Вырос поскребыш в видного парня.
* * *
Тетка Агафья и Фрол Ильич встречали молодых хлебом-солью. Соседки с завистью посматривали на Агафью, какую невестку ее Павел в дом привел, любо дорого посмотреть. И из себя ладная, и приданного два сундука за ней дали, и корову, и деньгами тоже. Антип мог бы и побогаче жениха для своей Дарьюшки найти, но поперек воли дочери идти не стал.
Агафья невестку не любила, не к душе ей пришлась Дашка. Все понимала, не виновата перед ней девка, да не могла открыть сердце дочери Лизаветы-разлучницы. Проплакала она всю ночь перед свадьбой, только что уж теперь. Опять будет в их избе нелюбимая невестка.
Но как бы там ни было, нелюбовь она свою снохе не выкажет. Этот зарок дала себе Агафья в тот день, когда счастливая Дарья переступила порог ее дома.