Решением Томского областного суда по ст. 58-10 ч.1 182 ч.4 УК РСФСР осужден к 5 годам ИТЛ Георгий Филиппович Швейник (1936), до ареста 31 декабря 1956 – студент 3-го курса геолого-географического факультета Томского университета.
Обвинен в том, что выступая с речью на студенческом диспуте 16 декабря 1956 в помещении областного лектория «использовав трибуну диспута, перед аудиторией свыше 250 человек под видом критик отдельных недостатков в работе комсомольской организации университета выступил первым с резкой антисоветской речью».
Среди документов, приложенных к его делу, нашлась довольно интересная рукопись, попавшая к нам в виде ксерокопии двух с половиной машинописных страничек, с заголовком «Холодное оружие», без указания года, подписанная инициалами «Г.К.». Текст в рукописи – о студенте Швейнике и событиях 1956 года в Томске. Ксерокопия читается довольно тяжело, поэтому ниже прикладываем полную оцифровку текста.
ХОЛОДНОЕ ОРУЖИЕ
Томск, 1956… Дебаты в комнатах студенческих общежитий. Твердый сталинист теперь уже в обороне. Всегда молчавшие пробуют голос.
В конце ноября (а возможно в декабре, – память не совсем четкая, но почему-то ассоциируются эти события с 16 декабря), в помещении областного лектория предстоял университетский диспут по теме: «Каким бы я хотел видеть комсомол?»
Были люди неравнодушные. Готовясь к выступлениям, готовились высказать свои мысли, свое отношение, свое понимание. Наивное, наверное, понимание, но искреннее. Обширный, глубоко продуманный доклад подготовил Валера Швейник – член университетского комитета комсомола, студент второго курса геолого-географического факультета, руководитель альпинистской секции, почему-то живший «зайцем» (без ордера) в комнате 5-39 (проспект Ленина, 49), среди не знавших его студентов другого факультета, где на десяти кроватях жили 13-14 человек.
Собрание вел тогдашний секретарь комитета комсомола, ныне доцент-историк Н. Черкасов. В. Швейник получил слово одним из первых и начал цитатой из Маяковского: «Много всяких грязных ракушек налипает нам на бока… Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше».
Валера разоблачал бюрократию, лицемерие, двуличие, формализм, обман и бездушие, господствующие в комсомоле. Боль и искреннее желание улучшить положение руководили им. Тезис «подвергай все сомнению» иллюстрировался спокойным сообщением ТАСС из Венгрии, – и это в октябре, когда «Голос Америки» передавал о восстании.
Среди многочисленных предложений Валеры были:
- увеличение возраста принимаемых в комсомол (они должны стать сознательнее);
- продажа в киосках некоторых буржуазных газет (иностранные языки знают достаточно образованные, способные самостоятельно разбираться люди);
- публикация в отечественной прессе статей, критикующих политику властей.
Были затронуты Валерой и вопросы советской демократии, свободы слова, выборов, – того, что существовало лишь в лозунгах, но не в реальности. И все, что он говорил, воспринималось как откровение, как разговор о наболевшем. Неоднократно пытался прерывать его председатель, напоминая: «Выступающий говорит час… полтора часа… два часа…», но зал единым выдохом отвечал: «Пусть говорит!», поддерживая оратора аплодисментами.
Попытки прекратить диспут не удались и если последующие ораторы и критиковали Швейника, то уточняя его предложения, а не отвергая их. Лишь в самом конце диспута трибуну удалось занять ортодоксам, да и те, опровергая Швейника, пытались сводить все к «отдельным недостаткам», или, подобно ректору университета А.П. Бунтину, морализировать на тему счастливого детства и светлой юности молодых критиканов, тогда как его поколению, да и ему самому довелось и голодать, и мерзнуть, и вообще пережить куда большие трудности, чем им. За полночь, после длинного демагогического выступления очередного оратора, было объявлено о закрытии диспута. Конспект выступления Швейника, отданный им в президиум собрания, незаметно исчез. Усталые студенты разошлись по домам.
А затем – следствие. Допросы, на которых держали Валеру 5-8 часов подряд… Требование авторизовать подробный текст доклада, вместо конспекта, отданного Швейником в президиум и «не обнаруженного» следователем…. Студенческие собрания и активы, отвергавшие предложения осудить выступление Швейника… «Беседа» секретаря партбюро со Швейником… Обыск и изъятие из Валериного чемодана «уличающих» его вещей: хоккейных штанов с металлической защитой от ударов клюшкой и самодельного кастета, изготовленного им еще в девятом классе… Наконец, арест Швейника где-то под новый, 1957 год, когда его увели прямо из научной библиотеки. Протесты защитников Швейника (особенно активны были девушки-альпинистки)… Исключения из университета слишком активных защитников. И суд… Получил Валера пять лет «за хранение холодного оружия»: к тому времени «не было» у нас в стране политических заключенных.
Возможно, в знак искреннего протеста студентка пятого курса мехмата Ида Соколенко вступила в брак с уголовником Швейником… Уже после отбытия полного срока Валера смог работать лаборантом в Институте геологии и геофизики Сибирского Отделения АН СССР.
Фотографии ниже – для иллюстрации времени: Томск, 1956 года.
[ГАРФ.Ф.8131.Оп.31.Д.78003.//
58-10.Надзорные производства прокуратуры СССР. Аннотированный каталог. Март 1953-1991. С.289;
Томские заморозки хрущевской оттепели. Сборник документов и материалов. Томск.-2010. С.209-214.;
Источник фото: Лица Советской эпохи. Часть 118. Жизнь Томского университета в 1956 году ]
