Поэма «Сетования книжника» была опубликована в 1922 году в The Gryphon. Она была обнаружена Андерсом Стенстрёмом в 1984 году, и Кристофер Толкин подтвердил, что поэма действительно принадлежит перу его отца.
«Сетования книжника» описывает процесс записи в университете Лидса в начале учебного года. В стихотворении описывается комическая путаница, которая заканчивается исключением будущего студента. Помимо этого, в поэме также отражено недовольство большим количеством профессиональных предметов и снижением уровня владения языком среди студентов.
Когда октябрь землю заливает
Дождём, и стылый ветер завывает,
В ветвях деревьев стонет непогода,
И солнце старое уходит с небосвода,
Когда туман и дым вокруг витают,
Слепят глаза и в горле застревают,
И Эвр морозный острыми зубами
Хватает всех, бегущих меж домами,
Когда коты несчастные гуляют
Без сна по крышам, громко завывают
(Как их к тому природа побуждает),
В такое время люди размышляют
О том, что им полезно обучаться.
И вот, едва семестр успел начаться,
Со всех концов страны они стремятся
В йоркширском славном Лидсе оказаться
И отыскать в краю чужом, далёком
Ученья кладезь чистый и глубокий.
В один из этих серых тусклых дней
Я в Лидсе оказался у дверей.
В те залы утром прибыло со мною
Пятьсот студентов шумною толпою.
И все они к своей стремились цели,
Чужие языки учить хотели:
Французский и испанский или русский,
Английский и немецкий или прусский,
Историю и термины чудны́е
Закона, хоть не ведают латыни.
И даже в схватку с греческим готовы
Отважные вступить опять и снова,
Философов премудрые ученья
И этику зубрить до отупенья.
В толпе неразличимы были лица
Студентов, что желали научиться
Варить в стекле пахучие растворы,
На тканях ткать прекрасные узоры
И уголь жечь, чтоб дым не появлялся,
И чтобы воздух чистым оставался.
А многих математика манила
И физики загадочная сила,
Дух химии и даже изученье
Камней и ископаемых растений.
Шумели те, кто тянется к науке,
И заглушали все другие звуки,
И пролететь могла б не только муха…
Но вдруг мне кто-то крикнул прямо в ухо.
Он спрашивал меня про зачисленье,
Про плату и про сроки обученья,
И смог ли я велением удачи
Экзамены пройти без пересдачи.
Я степеней имею трижды десять
И мудрость сотен книг могу поведать,
Но власти у меня здесь как у мыши,
И никогда я слов таких не слышал.
Не понял я речей его мудрёных,
И что хотел сказать мне муж учёный.
Тогда из залов прочь меня прогнали,
Чтоб целый год провёл я за дверями,
Оплакивал бы горький свой удел
И черпать бы из кладезя не смел.
Перевод и предисловие - Elenven.
Предлагаю вашему вниманию свой [предисловие А. Запрягаева. - Прим. редактора] перевод (со среднеанглийского) стихотворения Толкина "The Clerkes Compleinte", впервые опубликованного в журнале The Gryphon в 1922 году. Его лирический герой на манер "Общего Пролога" к "Кентерберийским рассказам" (ну-ка, кто найдёт больше прямых цитат и отсылочек к Чосеру в стандартном русском переводе?) жалуется на свою судьбу при поступлении в Лидский университет, наиболее прямолинейно из всего цикла, связанного с "Песнями для филологов", выражая его позицию в споре Lit. против Lang., "филологов" и "литературоведов".
Когда Октябрь хмурыми дождями
Взмочил всю землю, влажными ветрами
Ветвей сплетенья голых истрепал
И солнце словно старое украл;
Когда туман из чёрно-дымных туч
В глаза и горло просится, горюч,
И Эвр морозный челюстью зубастой
Домой ступать велит гурьбе несчастной,
И свора бедных уличных котов
Вопит на крышах в пору сладких снов
(Так сердце им встревожил зов природы) —
Спешат тогда за знанием народы,
Образованья жаждут вереницы,
Которым ныне сессия лишь снится —
Тогда со всех концов родной страны
Несутся клерки, жаждою полны,
В проклятый Лидс, мрачнейший град Йоркшира,
Чтоб тайны знать и кругозор расширить!
Случилось так, что в месяц этот влажный
Сидел под дверью я, совсем неважный,
Компанию тем утром составляли
Таких, как я, пять сотен в этом зале —
Толпою клерков был прижат к стене,
Всех в жажде языков (казалось мне),
Наречий Франкских, Англских и Русских,
Верхненемецких и суровых Прусских;
Истории ль, Закона ли гроссбухи —
Ни зёрнышка Латыни нет в их брюхе,
Увы, надменных было там едва ли,
Кто с Греческим помериться желали,
Иль Этикою головы набить
И радость Философией сгубить.
А прочих было сильно столь давленье,
Что мог едва ли я составить мненье,
Кто знать хотел, каким составом Тело
Умаслить, коль оно вдруг потолстело,
Иль шерсть прясти и мягко и красиво,
Иль уголь жечь, вмещаясь в нормативы!
О, сколько Математики в той куче,
И Физики, и Химии пахучей,
И множества неведомых наук
Про камни древние и виды щук!
Их мешаниной шумных голосов
Сотрясся воздух, много страшных слов,
Распространившись средь толпы моей,
Достигли наконец моих ушей:
Экзаменов, тарифов предвкушенье,
Настойчивая жажда посвященья,
И даровала ль Божья благодать
Мне силу, чтоб всё это испытать.
Имел я знаний на тридцатерых
И гений многих мудрецов таких,
Что были жаждой знания ведомы,
Но эти речи столь мне незнакомы,
Что, словно мышь, не видел смысла в них.
Се! Вот и пара крепких рук мужских
Меня толкает прочь, чтоб снова год
Стенать про жизнь, не ведая, что ждёт,
Вовне ворот год целый жить опять —
Из чистого колодца не пивать!
N. N.
Whanne þat Octobre mid his schoures derke
Þe erþe haþ dreint, and wetė windes cherke
& swoghe in naked braunches colde and bare,
& þ’oldė sonne is hennes longe yfare…
Перевод и предисловие - А. Запрягаев.
Авторы статьи - Elenven и А. Запрягаев. Оригинальный материал - здесь.
Вступайте в группу ВКонтакте - самый масштабный информационный ресурс о мифологии Толкина в СНГ!